Цицерон

(М. Tullius Cicero) — римский оратор, философ и государственный деятель. Как по внутренним причинам (разносторонности его способностей и деятельности), так и по внешним (обилию источников), это — самая богатая из всех завещанных нам древним миром личностей. Мы рассмотрим. 1) жизнь и государственную деятельность Ц. 2) Ц. Как личность. 3) Ц. Как писателя. 4) Ц. Как оратора. 5) Ц. Как философа и 6) Ц. В его влиянии на позднейшие поколения.1. Жизнь и государственная деятельность Ц. Распадается на следующие периоды. 1) до достижения консулата (106 — 63, демократический период). 2) от консулата до изгнания (63 — 58, охранительный период). 3) от изгнания до проконсулата (58 — 51, период колебаний). 4) от начала второй междоусобной войны до смерти Цезаря (50 — 44.

Ц. — помпеянец под властью Цезаря) и 5) от смерти Цезаря до проскрипций триумвиров (44 — 43. Ц. Вождь республиканской партии). В заключение, мы рассмотрим 6) частную жизнь Ц.1) Первый период. Ц. Родился в 106 г. До Р. Хр. В южнолатинском муниципии Арпине. Арпинаты к тому времени давно уже пользовались всеми правами и преимуществами римских граждан, между прочим, и правом занимать общегосударственные должности. Но, при замкнутости римской знати, от обладания этим правом в теории до его осуществления на практике было очень далеко, и лишь незадолго до рождении Ц. Одному арпинату, именно знаменитому Г. Марию, удалось получить доступ к высшим должностям и в сенат, благодаря поддержке антисенатской демократической партии. Для Ц.

Путь был этим почином несколько облегчен, не более. Он был в Риме таким же homo novus, каким был до него Марий, и для своего успеха должен был полагаться на содействие той же демократической партии, которой и Марий был обязан своим возвышением. Между тем, унаследованные от предков симпатии Ц. Были скорее на стороне аристократического, сенатского режима. Эта двойственность наложила свою печать на всю его жизнь. Она не дала ему сделаться человеком партии, но зато заставила всячески развить свои личные качества — одним словом, сделала его индивидуалистом. Еще будучи отроком, он примкнул в Риме к кружку умеренных, ведшему свое начало от Сципиона Младшего и соприкасавшемуся как с оптиматами, так и с демократами, но в сущности подозрительному как тем, так и другим.

Особенно пострадал этот кружок в восьмидесятых годах, когда обе крайние партии одна за другой захватили в свои руки управление государством. Как революционный режим Цинны, так и реставрация Суллы (в 82 г.) были гибельны для него, и лучшие друзья Ц. Пали от фанатизма кто одной, кто другой партии. Ц. Спасла его молодость. Он тогда еще только учился красноречию и философии. Время выступить на общественную арену настало для него тогда, когда власть Суллы была неоспоримой и аристократия пользовалась несправедливым перевесом над разбитой и приниженной демократией. При таких обстоятельствах Ц., в силу своего умеренного образа мыслей, должен был примкнуть к демократической оппозиции. Его первым дебютом была в 81 г. Защита некоего П.

Квинкция в частном процессе, который лишь косвенно затрагивал интересы властвующих. Смелее было в следующем 80 г. Его заступничество за С. Росция Америйского, когда он беспощадно разоблачил преступные происки одного из приближенных Суллы. На самого властителя он напал годом спустя (79 г.) в процессе одной уроженки города Арреция, оспаривая законность распоряжения Суллы, посредством которого у граждан этого города были отняты права римского гражданства. Положение Ц. В Риме стало затруднительным вследствие этих нападок на правительство. А так как в то же время и состояние его здоровья было неудовлетворительно, то он счел за лучшее прервать на время свою общественную деятельность и предпринять путешествие по Греции для продолжения своего ораторского и философского образования (79 — 77 гг.).

Вернувшись, он застал Рим значительно изменившимся. Суллы уже не было в живых, демократическая оппозиция уже поднимала голову, хотя и не имела еще вождя, который мог бы ее сплотить вокруг себя. При таком положении дел и Ц. Не был забыт. Выступив в первый возможный срок (в 76 г.) кандидатом на должность квестора — первую из государственных должностей, дававшую доступ в сенат, — он был избран народом на эту должность и, притом, избран блистательно. Из квесторов одни имели поле деятельности в Риме, другие — в провинциях, причем положение последних было менее завидным. Ц. Жребий назначил местом деятельности город Лилибей (ныне Марсала) в западной Сицилии. Там он провел целый год (75 г.), занятый провинциально-казначейскими делами.

Удаление из Рима было для него невыгодно, зато он ознакомился с положением Сицилии и приобрел доверие ее жителей, а это пригодилось ему впоследствии. Вернувшись в 74 г. В Рим, он возобновил свою деятельность как судебный оратор, но громких дел ему вести не приходилось вплоть до 70 г., когда сицилийцы пригласили его отстаивать их интересы против своего бывшего наместника, Г. Верреса, который притеснял и грабил их в течение 3 лет (73 — 71 г.). Этот Веррес был одною из креатур Суллы. Сенат, чрезмерные полномочия которого со времени смерти диктатора подвергались постоянным нападениям демократии, отождествил его дело со своим, а так как судьи-присяжные тогда набирались из одних только сенаторов (эта привилегия была упразднена лишь к концу 70-го года, когда были учреждены новые всесословные суды присяжных), то положение Ц., как представителя обвинения, было очень затруднительно.

Благодаря своему неутомимому трудолюбию и ораторским способностям он восторжествовал. Веррес был осужден. Кандидатура Ц. В эдилы также была успешна, и хотя его сравнительно скромные средства и не дали ему особенно блеснуть в этой должности (69 г.), но он сохранил расположение народа. К этому времени демократия нашла вождя, которого долго искала. Это был Гн. Помпей, блестящий полководец, но неумелый оратор и политик. Ц., не чувствовавший призвания к военному делу, был склонен видеть в нем своего естественного союзника. Случай содействовать его возвеличению представился в 66 г., когда Ц. Был претором, а Помпей домогался, чтобы его назначили экстраординарным полководцем против самого опасного врага Рима, Митридата.

В прославление Помпея Ц. Произнес перед народом первую из своих политических речей, и Помпей достиг своей цели. Еще в течение двух лет Ц. Мог утешать себя мыслью, что он и воевавший на Востоке Помпей — настоящие вожди победоносной демократии. В этой уверенности он выставил свою кандидатуру на консула 63 года против серьезных конкурентов, одним из которых был Катилина. Опять успех был на его стороне. Но события последних дней 64 г. Убедили его в том, что его постигла обычная участь умеренных членов партии в момент ее торжества — предводительство было у него выхвачено из рук более решительным представителем тех же принципов. Это был молодой Г. Юлий Цезарь, прикрывавшийся пока именем богатого Красса, злейшего врага Помпея.2) Второй период.

Год, когда Ц. Был консулом (63), был не только поворотным годом в его жизни — он был решительным также и в римской истории и легко мог сделаться роковым. По вычислениям, которым при суеверии римской толпы нельзя было не придавать значения, 63 г. Должен был быть годом гибели Рима. Этим верованием решились воспользоваться два патриция, Катилина и Лентул, чтобы воздвигнуть собственную власть на развалинах римской республики. Средством для этого была консульская кандидатура Катилины на 63 г. Когда она потерпела крушение, Катилина и Лентул прибегли к заговору, чтобы к концу года поднять знамя восстания. Ц. Зорко следил за развитием заговора, чтобы выбрать минуту для решительного удара, а тем временем боролся с планами Цезаря против республики.

Борьба была глухая, так как Цезарь нигде открыто не выступал, а действовал через подставных лиц. Самой опасной была аграрная агитация, посредством которой он старался обратить в свою пользу плоды побед Помпея на Востоке. Удар был отражен. Свидетельствами об этой борьбе остались три "аграрные речи" Ц., из коих вторая, самая пространная, принадлежит к его лучшим речам. Противник Ц. Был очень умен и находчив. Консулу стоило большого труда давать ему везде и всегда должный отпор. Результатом этой борьбы было отчуждение между Ц. И демократией и его сближение с сенатской партией — сближение вынужденное, без доверия на обеих сторонах. Положение, и без того затруднительное, запутывалось донельзя необходимостью следить за заговором Катилины, который, пользуясь недоверием сената к консулу, безнаказанно расширял свое общество и опутывал его нитями не только Италию, но и провинции.

В борьбе с ним Ц. Мог безусловно полагаться только на всадников, которые, рекрутируясь главным образом из муниципальной знати, не получившей доступа в сенат, были с давних пор связаны с Ц. Общностью интересов. Они-то и составили гвардию Ц. И — когда настало время — сената в борьбе с заговорщиками. Все же главным залогом победы Ц. Была его собственная осмотрительность и ораторская сила. Торжеством этой последней была его знаменитая первая речь против Катилины, которою он до такой степени смутил смелого заговорщика, что тот преждевременно покинул Рим, оставив главою заговора неспособного Лентула. Под руководительством неумелого вождя заговорщики вскоре себя выдали и дали консулу возможность нанести им решительный удар.

Преступники были казнены на основании сенатского приговора, состоявшегося в экстраординарном порядке, вопреки демократическим понятиям о неприкосновенности римских граждан, но в полном соответствии с теорией сената об его праве объявлять "положение охраны" (videant consules etc.) и освобождать магистратов от соблюдения законов (legibus solvere). Этим поступком Ц. Окончательно порвал с демократией, но все же не приобрел прочного доверия сената. В довершение всего и Помпей, воевавший до тех пор на Востоке, был встревожен мнимым "царством" Ц. В Риме и отправил туда своего агента, Метелла Непота, чтобы, в ущерб Ц., укрепить свой союз с демократией. Мера эта ни к чему не повела. Последние дни 63 г. Были временем наибольшего величия Ц., получившего именно тогда в сенате неслыханное дотоле прозвище "отца отечества".

Но уже с первых дней следующего года, когда он вернулся в частную жизнь, началось его падение. Люди всех партий — помпеянцы (т. Е. Умеренные), демократы, да и честолюбцы из аристократов — взапуски стали эксплуатировать его антидемократический поступок, чтобы запятнать его в глазах народа. Ц. Боролся не без успеха и, благодаря своему блестящему красноречию, одержал еще несколько побед над противниками. Помпей, вернувшись в Рим, вскоре почувствовал, что у демократов он более почвы не имеет, и помирился с Ц., чтобы через него сблизиться с сенатом. Последнее ему, однако, не удалось. Положение было неопределенным, пока Цезарь, получивший после своей претуры в 62 г. Наместничество в Испании, находился вне Рима. В 61 г.

Выступил в Риме Клодий, стараясь стать во главе крайних демократов и забрать в свои руки наследие Катилины. Еще в 63 г. Он был союзником Ц. И только вследствие политической ошибки сената перешел в ряды демократии, где его блестящие демагогические способности могли свободно развернуться. На первое время и он, однако, примкнул к Крассу. Возвращение Цезаря из Испании быстро разрешило путаницу, созданную этой борьбой партийных и личных интересов. Увидев Помпея врагом непримиримого сената, он предложил ему союз. В качестве третьего члена он хотел привлечь Ц., но так как последний не желал принимать участие в антисенатской коалиции, то Цезарь вместо него обратился к честолюбивому Крассу, чем заодно приобрел и содействие Клодия.

Так был заключен этот негласный первый триумвират (60 г.), результатом которого были консулат Цезаря в 59 г. И полное устранение Ц. От политических дел. Последнему была обеспечена личная безопасность, под условием строгого нейтралитета. Когда же он не вытерпел и произнес речь в нежелательном для Цезаря духе, то Цезарь отомстил ему тем, что (в качестве верховного понтифика) перевел его врага Клодия в плебейство, чем дал ему возможность выступить кандидатом в народные трибуны на 58 г. Правда, Цезарь скоро раскаялся в этом шаге, которым он выдал уважаемого им Ц. Сумасбродному Клодию, и он не раз предлагал ему свою защиту. Но Ц. Каждый раз отказывался, полагая, что при поддержке сената и Помпея он восторжествует над Клодием.

Его надежды оказались тщетными. Клодий, став в 58 г. Народным трибуном, предложил народу наказать Ц. Изгнанием за противозаконную казнь катилинарцев. Так как он для проведения этого закона заручился содействием обоих консулов — цезарианца Пизона и помпеянца Габиния — то сенат оказался не в силах сопротивляться ему. Помпей не хотел идти против влиятельного трибуна, да и Цезарь, намеревавшийся отправиться в галльскую войну, не счел для себя полезным ссориться с ним. Таким образом Клодий оказался хозяином положения в Риме. Закон против Ц. Был принят, его имущество было конфисковано и отчасти разрушено, сам он должен был отправиться в изгнание.3) Третий период. Уже в последние месяцы трибуната Клодия обнаружилось сильное течение в пользу возвращения изгнанника.

Когда с началом следующего года враждебные Цицерону консулы Пизон и Габиний уступили место его другу Спинтеру и готовому к примирению Метеллу Непоту и Клодий сошел с арены, то это течение, при усердном содействии Помпея, возобладало. Возвращение Ц. Было всеми понято как торжество сената и поражение Клодия. Но гораздо труднее было Ц. Занять в государстве место, соответствующее его возрожденному обаянию. По своеобразным условиям римской магистратской карьеры, вредить Цицерону Клодий мог только со временем, по достижении претуры, на которую он мог рассчитывать не раньше 52 г., и особенно консулата. Ц. Знал, что ему предстоит упорная борьба с этим непримиримым противником. Своего союзника он видел, прежде всего, в сенате, но в нем он быстро разочаровался.

Уже при возвращении ему его конфискованного Клодием имущества сенат выказал, как ему показалось, сильное недоброжелательство к нему. Затем дела пошли еще хуже. Ц. Деятельно сражался с анархистами в политических процессах, из которых самым важным и интересным был процесс его квестора и помощника в действиях против катилинарцев, Сестия (56 г.). Но он замечал с неудовольствием, что старшие сенаторы, утомленные борьбой, заискивали перед Клодием. Эта — действительная или мнимая — измена сената заставила Ц. Исполнить, наконец, то, что ему было так ненавистно пять лет назад, и искать опоры в триумвирате, признанным главой которого был отсутствующий Цезарь. Этот триумвират как раз теперь был вновь укреплен, ближайшим результатом чего был второй консулат Помпея и Красса в 55 г.

И продление Цезарю его наместничества в Галлии. Ц. Был принят, но далеко не на таких почетных условиях, какие ему предлагались раньше. В угоду триумвирам он должен был защищать людей, которые ему были глубоко антипатичны, между прочим, своего врага Габиния. Ц. Был недоволен собою и страстно желал найти опору, которая обеспечила бы ему более прочное и самостоятельное положение в государстве. Такую опору он видел в Т. Аннии Милоне, политическая роль которого началась именно в это время. Вряд ли можно сомневаться в том, что Ц. В нем ошибался, но его заблуждение было чистосердечным и его увлечение искренним. Милон был человеком очень неразборчивым в средствах. Подобно Клодию, и он терроризировал Рим с помощью наемных шаек, но терроризировал в благоприятном для сената смысле.

В 53 г. Оба были кандидатами. Милон — в консулы, Клодий — в преторы. Выборы затягивались вследствие производимых ими смут. 52-ой г. Начался без высших магистратов. Вскоре произошла близ Рима стычка между шайками Милона и Клодия, в которой Клодий был убит. Это убийство имело последствием обвинение Милона, и, следовательно, его исключение из списка кандидатов. На состоявшихся вскоре за тем выборах консулом был избран в третий раз Помпей (что было незаконно, так как со времени его второго консулата прошло всего два года), и притом без коллеги (что было сугубым нарушением закона). Со смертью Клодия, Милон перестал быть нужным сенату, который был рад избавиться от обоих смутьянов. Один только Ц. Стойко отстаивал интересы своего преследуемого друга и ради него шел навстречу всей ярости клодианцев.

Его заступничество, однако, не имело успеха. Несмотря на его защитительную речь (нам она сохранена в исправленной автором редакции), Милон был осужден и сослан. — Косвенное отношение к Ц. Имело одно постановление, предложенное еще в 53 г. И проведенное в 52-м. Чтобы впредь консулы и преторы были лишены права отправляться в свои провинции раньше, чем через пять лет по истечении своего консульства или претуры. Последствием этого постановления было то, что регулярное замещение провинциальных наместничеств было отсрочено на пять лет. Пришлось до тех пор отправлять в провинции тех бывших консулов и преторов, которые сложили с себя эти должности раньше, чем пять лет назад, отдавая предпочтение тем, которые наместниками еще не бывали.

К числу последних принадлежал и Ц., который ни после своей претуры, ни после консулата провинцией не управлял. Выпала ему на долю Киликия, в которую он и отправился наместником в 51 г. Эта гористая провинция всегда была более или менее беспокойной. Теперь же ее положение было вдвойне опасно, вследствие волнений у соседних парфян, которые, разбив в 53 г. Наголову Красса и уничтожив или взяв в плен его легионы, готовили поход против Рима. Надлежало их предупредить и захватить перевалы Аманских гор. Ц., не будучи по призванию полководцем, с честью справился с этой задачей, за что и был, по воинскому обычаю, провозглашен "императором". Теперь у него в перспективе был триумф. Страстно преданный всему, что было связано с великим прошлым Рима.

Ц. Лелеял эту мысль и лишь с тяжелым сердцем отказался от нее ввиду критического положения государства. Кроме военных невзгод, провинция страдала еще от хищничеств своего предыдущего наместника, старшего брата убитого Клодия. Ц. Старался залечить ее раны, управляя ею с редким бескорыстием и отказываясь даже от дозволенных законом и обычаем поборов. Тяготясь своим продолжительным отсутствием из Рима, он при каждом случае просил своих друзей позаботиться, чтобы к законному году его наместничества не было прибавлено другого. Его желание было исполнено. В 50 г. Он вернулся в Италию, к самому началу междоусобной войны между Цезарем и Помпеем.4) Четвертый период. Этим началом приходится считать вызванное ловким народным трибуном, Курионом, постановление сената, чтобы и Цезарь, и Помпей распустили свои войска.

Это постановление, не соответствовавшее намерениям правящей партии, имело ближайшим последствием обращение консула Марцелла к Помпею, чтобы тот взял на себя защиту отечества (конец ноября 50 г.). Согласившись на это предложение, Помпей отправился в Южную Италию, где встретился с только что вернувшимся из провинции Ц. Затруднительность положения последнего заключалась в том, что он вернулся как бывший наместник, с военной властью (Imperium), сложить которую он мог только в Риме. Пользуясь этим его военным характером, Помпей поручил ему заведовать набором солдат в Кампании. Ц. Этого поручения не принял. Подчиненным Помпею он себя не считал, так как назначение последнего главнокомандующим было единоличной мерой консула Марцелла и другого значения, кроме партийного, не имело.

Считая себя политическим другом обоих соперников, Ц. Видел свою главную задачу в предотвращении междоусобной войны и примирении Цезаря с Помпеем. Надежду на возможность этого примирения поддерживали в нем льстивые письма приверженцев Цезаря, для которого было очень важно добиться, чтобы человек с обаянием Ц. Не высказался открыто за его врага. Доверчивый Ц. Остался в Кампании, соблюдая строгий нейтралитет. Когда надежды на мир рушились, он решительнее примкнул к Помпею, рассчитывая, что последний будет вести только оборонительную войну. План Помпея — покинуть Италию и перевести все свои силы на Балканский п-ов, с тем, чтобы оттуда пойти против Италии наступательной войной, — его глубоко возмутил. К Помпею он присоединился не сразу, отчасти по этой причине, отчасти же потому, что, находясь Кампании, считал себя отрезанным от Апулии, в которой Помпей сосредоточивал свои силы, чтобы переправиться из Брундизии в Диррахий.

Когда эта переправа состоялась, Цезарь стал господином Италии. Разговор с ним убедил Цицерона в том, что в рядах его партии ему не место, и он в июне последовал за Помпеем в Диррахий. В своем великодушном увлечении он взял с собою значительную часть своего состояния, чтобы пожертвовать ее Помпею, в предстоящей гибели которого он не сомневался. Тем не менее в его лагере он был встречен холодно, а жестокие речи и намерения его приверженцев относительно Италии и цезарианцев его возмутили. Когда Помпей из Диррахия отправился в Фессалию, Ц. Остался с Катоном и Варроном в Диррахии. Здесь он получил известие о поражении Помпея при Фарсале (в августе 48 г.), после чего вернулся в Италию и ожидал в Брундизии возвращения Цезаря, последовавшего лишь в сентябре 47 г.

Цезарь встретил Ц. Очень почетно. Только тогда Ц. Вернулся в Рим, которого не видал со времени своего отъезда в Киликию. Участия в политических делах он более не принимал. Исключение составляли те случаи, когда ему приходилось заступаться перед Цезарем за прежних единомышленников. Так, он в 46 г. Торжественно благодарил Цезаря за возвращение из изгнания М. Марцелла, защищал перед его трибуналом Кв. Лигария, а в следующем 45 г. — своего бывшего гостеприимца, царя-союзника Деиотара. Вообще он отдался литературным трудам, сначала риторического характера, а затем, когда смерть его любимой дочери направила его мысли на более близкие человеческому сердцу темы, — философского. Эти занятия он продолжал и в 44 г., пока убийство Цезаря не прервало его.

Политическое бездействие.5) Пятый период. В план убийства Цезаря Ц. Посвящен не был. Тем не менее, по всему складу своего ума, при том огромном влиянии, которое имели на него, с одной стороны, древнеримские традиции, с другой, — учения философов, он не мог не одобрять насильственного устранения "тирана", т. Е. Человека, воздвигшего свою единоличную власть на развалинах республиканского режима. Заговорщики были уверены в его сочувствии, когда непосредственно после совершения убийства провозгласили его имя, как бы освящая им свое дело. Действительно, после гибели Помпея и Катона Ц. Был и по старшинству, и по заслугам признанным руководителем республиканской партии. Он не уклонился от этой славной, но и опасной роли.

В самый день гибели Цезаря он отправился к заговорщикам на Капитолий и там с ними совещался относительно ближайших действий. В первом за тем заседании сената Ц. Всех увлек своею речью в пользу внутреннего мира и амнистии. Тогда же состоялось примирение заговорщиков с главой цезарианцев, консулом Марком Антонием, и новое распределение провинций с общего согласия. Первое семя раздора заронили состоявшиеся вскоре за тем похороны Цезаря и произнесенная при этом блестящая речь Антония, которая до того разожгла народные страсти, что заговорщики сочли за лучшее удалиться из Рима. Все же порядок не был нарушен. Ц. Вернулся к своим литературным занятиям и даже задумал путешествии в Грецию, где в то время находился его сын.

Лучшие члены республиканской партии, не считая республику упроченной до тех пор, пока заговорщики лишены возможности вернуться в Рим, убедили Ц. Вернуться в Рим (1 сентября). Здесь произошла первая крупная ссора между ним и Антонием, результатом которой были две первые так называемые филиппики. Октябрь и ноябрь Ц. Опять провел в своих виллах, погруженный в литературные занятия. Антоний, консульство которого истекало, желал завладеть соседней с Италией провинцией, Цизальпийской Галлией. Ее наместник, Дец. Брут, выразил готовность удержать ее войска в повиновении сенату. Обо всех этих делах сенат имел суждение в декабре. По настоянию Ц. Были приняты очень энергические и неблагоприятные для Антония решения (филиппики III и IV).

Когда год кончился, Антоний окончательно сбросил личину и во главе своих легионов пошел осаждать Дец. Брута в Мутине ("мутинская война"). На этот раз решительные предложения Ц. Против Антония (фил. V — VII) в сенате не прошли. Было постановлено отправить к нему послов, с увещаниями. Антоний поставил неумеренные условия (февр. 43 г.), и Ц. Мог восстать против малодушных полумер в отношении признанного врага республики (фил. VIII — XIII). Антонию была объявлена война. Он был разбит, но оба сражавшиеся против него консула пали в бою (апр. 43). Этой "мутинской победе" — последней победе римской республики — Ц. Посвятил свою последнюю речь, филиппику XIV-ую. Вскоре за тем Антоний, перешедши Альпы, соединился с наместником трансальпийской Галлии, Лепидом.

Цезарь младший (будущий император Август) изменил сенату и примкнул к Антонию и Лепиду. Так был основан второй триумвират, с целью совместного управления государством в течение пяти лет. Ближайшим последствием нового триумвирата были проскрипции 43 г., в жертвы которых каждый триумвир мог предлагать своих личных врагов. Антоний внес в списки прежде всего своего наиболее ненавистного врага, Ц. Последний, узнав о совершившемся, оставил Рим и отправился в свое поместье под Астурой. Там он и был убит подосланными Антонием убийцами, 3 дек. 43 г., в 63-летнем возрасте6) Частная жизнь Ц. Ц. Был старшим сыном своего отца Марка, окончившего жизнь римским всадником и муниципальным вельможей незадолго до достижения его сыном консулата.

У него был еще брат Квинт, который был лет на пять моложе его. С ним он жил, несмотря на его вспыльчивый нрав, в добром согласии вплоть до 47 г. Квинт, послушно следовавший советам старшего брата во время его дружбы с Цезарем, был легатом последнего в Галлии и с честью служил в его войске. Тем не менее он последовал за братом в лагерь Помпея в 48 г. Но формальное примирение Марка с Цезарем имело последствием разрыв между ним и Квинтом. Вскоре они помирились и пали одновременно жертвами проскрипции. — Женился Ц. В 80 г. На знатной, богатой и энергичной Теренции. Их брак долго был счастлив, его письма к жене из изгнания дышат неподдельной любовью и нежностью. Родила она ему двоих детей, дочь Туллию (ок. 78 г.) и сына Марка.

Первая была любимицей отца, на которого она походила и наружностью, и наклонностями. Подобно многим римлянкам того времени, она несколько раз была выдаваема замуж. Особенно неудачным был ее брак со знатным, но безнравственным Долабеллой, вскоре кончившийся разводом. Он настолько надорвал ее силы, что она умерла еще раньше отца, в 45 г. Ее смерть была сильным ударом для отца, который тогда именно стал искать утешения в философии. — Счастливее, но менее благородного характера был сын Ц., Марк, родившийся в 65 г. Отец дал ему отличное воспитание и отправил его во время диктатуры Цезаря в Афины для высшего образования. Ему же он посвятил и свое самое славное философское сочинение — книги "Об обязанностях". Наука плохо давалась юноше.

Несколько более утешительными были его военные успехи в войске Брута, которым его отец был душевно рад. Благодаря своему отсутствию из Италии в 43 г. Он избег проскрипций. Цезарь младший, нехотя отдавший Ц. В жертву мстительности Антония и желавший почтить память убитого в его сыне, доставил ему консульство в 30 г. Но путного из него ничего не вышло. — Семейное счастье Ц. И Теренции омрачилось после возвращения Ц. Из провинции. Причиной тому были, по-видимому, рискованные финансовые операции Теренции, компрометировавшие ее мужа. Отчуждение росло в течение следующих лет и повело, наконец, к разводу в 46 г., после почти 35-летнего брака. Теренция пережила своего мужа и умерла 103 лет от роду. — После развода с ней Ц. Женился вторично на молоденькой Публилии, своей опекаемой.

Но их брак не был продолжительным. Ц. Не мог простить жене ее равнодушного отношения к смерти Туллии и развелся с нею в том же 45 г. К семье Цицерона следует причислить также и его друга, Т. Помпония Аттика, на сестре которого он женил своего брата Квинта. Аттик, оставшийся всю жизнь только римским всадником, был, вследствие своей деловитости и живого чувства действительности, неоценимой опорой для беззаботного в денежных делах и легко увлекающегося Ц. Он служил ему с замечательным бескорыстием исправно выручал его в затруднительные минуты. — Отцовское имущество Ц. — имение в Арпине и дом в Риме, впоследствии уступленный брату — было довольно значительно, но не могло покрывать огромных расходов, которых требовала жизнь вельможи в Риме.

Кроме приданого Теренции, доходы Ц. Состояли, главным образом, из наследств, которые он получал, по римскому обычаю, от умирающих друзей и поклонников. Доходы эти были очень значительны. Ц. Мог не только выстроить дом на Палатине, в самой аристократической части Рима, но и приобрести довольно большое число изящных вилл в различных частях Италии, между которыми особенно славилась Тускуланская — место действия знаменитых "тускуланских бесед" (см. Ниже).Литература. Из древности сохранилась только одна биография Ц., составленная Плутархом на основании отличных источников (между прочим, потерянной пространной биографии, написанной приближенным и отпущенником Ц., Тироном). Лучшим источником его жизнеописания служат для нас его собственные сочинения, главным образом, его неоценимые письма.

В новое время длинный список биографий Ц. Открывается представителем раннего гуманизма Леонардо Бруни (Cicero novus, XV в.). Но действительно научное значение можно признать только за книгой Middleton'a, "History of the life of Cicero" (1741). Из позднейших соч. Замечательны. Drumann, "Geschichte Roms in seinem Uebergange von der republikanischen zur monarchischen Verfassung" (т. V и VI, 1841 — 44. Новое издание под ред. Groebe ожидается около 1910 г. Очень ученое и полезное, но в то же время очень несправедливое к Ц. Изложение). Abeken, "Cicero in seinen Briefen" (1835, хорошее и добросовестное сочинение). Bruckner, "Leben des Cicero" (1,1852. Не окончено). Boissier, "Ciceron et ses amis" (I865, отрадное соединение тонкого психологического анализа с изящным, художественным изложением.

Главн. Образом о частной жизни Ц. Русск. Перев. Корсак, 1880). Гревс, "Очерки из истории римского землевладения" (т. I, 1900, об Аттике). Киричинский, "Ц. Как частный человек" (1895). Адрианов, "Политическая и литературная деятельность Ц." (1880). Его же, "Цицерон" (1889). Чуйко, "Европейские писатели и мыслители" (1884).II. Ц., как личность. Сравнительное обилие материалов, и притом самых непосредственных, о Ц. Дает нам возможность произвести с достаточным правдоподобием анализ его личности. Мы сделаем это по следующим рубрикам. 1) общая схема личности Ц. 2) первичные элементы в его характере. 3) влияние староримской традиции. 4) влияние греческого образования. 5) выводы.1) Общая схема личности Ц. Личность Ц. Представляет взору наблюдателя очень сложное целое, богатое непоследовательностями и противоречиями.

Первичные элементы в его характере развивались не в том направлении, которое было им предначертано природой. Они были видоизменены двумя серьезными школами, которые он прошел в своей молодости. Школой староримской традиции и школой греческого образования. Эти две школы насадили в его душе элементы, отчасти противоречащие тем, которые ей были присущи от природы. Отсюда борьба между ними, которая велась с переменным успехом. Один внешний вид его жизни говорит нам мало. Для нас важно знать, как группировались в его душе ее силы в каждом данном случае. Средства к тому дают нам его многочисленные письма, но они касаются только последнего двадцатилетия его жизни и не все могут в одинаковой мере служить надежными источниками для психологического анализа.

Многие из них рассчитаны на известное действие. Лишь про письма к Аттику можно сказать, что Ц. В них рисуется не более, чем он рисовался, более или менее бессознательно, и перед самим собою.2) Первичные элементы в характере Ц. — прежде всего, необыкновенная пытливость, впечатлительность и способность к увлечению. Благодаря им он стремился приобщать к своей натуре то прекрасное и благородное, которое он находил вне себя (см. Ниже). Содействовал тому также и преимущественно интеллектуальный склад духа, в силу которого он пытался давать себе ясный отчет в явлениях внешнего и внутреннего мира и анализировать с точки зрения разума те чисто природные, т. Е. Восходящие к первичным элементам импульсы, которые толкали его на то или другое действие.

Этот интеллектуализм в нем значительно усилился под влиянием греческого образования. Другие первичные элементы Цицеронова характера были менее удачны. В центре стоит его сильное себялюбие. Он это сознавал и сам, называя это качество греческим именем philautia. Не будь той пытливости, которая заставляла его искать новых путей в жизни, под влиянием себялюбия из Ц. Мог бы выработаться вульгарный и самодовольный арпинский помещик и муниципальный туз, и больше ничего. Уже от природы Ц. Был мало расположен к чувственным наслаждениям. Зато его в высокой степени радовали всякие, хотя бы и мишурные, выражения преданности и почтения со стороны людей, всякие, хотя бы и чисто внешние, знаки отличия. Он нередко чувствовал несовместимость этого образа мыслей с тем греческим образованием, о котором еще придется говорить, но не мог преодолеть его, тем более, что пищей для него служила староримская традиция, составлявшая его первую школу.

— Из себялюбия вытекало у Ц. И сильное чувство самосохранения, страх перед опасностью. С этой врожденной робостью постоянно боролось то производное мужество, которое в нем выработали обе пройденные им школы. Часто борьба эта была успешна, но не всегда. Обыкновенно дело происходило так. Увлекаясь благородством какой-нибудь идеи, Ц. Смело и бодро шел навстречу опасности, но, при более или менее продолжительном общении с нею, напряжение слабело и природная робость все сильнее давала знать о себе. Интеллектуализм Ц. Вступал в опасный союз с этой робостью, с одной стороны, увеличивая в глазах Ц. Ценность жизни и всего прочего, чему угрожала опасность, а с другой стороны, — побуждая его отождествлять свое благо с благом своих близких и государства и превращая акт самосохранения в акт благоразумии и политической мудрости.

Наконец, к числу первичных элементов души Ц. Принадлежала его мягкость и нежность, в силу которых он был способен к прочной дружбе и любви. Сюда же относится и его трогательное подчас бескорыстие. Обладание человеком он всегда предпочитал обладанию богатством и под влиянием дружбы бывал способен на всевозможные жертвы.3) Влияние староримской традиции на Ц. Было двоякое. Во-первых, эта традиция окружила ореолом святости республиканские учреждения, компетенцию сената как центрального органа управлении государством, власть магистратов, в ее точных, определенных конституцией размерах, роль народного собрания. Современному критику, склонному оценивать эти учреждения по их осмысленности и практической пользе, бывает трудно становиться на точку зрения Ц., для которого обаяние республиканской древности освящало даже учреждения, уже потерявшие право на существование в силу изменившихся внешних или внутренних условий.

Ц. Сам не верил более в так назыв. Ауспиции (т. Е. Узнанную путем гадания сопутствующую магистрату милость богов), но, тем не менее, был возмущен попыткой их частичного упразднения. Он знал, что, вследствие распространения римских гражданских прав, народное собрание перестало быть органом народной воли. Тем не менее, оно продолжало быть для него священно как populus Romanus Quiritium, точно в эпоху Камиллов и Фабрициев. Вот почему он признавал прогресс лишь внутри рамок римской конституции, но не вне ее. Даже тогда, когда Цезарь готовил свое единовластие, он мог возмущаться по поводу такого пустячного, казалось, дела, что претор собирался — вопреки обычаям предков — председательствовать на выборах консула. — Во-вторых, традиция окружила ореолом славы и святости великие имена римского прошлого и возвела их носителей в образцы гражданской доблести, которым надлежало подражать.

Стараясь уподобиться им, Ц. Развил в себе сознательно многие черты, первоначально чуждые его характеру. Будучи от природы робким и невоинственным, он, тем не менее, когда ему пришлось управлять провинцией, честно и энергично исполнил свой долг военачальника, в то время как другие с.