Данте Алигьери

150

(1265-1821) — величайший древнеитальянский поэт, единственный из средневековых, которого мы не изучаем только, но и продолжаем читать, чьи образы и терцины живут в памяти каждого, запечатленные его личным чеканом. Мы и знаем его главным образом как поэта. Новейшая критика разрушила почти все, что долгое время ходило под именем его внешней, фактической биографии. Из своих предков он поминает лишь одного, Каччьягвиду. Об его отце и матери ничего не известно, как неизвестны обстоятельства его ранней юности. Он сам признает свое первоначальное образование недостаточным, а мнение о том, что Брунетто Латини был его учителем, следует окончательно устранить. Впоследствии он овладел в значительной мере схоластическою ученостью, читал доступных ему классиков, Вергилия.

В 1274 г. Девятилетний мальчик залюбовался на майском празднике девочкой одних с ним лет, дочерью соседа, Беатриче Портинари. Это его первое автобиографическое воспоминание. Он и прежде ее видал, но впечатление именно этой встречи обновилось в нем, когда девять лет спустя (в 1283 г.) он увидел ее снова уже замужней женщиной и на этот раз увлекся ею. Она становится на всю жизнь "владычицей его помыслов", прекрасным символом того нравственно поднимающего чувства, которое он продолжал лелеять в ее образе, когда Беатриче уже умерла (1290), а сам он вступил в один из тех деловых браков, браков по политическому расчету, какие в то время были в ходу. Семья Д. Держала сторону флорентийской партии Черки, враждовавшей с партией Донати.

Д. Женился (до 1298 г.) на Джемме Донати. Джемма и Беатриче, мирная поэзия домашнего долга и идеальная страсть на стороне — обычные явления средневекового общества, вырывавшегося из оков обрядовой семьи к требованиям свободного чувства. Когда Д. Был изгнан из Флоренции, Джемма осталась в городе с его детьми, блюдя остатки отцовского достояния. Она - тип тех честных матрон, которые сидели у колыбели и рассказывали у очага старые сказки про троянцев, Фиезоде и Рим (Рай, XV, 121 и сл.). Д. Слагал тогда свои песни в прославление Беатриче, свою Божественную Комедию, и в ней Джемма не упомянута ни словом. В последние годы он жил в Равенне. Вокруг него собрались его сыновья, Якопо и Пьетро, поэты и будущие его комментаторы, и дочь Беатриче.

Джемма была еще в живых, но вдали от семьи. Боккаччио, один из первых биографов Д., обобщил все это. Будто Д. Женился по принуждению и уговорам и в долгие годы изгнания ни разу не подумал вызвать к себе жену. Джемма очутилась какой-то Ксантиппой.Первое актовое упоминание о Д. Как общественном деятеле относится к 1296 и 1297 годам. В 1800 и 1301 г. Мы встречаем его в числе приоров. В 1302 г. Он был изгнан вместе с своей партией и никогда более не увидел Флоренции, "прекрасного логовища", где он покоился ягненком и к которому продолжал страстно стремиться в течение всей своей жизни.Беатриче определила тон его чувства, опыт изгнания — его общественные и политические взгляды, их архаизм. Гвельфы и гибеллины, как папская и имперская партии, уже отжили в Италии.

В городах ведется социальная борьба оптиматов и буржуа, за которыми поднимается плебс и готовая явиться к захвату власти тирания. В гвельфской Флоренции боролись таким образом оптиматы — партия черных, с семьей Донати во главе, и белые — пополаны, среди которых наиболыпим влиянием пользовалась семья Черки. Первых поддерживал папа, вторых обвиняли в гибеллинских симпатиях, в тайном союзе с рассеянными по Италии и Тоскане обрывками старого имперского гибеллинства. Новые городские партии естественно искали материальной помощи на стороне. Еще естественнее было требование идеального оправдания борьбы, и его находили в готовых формулах гвельфства и гибеллинства, но под условием нового их понимания. Пораженные своими противниками, людьми той же партии, гвельфы поднимали гибеллинское знамя.

Так было и с Д., но при особых условиях, характеризующих его как мыслителя и поэта. Он постоянно искал принципиального основания всему, что происходило в нем самом и вокруг него, в жизни аффекта и общественной. Эта вдумчивость, эта жажда общих начал, определенности, внутренней цельности не исключали у него ни страстности, ни воображения. То и другое мирилось, определяя качества его поэзии, его стиля, образность его абстракции. Любовь к Беатриче получала для него таинственный смысл. Он вносил его в каждый ее момент, расчленяя его путем аллегорических толкований — и он слагает повесть своей молодой, обновившей его любви. "Обновленную жизнь" (Vita Nuova). Смелые и грациозные, порой сознательно грубые образы фантазии складываются в его Комедии в определенный, строго рассчитанный рисунок, симметричность которого продумана до последней черты.

Он очутился в водовороге партий, умеет быть завзятым даже муниципалистом. Но у него потребность сосчитаться с собой, уяснить себе принципы деятельности — и он пишет свой латинский трактат "De Monarchia", своеобразный апофеоз гуманитарного императора, рядом с которым он желал бы поставить столь же идеальное папство. Он гибеллин, но личного, идеального пошиба. Это одно должно было отшатнуть его от его сверстников. Уже в первые годы изгнания ему пришлось стать одному (Рай, XVII, 68,9). Годы изгнания были для него годами скитальчества, тревожных надежд и неудачных попыток вернуться на родину. Ему пришлось испытать, как горек чужой хлеб и трудно подниматься по чужим лестницам (Рай, XVII, 55). Уже в ту пору он был лирическим поэтом среди тосканск.

Поэтов "нового стиля" — Чино из Пистойи, Гвидо Кавальканти и других, — вышедшим из условности провансальцев и любовной метафизики болонской школы к пониманию поэзии, как голоса сердца (Чист. XXIV ст. 52 и сд.). Его Vita Nuova уже написана. Изгнание настроило его серьезнее, поставило перед ним новые задачи, воспитало, за вопросами партий и областных самолюбий, идею культурной родины, Италии. Он продолжает работать над собою, писать с перебоями и остановками, понятными в условиях скитальческого существования. Он затевает свой "Пир", Convivio, аллегорически-схоластический комментарий к четырнадцати канцонам, желая выяснить в нем общие этические вопросы на итальянском языке в назидание тем, которые, подобно ему, не сидели за трапезой священной, т.

Е. Латинской науки, но готовы подобрать крохи, падающие с ее стола. Но "Convivio" не кончен. Написано было лишь введение и толкование к 3-м канцонам. Не кончен, обрываясь на 14-ой главе 2-ой книги, и латинский трактат о народном языке, или красноречии (De vulgan eloquentia), полный блестящих просветов на родственные отношения романских языков (lingua d'oc, lingua d'oïl и lingua di sì), но извращающий историческую точку зрения, потому что латинский язык, т. Е. Язык знакомой Д. Письменности (grammatica), становится не в начале их развития, а в конце. Это — язык, условно созданный по уговору многих народов, переставших понимать друг друга, так разошлись их родные говоры. Одно из преимуществ итальянской речи — ее близость к условной грамматической латыни.

В годы изгнания создались постепенно и при тех же условиях работы три кантики Божественной Комедии. Время написания каждой из них может быть определено лишь приблизительно. Рай дописывался в Равенне, и нет ничего невероятного в рассказе Боккаччио, что после смерти Д. Его сыновья долгое время не могли доискаться тринадцати последних песен. Понятна психологически и легендарная обстановка рассказа, сложившаяся в равеннских кружках. Внешняя судьба Д. За все это время полна неясностей. Он постоянно исчезает из глаз. Фактических сведений о нем мало. На первых порах он нашел приют у властителя Вероны, Бартоломео делла Скала. Поражение в 1304 г. Его партии, пытавшейся силой добиться водворения во Флоренции, обрекло его на долгое странствование по Италии.

Мы видим его в Болонье, в Луниджьяне и Казентино. В 1308-9 гг. Он очутился в Париже, где выступал с честью на публичных диспутах, обычных в университетах того времени. Здесь застала его весть, что император Генрих VII собирается в Италию. Идеальные грезы его "Мовархии" воскресли в нем с новой силой. Он вернулся в Италию (вероятно, в 1310-м либо в начале 1311 г.), чая ей обновления, себе — возвращения гражданских прав. Его "послание к народам и правителям Италии" полно этих надежд, восторженной уверенности. Он сам спешит преклониться перед цезарем-освободителем, в котором воплощал свои политические грезы. Он надеялся, торжествовал и грозил. Это дает содержание его письмам к императору и гражданам Флоренции, этому "смрадному логовищу лисицы".

Но император-идеалист внезапно скончался (1313), а 6 ноября 1315 г. Раньери ди Заккария из Орвьетто, наместник короля Роберта во Флоренции, подтвердил против Д., его сыновей и многих других декрет изгнания, осудив их на казнь, если бы они попались в руки флорентийцев. Есть известие, что Д. Было предложено вернуться, но под условиями унизительными для его достоинства, и будто бы Д. Горделиво отказался. Так говорит Боккаччио и дантовское письмо к одному безыменному флорентийскому другу, заподозренное новейшей критикой, как многие другие послания Д. С 1316-17 г. Он поселился в Равенне, куда его вызвал на покой синьор города, Гвидо да Полента, представитель нарождавшегося типа культурного тирана и поэт. Здесь писались или дописывались песни Рая, в кругу детей, среди друзей и поклонников, которых Боккаччио застал уже стариками и рассказы которых он записал.

Латинские эклоги, которыми Д. Обменялся в последние годы жизни с болонским эрудитом и поэтом Джиованни ди Вирджилио, бросают вечерний свет на интимные отношения старившегося поэта. Джиованни звал его в Болонью, манил лавровым венком. И Д. Он когда-то снился, но во Флоренции, на берегах родного Арно. Теперь уже поздно, говорит он, да и друзья тревожно спрашивают. Неужели он согласится. Сцена действия эклог, в которых беседующие лица — пастухи с классическими именами, подсказана идиллией и вместе действительностью. От нее веет прохладой соснового леса, знаменитой равеннской Пинеты, шепот которой вспомнился Д. В видениях земного рая (Purg. XXVIII, 19 и сл.).Д. Скончался 6 сентября 1321 г. И похоронен в Равенне. Великолепный мавзолей, который готовил ему Гвидо да Полента, не был воздвигнут за смертью последнего.

Ныне сохранившаяся гробница относится к более позднему времени. Всем знакомый портрет Д. Лишен достоверности. Боккаччио изображает его бородатым вместо легендарного гладко выбритого, но в общем его изображение отвечает нашему традиционному. Продолговатое лицо с орлиным носом, большими глазами, широкими скулами и выдающейся нижней губой. Вечно грустный и сосредоточенно-задумчивый. В трактате о "Монархии" сказался Д.-политик. Для понимания поэта и человека важнее всего знакомство с его трилогией Vita Nuova, Convivio и Божественной Комедией. Это в самом деле трилогия, хотя не в том смысле, как понимает ее новейшая нем. Критика, перенося в средние века обостренную борьбу современного человека, переходящего от детски непосредственной веры в период рационалистических сомнений, из которых полнота знания может снова вернуть к сознательному утверждению того, во что наивно верило сердце.

Д. Был человек строго религиозный и не пережил тех острых нравственных и умственных колебаний, отражение которых видели в Convivio. Тем не менее за Convivio остается среднее в хронологическом смысле место в развитии дантовского сознания, между Vita Nuova и Божественной Комедией. Связью и объектом развития является Беатриче, в одно и то же время и чувство, и идея, и воспоминание, и принцип, объединившиеся в одном образе. В числе юношеских стихотворений Д. Есть один хорошенький сонет к его другу, Гвидо Кавальканти, выражение реального, игривого чувства, далекого от всякой трансцендентности. Беатриче названа уменьшительным от своего имени. Биче. Она, очевидно, замужем, ибо с титулом монна (= мадонна) рядом с нею упоминаются и две другие красавицы, которыми увлекались и которых воспевали друзья поэта, Гвидо Кавальканти и Лапо Джиянни.

"хотел бы я, чтобы каким-нибудь волшебством мы очутились, ты, и Лапо, и я, на корабле, который шел бы по всякому ветру, куда бы мы ни пожелали, не страшась ни бури, ни непогоды, и в нас постоянно росло бы желание быть вместе. Хотел бы я, чтобы добрый волшебник посадил с нами и монну Ванну (Джиованну), и монну Биче (Беатриче), и ту, которая стоит у нас под номером тридцатым, и мы бы вечно беседовали о любви, и они были бы довольны, а как, полагаю, довольны были бы мы!" Но Д. Был способен к другому, более выспреннему чувству. Когда он выходил из игривого тона и вдумывался в голос своего сердца, любовь казалась ему чем-то священным, таинственным, в чем плотские мотивы улетучивались до желания лицезреть Беатриче, до жажды одного ее привета, до блаженства петь ей хвалы.

Чувство настраивалось до крайностей одухотворения, увлекая за собою и образ милой. Она уже не в обществе веселых поэтов. Постепенно одухотворяемая, она становится призраком, "молодой сестрой ангелов". Это божий ангел, говорили о ней, когда она шла, венчанная скромностью. Ее ждут на небе. "Ангел вещает в божественном провидении. Господи, свет не надивится деяниям души, сияние которой проникает в самое небо. И оно, ни в чем не знающее недостатка, кроме недостатка в ней, просит ее у Господа, все святые молят о том его милость, одно лишь Милосердие защищает нашу (людскую) долю". Господь, ведающий, что говорит о мадонне (Беатриче), отвечает так. "Милые мои, подождите спокойно, пусть ваша надежда пребывает пока, по моей воле, там, где кто-то страшится ее утратить, кто скажет грешникам в аду.

Я видел надежду блаженных". Это — отрывок одной канцоны из "Vita Nuova" (§ XIX), еще не предвещающий Божественной Комедии, но уже родственный ей по настроению, по идеализации Беатриче. Когда она умерла, Д. Был неутешен. Она так долго питала его чувство, так сроднилась с его лучшими сторонами. Он припоминает историю своей недолговечной любви. Ее последние идеалистические моменты, на которые смерть наложила свою печать, невольно заглушают остальные. В выборе лирических пьес, навеянных в разное время любовью к Беатриче и дающих канву Обновленной жизни, есть безотчетная преднамеренность. Все реально-игривое устранено, как напр. Сонет о добром волшебнике. Это не шло к общему тону воспоминаний. "Обновленная жизнь" состоит из нескольких сонетов и канцон, перемежающихся коротким рассказом, как биографическою нитью.

В этой биографии нет казовых фактов. Зато каждое ощущение, каждая встреча с Беатриче, ее улыбка, отказ в привете — все получает серьезное значение, над которым поэт задумывается, как над совершившейся над ним тайной. И не над ним одним, ибо Беатриче — вообще любовь, высокая, поднимающая. После первых весенних свиданий нить действительности начинает теряться в мире чаяний и ожиданий, таинственных соответствий чисел три и девять и вещих видений, настроенных любовно и печально, как бы в тревожном сознании, что всему этому быть недолго. Мысли о смерти, пришедшие ему во время болезни, невольно переносят его к Беатриче. Он закрыл глаза и начинается бред. Ему видятся женщины, они идут с распущенными волосами и говорят.

И ты также умрешь. Страшные образы шепчут. Ты умер. Бред усиливается, уже Д. Не сознает, где он. Новые видения. Женщины идут, убитые горем и плачут. Солнце померкло и показались звезды, бледные, тусклые. Они тоже проливают слезы. Птицы падают мертвыми на лету, земля дрожит, кто-то проходит мимо и говорит. Неужели ты ничего не знаешь. Твоя милая покинула этот свет. Д. Плачет, ему представляется сонм ангелов, они несутся к небу со словами. "Осанна в вышних". Перед ними светлое облачко. И в то же время сердце подсказывает ему. Твоя милая в самом деле скончалась. И ему кажется, что он идет поглядеть на нее. Женщины покрывают ее белым покрывалом. Ее лицо спокойно, точно говорит. Я сподобилась созерцать источник мира (§ XXIII). Однажды Д. Принялся за канцону, в которой хотел изобразить благотворное на него влияние Беатриче.

Принялся и, вероятно, не кончил, по крайней мере он сообщает из нее лишь отрывок (§ XXVIII). В это время ему принесли весть о смерти Беатриче, и следующий параграф "Обновленной жизни" начинается словами Иеремии (Плач I). "как одиноко стоит город некогда многолюдный. Он стал, как вдова. Великий между народами, князь над областями, сделался данником". В его аффекте утрата Беатриче кажется ему общественной. Он оповещает о ней именитых людей Флоренции и также начинает словами Иеремии (§ XXXI). В годовщину ее смерти он сидит и рисует на дощечке. Выходит фигура ангела (§ XXXV). Прошел еще год. Д. Тоскует, но вместе с тем ищет утешения в серьезной работе мысли, вчитывается с трудом в Боэциево "Об утешении философии", слышит впервые, что Цицерон писал о том же в своем рассуждении "О дружбе" (Convivio II, 13).

Его горе настолько улеглось, что, когда одна молодая красивая дама взглянула на него с участьем, соболезнуя ему, в нем проснулось какое-то новое, неясное чувство, полное компромиссов, со старым, еще не забытым. Он начинает уверять себя, что в той красавице пребывает та же любовь, которая заставляет его лить слезы. Всякий раз, когда она встречалась с ним, она глядела на него так же, бледнея, как бы под влиянием любви. Это напоминало ему Беатриче. Ведь она была такая же бледная. Он чувствует, что начинает заглядываться на незнакомку и что, тогда как прежде ее сострадание вызывало в нем слезы, теперь он не плачет. И он спохватывается, корит себя за неверность сердца. Ему больно и совестно. Беатриче явилась ему во сне, одетая так же, как в тот первый раз, когда он увидел ее еще девочкой.

Это была пора года, когда паломники толпами проходили через Флоренцию, направляясь в Рим на поклонение нерукотворному образу. Д. Вернулся к старой любви со всей страстностью мистического аффекта. Он обращается к паломникам. Они идут задумавшись, может быть о том, что покинули дома на родине. По их виду можно заключить, что они издалека. И должно быть — издалека. Идут по незнаемому городу и не плачут, точно не ведают причины общего горя. "Если вы остановитесь и послушаете меня, то удалитесь в слезах. Так подсказывает мне тоскующее сердце, Флоренция утратила свою Беатриче, и то, что может о ней сказать человек, всякого заставит заплакать (§XLI). И "Обновленная жизнь" кончается обещанием поэта самому себе не говорить более о ней, блаженной, пока он не в состоянии будет сделать это достойным ее образом.

"Для этого я тружусь, насколько могу, — про то она знает. И если Господь продлит мне жизнь, я надеюсь сказать о ней, чего еще не было сказано ни об одной женщине, а затем да сподобит меня Бог увидеть ту, преславную, которая ныне созерцает лик Благословенного от века". Так высоко поднятым, чистым явилось у Д. Его чувство к Беатриче в заключительных мелодиях "Обновленной жизни", что как будто приготовляет определение любви в его "Пире". "это — духовное единение души с любимым предметом (III, 2). Любовь разумная, свойственная только человеку (в отличие от других сродных аффектов). Это — стремление к истине и добродетели" (III, 3). Не все посвящены были в это сокровенное понимание. Для большинства Д. Был просто амурным поэтом, одевшим в мистические краски обыкновенную земную страсть с ее восторгами и падениями.

Он же оказался неверным даме своего сердца, его могут упрекнуть в непостоянстве (III, 1), и этот упрек он ощущал, как тяжелый укор, как позор (I, 1). Ему хотелось бы забыть мимолетную неверность сердца, восстановить для себя и для других внутреннюю цельность — и он вносит поправку в автобиографию, убеждая себя, что неверность была только кажущаяся, перерыва не было. Что та сострадательная красавица, которая видимо нарушала его чувство, в сущности питала его. Она не кто иная, как "прекраснейшая и целомудренная дщерь Владыки мира, та, которую Пифагор назвал Философией" (II, 16). Философские занятия Д. Как раз совпали с периодом его скорби о Беатриче. Он жил в мире отвлечений и выражавших их аллегорических образов.

Недаром сострадательная красавица вызывает в нем вопрос — не в ней ли та любовь, которая заставляет его страдать о Беатриче. Эта складка мыслей объясняет бессознательный процесс, которым преобразилась реальная биография Обновленной жизни. Мадонна Философии приготовляла пути, возвращала к видимо забытой Беатриче. Когда на 35-м году ("на половине жизненного пути") вопросы практики обступили Д. С их разочарованиями и неизбежной изменой идеалу и он сам очутился в их водовороте, границы его самоанализа расширились, и вопросы общественной нравственности получили в нем место наряду с вопросами личного преуспеяния. Считаясь с собой, он считается со своим обществом. Ему кажется, что все плутают в темной чаще заблуждений, как сам он в первой песни "Божественной Комедии", и всем загородили путь к свету те же символические звери.

Пантера — сладострастие, лев — гордыня, волчица — любостяжание. Последняя в особенности заполонила мир. Может быть, явится когда-нибудь освободитель, святой, нестяжательный, который, как борзой пес (Veltro), загонит ее в недра ада. Это будет спасением бедной Италии. Но пути личного спасения всем открыты. Разум, самопознание, наука выводят человка к разумению истины, открываемой верою, к божественной благодати и любви. Это та же формула, как и в "Обновленной жизни", исправленной миросозерцанием Convivio. Беатриче уже готова была стать символом деятельной благодати. Но разум, наука представятся теперь не в схоластическом образе "мадонны Философии", а в образе Вергилия. Он водил своего Энея в царство теней. Теперь он будет руководителем Д., пока ему, язычнику, дозволено идти, чтобы сдать его на руки поэта Стация, которого в средние века считали христианином.

Тот поведет его к Беатриче. Так к блужданию в темном лесу пристраивается хождение по трем загробным царствам. Связь между тем и другим мотивом несколько внешняя, воспитательная. Странствования по обителям Ада, Чистилища и Рая — не выход из юдоли земных заблуждений, а назидание примерами тех, которые нашли этот выход, либо не нашли его, или остановились на полпути. В иносказательном смысле сюжет "Божественной Комедии" — человек, поскольку, поступая праведно или неправедно в силу своей свободной воли, он подлежит награждающему или карающему Правосудию. Цель поэмы — "вывести людей из их бедственного состояния к состоянию блаженства". Так говорится в послании к Кан Гранде делла Скала, властителю Вероны, которому Д.

Будто бы посвятил последнюю часть своей комедии, толкуя ее дословный и сокровенный аллегорический смысл. Послание это заподозрено как дантовское. Но уже древнейшие комментаторы комедии, в числе их и сын Д., пользовались им, хотя и не называя автора. Так или иначе, но воззрения послания сложились в непосредственном соседстве с Д., в кружке близких к нему людей. Загробные видения и хождения — один из любимых сюжетов старого апокрифа и средневековой легенды. Они таинственно настраивали фантазию, пугали и манили грубым реализмом мучений и однообразной роскошью райских яств и сияющих хороводов. Эта литература знакома Д., но он читал Вергилия, вдумался в аристотелевское распределение страстей, в церковную лествицу грехов и добродетелей — и его грешники, чающие и блаженные, расположились в стройной, логически продуманной системе.

Его психологическое чутье подсказало ему соответствие преступления и праведного наказания, поэтический такт — реальные образы, далеко оставившие за собой обветшалые образы легендарных видений. Весь загробный мир очутился законченным зданием, архитектура которого рассчитана во всех подробностях, определения пространства и времени отличаются математическою и астрономическою точностью. Имя Христа рифмует только с самим собой и не упоминается вовсе, равно как и имя Марии, в обители грешников. Во всем сознательная, таинственная символика, как и в "Обновленной жизни". Число три и его производное, девять, царит невозбранно. Трехстрочная строфа (терцина), три кантики Комедии. За вычетом первой, вводной песни на Ад, Чистилище и Рай приходится по 33 песни, и каждая из кантик кончается тем же словом.

Звезды (stelle). Три символических жены, три цвета, в которые облечена Беатриче, три символических зверя, три пасти Люцифера и столько же грешников, им пожираемых. Тройственное распределение Ада с девятью кругами и т. Д. Девять уступов Чистилища и девять небесных сфер. Все это может показаться мелочным, если не вдуматься в миросозерцание времени, в ярко-сознательную, до педантизма, черту дантовского миросозерцания. Все это может остановить лишь внимательного читателя при связном чтении поэмы, и все это соединяется с другой, на этот раз поэтической последовательностью, которая заставляет нас любоваться скульптурной определенностью Ада, живописными, сознательно бледными тонами Чистилища и геометрическими очертаниями Рая, переходящими в гармонию небес.

Так преобразовалась схема загробных хождений в руках Д., может быть, единственного из средневековых поэтов. Овладевшего готовым сюжетом не с внешней литературной целью, а для выражения своего личного содержания. Он сам заблудился на половине жизненного пути. Перед ним, живым человеком, не перед духовидцем старой легенды, не перед списателем назидательного рассказа или пародистом фабльо, развернулись области Ада, Чистилища и Рая, которые он населил не одними лишь традиционными образами легенды, но и лицами живой современности и недавнего времени. Над ними он творит суд, какой творил над собою с высоты своих личных и общественных критериев. Отношений знания и веры, империи и папства. Он казнит их представителей, если они неверны его идеалу.

Недовольный современностью, он ищет ей обновления в нравственных и общественных нормах прошлого. В этом смысле он laudator temporis acti в условиях и отношениях жизни, которым Боккаччио подводит итог в своем Декамероне. Какие-нибудь тридцать лет отделяют его от последних песен Божественной Комедии. Но Д. Нужны принципы. Погляди на них и ступай мимо. — говорит ему Вергилий, когда они проходят около людей, которые не оставили по себе памяти на земле, на которых не взглянет Божественное Правосудие и Милость, потому что они были малодушны, не принципиальны (Ад, III, 51). Как ни высоко настроено миросозерцание Данте, название "певца правосудия", которое он дает себе (De Vulg. El. II, 2), было самообольщением. Он хотел быть неумытным судьей, но страстность и партийность увлекали его, и его загробное царство полно несправедливо осужденных или возвеличенных не в меру.

Боккаччио рассказывает о нем, качая головой, как, бывало, в Равенне он настолько выходил из себя, когда какая-нибудь женщина или ребенок бранили гибеллинов, что готов был забросать их камнями. Это, может быть, анекдот, но в XIII-й песне Ада Д. Треплет за волосы предателя Бокку, чтобы дознаться его имени. Обещает другому под страшной клятвой ("пусть угожу я в глубь адского ледника", Ад XIII. 117) очистить его заледеневшие глаза, и когда тот назвал себя, не исполняет обещания с сознательным злорадством (loc. Cit. V. 150 и сл. Ад VIII, 44 и сл.). Иной раз поэт брал в нем перевес над носителем принципа, либо им овдадевали личные воспоминания, и принцип был забыт. Лучшие цветы поэзии Д. Выросли в минуты такого забвения.

Д. Сам видимо любуется грандиозным образом Капанея, молчаливо и угрюмо простертого под огненным дождем и в своих муках вызывающего на бой Зевса (Ад, п. XIV). Д. Покарал его за гордыню, Франческу и Паоло (Ад, V) — за грех сладострастия. Но он окружил их такой поэзией, так глубоко взволнован их повестью, что участие граничит с сочувствием. Гордость и любовь — страсти, которые он сам признает за собой, от которых очищается, восходя по уступам Чистилищной горы к Беатриче. Она одухотворилась до символа, но в ее упреках Д. Среди земного рая чувствуется человеческая нота "Обновленной жизни" и неверность сердца, вызванная реальной красавицей, не Мадонной-философией. И гордость не покинула его. Естественно самосознание поэта и убежденного мыслителя.

"Последуй своей звезде, и ты достигнешь славной цели", — говорит ему Брунетто Латини (Ад, XV, 55). "мир будет внимать твоим вещаниям", — говорит ему Каччьягвида (Рай, XVII, 130 и след.), и сам он уверяет себя, что его, отстранившегося от партий, они еще позовут, ибо он будет им нужен (Ад, XV, 70). Программа Божественной Комедии охватывала всю жизнь и общие вопросы знания и давала на них ответы. Это — поэтическая энциклопедии средневекового миросозерцания. На этом пьедестале вырос образ самого поэта, рано окруженный легендой, в таинственном свете его Комедии, которую сам он назвал священной поэмой, имея в виду ее цели и задачи. Название Божественной случайно и принадлежит позднейшему времени. Тотчас после его смерти являются и комментаторы, и подражания, спускающиеся до полународных форм "видений".

Терцины комедии распевали уже в XIV в. На площадях. Комедия эта — просто книга Данте, el Dante. Боккаччио открывает ряд его публичных истолкователей. С тех пор его продолжают читать и объяснять. Поднятие и падение итальянского народного самосознания выражалось такими же колебаниями в интересе, который Д. Возбуждал в литературе. Вне Италии этот интерес совпадал с идеалистическими течениями общества, но отвечал и целям школьной эрудиции, и субъективной критики, видевшей в Комедии все, что ей угодно. В империалисте Д. — что-то в роде карбонара, в Д.-католике — ересиарха, протестанта, человека, томившегося сомнениями. Новейшая экзегеза обещает повернуть на единственно возможный путь, с любовью обращаясь к близким к Д.

По времени комментаторам, жившим в полосе его миросозерцания или усвоившим его. Там, где Д. — поэт, он доступен каждому. Но поэт смешан в нем с мыслителем, а он требует прежде всего суда себе равных, если мы хотим выделить из дебрей схоластики и аллегории, из-под "покрова загадочных стихов" скрытое в них поэтическое содержание. Главные труды, выражающие современное состояние литературы о Д. Bartoli, "Storia della letteratura italiana" (Флор., 1878 и след., т. IV, V и VI). Scartazzini, "Prolegomeni della Divina Commedia" (Лпц., Брокгауз, 1890). Его же, "Dante-Handbuch" (l. С., 1892, у Скартаццини богатая библиография предмета со включением переводов дантовских произведений). Из биографий Д., имеющихся на русском языке, книга Вегеле (русский пер.

Алексея Веселовского, Москва) значительно устарела, хотя еще может служить в известной мере к характеристике эпохи. Недавний труд Симондса. "Д., его время, его произведения, его гений" (пер. С англ. М. Корш., СПб., 1893) дает несколько красивых эстетических оценок, но сведения автора в средневековой литературе недостаточны и устарели, а в вопросе о Д. Далеко отстали от движения современной науки. Русские переводы. А. С. Норова, "Отрывок из 3-й песни поэмы Ад" ("Сын Отечества", 1823, № 30). Его же, "Предсказания Д." (из XVII песни поэмы Рай. "Литературные листы", 1824, Л" IV, 175). Его же, "Граф Угодин" ("Новости литер.", 1825, кн. XII, июнь), "Ад", пер. С итал. Ф. Фан-Дим (Е. В. Кологривова. СПб. 1842-48. Прозой). "Ад", пер. С итал. Размером подлинника Д.

Мина (М., 1856). Д. Мин, "Первая песнь Чистилища" ("Русск. Вест., 1865, 9). В. А. Петрова, "Божественная комедия" (пер. С итал. Терцинами, СПб., 1871, 3-е изд. 1872. Перев. Только Ад). Д. Минаев, "Божественная комедия" (Лпц. И СПб. 1874, 1875, 1876, 1879, перев. Не с подлинника, терцинами). "Ад", песнь 3-я, перев. П. Вейнберга ("Вестн. Евр.", 1875, № 5). "Паоло и Франческа" (Ад, дерев. А. Орлов, "Вестн. Евр." 1875, № 8). "Божественная комедия" ("Ад", изложение С. Зарудного, с объяснениями и дополнениями, СПб., 1887). "Чистилище", перев. А. Соломона ("Русское обозрение", 1892 г., белыми стихами, но в форме терцин). Перевод и пересказ Vita Nuova в книге С., "Триумфы женщины" (СПб., 1892). Александр Веселовский..

Значения в других словарях
Данте Алигьери

Данте Алигьери (Dante Alighieri) (май 1265, Флоренция, ≈ 14.9.1321, Равенна), итальянский поэт. Происходил из старинного дворянского рода. В наиболее известных юношеских стихах Д., испытавший влияние прованс. Трубадуров, сицилийских поэтов и школы «дольче стиль нуово». ..

Данте Алигьери

ДАНТЕ Алигьери (Dante Alighieri) (1265-1321) - итальянский поэт, создатель итальянского литературного языка. В юности примкнул к школе "дольче стиль нуово" (сонеты, воспевающие Беатриче, автобиографическая повесть "Новая жизнь", 1292-93, издание 1576). Философские и политические трактаты ("Пир", не закончен. "О народной речи", 1304-07, издание 1529), "Послания" (1304-16). Вершина творчества Данте - поэма "Божественная комедия" (1307-21, издание 1472) в 3 частях ("Ад", "Чистилище", "Рай") и 100 п..

Дантан Жозеф-Эдуард

(дополнение к статье Дантан)французский исторический живописец. Ум. В 1897 г.. ..

Дантас

Маноэль Пинто-де Суза (Dantas) — бразильский гос. Деят., по профессии адвокат. Род. В 1831 г. Избранный в палату депутатов, он благодаря ораторскому таланту занял видное место и скоро примкнул к либеральной партии. В кабинете Захария Васконселлос (1866-68) Д. Занимал пост мин. Земледелия и торговли. В этой должности он подписал договор, открывший р. Амазонскую иностранным судам. В 1880-81 г. Д. Был мин. Юстиции. В 1884 г. Ему было поручено составление кабинета, в котором он сам занял пост минист..

Данте Альфред

(Alfred-Langue Dantes, 1830-91) — франц. Публицист и библиограф. Издал. "Tables biographiques et bibliographiques des sciences, des lettres, des arts" (1865). "Dictionnaire biographique et bibliographique" (1876) и др.. ..

Данте Альфред Ланг

(Alfred-Langue Dantes, 1830-1891) — французский публицист и библиограф. Издал. "Tables biographiques et bibliographiques des sciences, des lettres, des arts" (1865). "Dictionnaire biographique et bibliographique" (1876) и др.. ..

Данте Алигьери

(Dante Alighieri)ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ, увенчанный лавровым венком, на портрете работы Луки Синьорелли (ок. 1441-1523).(1265-1321), итальянский поэт. Родился в середине мая 1265 во Флоренции. Его родители были почтенные горожане скромного достатка и принадлежали к партии гвельфов, выступавшей против власти германских императоров в Италии. Они смогли оплатить обучение сына в школе, а впоследствии позволили ему, не заботясь о средствах, совершенствоваться в искусстве стихосложения. Представление о юности..

Данте Алигьери

(1265—1321 гг.) поэт и мыслитель, создатель итальянского литературного языка Горек чужой хлеб и тяжелы ступени чужого крыльца.Не действуй против божества влюбленных:Какое бы ты средство не привлек,Ты проиграешь битву, будь уверен.Обман и сила — вот орудие злых.Самые жаркие уголки в аду оставлены для тех, кто во времена величайших нравственных переломов сохранял нейтралитет.Самый мудрый человек тот, кого больше всего раздражает потеря времени.Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно...

Данте Алигьери

(1265- 1321 гг.) - итальянский поэт, провозвестник Возрождения. Активный участник политической жизни Флоренции. Принадлежал к радикальному крылу пополанской партии белых гвельфов. Дважды приговаривался к смертной казни. В 1302 г., вторично - в 1315 г. (этот приговор отменён в 1966 г.). В философском трактате Пир вопреки феодально-сословной морали утверждает самоценность человеческой личности. Автор поэмы Божественная комедия, своеобразной энциклопедии средневековья, лирических стихов (сонеты, во..

Данте Алигьери

(1265-1321) великий ит. Поэт и мыслитель. Родился во Флоренции, происходил из старинного небогатого дворянского рода. Активный участник полит, жизни Флоренции. В 1302 г. Д. Был изгнан из города полит, противниками и до конца своих дней вынужден был скитаться по Италии, страстно мечтая вернуться на родину. Д. Был горячим поборником объединения и социального обновления Италии. Поэтому появление в Италии герм, императора Генриха VII в 1310 г. , якобы для наведения порядка, оживило его надежды на во..

Данте Алигьери

Алигьери (Dante Alighieri) (1265-1321) - итальянский поэт общеевропейского и мирового масштаба, мыслитель и политический деятель позднего средневековья, гуманист, основоположник итальянского литературного языка. Перу Д. Принадлежат. Грандиозная философская поэма 'Божественная комедия', фактически представляющая собою обзор всей предшествующей культурной традиции (как в проблемном, так и персональном планах). Трактат 'Пир' - первый прецедент ученой прозы на итальянском языке (volgare) и первое пр..

Данте Алигьери

(1265-1321), итал. Поэт, мыслитель и политич. Деятель, представитель "христианского Возрождения", предшествовавшего Ренессансу. Род. Во Флоренции, образование получил, вероятно, в школе правоведения в Болонье. Занимал административные должности в родном городе, участвовал в военных кампаниях. Из-за поражения партии, к к-рой принадлежал, Д. Вынужден был навсегда покинуть Флоренцию (1302). После этого жил в ряде итал. Городов и, по нек-рым данным, в Париже. Скончался в изгнании, в Равенне. Поэт им..

Дополнительный поиск Данте Алигьери Данте Алигьери

Добавить комментарий
Комментарии
Комментариев пока нет

На нашем сайте Вы найдете значение "Данте Алигьери" в словаре Энциклопедия Брокгауза и Ефрона, подробное описание, примеры использования, словосочетания с выражением Данте Алигьери, различные варианты толкований, скрытый смысл.

Первая буква "Д". Общая длина 14 символа