Василий Белов - Такая Война

Ваню — сына Дарьи Румянцевой — убило на фронте в 42-м г., а бумагас печатью и непонятной, но уж больно подозрительной подписью (один крючокс петелькой) приходит больше чем через год. И решает Дарья, что бумага фальшивая, подделаннаякаким-то недобрым человеком.Когда через деревню проезжают цыгане, Дарья каждый разходит гадать на Ваню. И каждый раз карты раскидываются как нельзя лучше. Получается —жив он. И Дарья терпеливо ждет конца войны.К ночи, зимой и осенью, она уходитна конюшню стеречь лошадей и там все думает про сына Ивана С рассветом возвращается,волоча по пути какую-нибудь ломину, брошенный колышек либо гнилую тесину — без дров зимойне проживешь. Избу она топит через день, а картошку выдумывает варить в самоваре:и проще и выгоднее, да и кипяток для питья выходит вроде бы чем-топозанятнее.Дарья еще не вышла из возраста, и с нее берут полный налог.

Яйца, мясо,шерсть, картошку. И все она уже сдала, кое-что прикупив, иногда заменив одно другим,и только по мясу числится за ней недоимка да денежный налог весь целехонький,не говоря уж о страховке, займе и самообложении. По этим статьям у нееи за прошлый сорок второй год не выплачено. А тут Пашка Неуступов, по прозвищуКуверик, по здоровью не взятый в армию Ванин одногодок, приносит Дарье новыеобязательства. И требует «с государством рассчитываться».Голод в народеначинается как-то незаметно, понемногу, и никто не всплескивает руками, когдав колхозе от истощения умирает первая старуха. А двери теперь почти не закрываютсяот великого изобилия нищих. Вскоре становится совсем нечего есть. Бабы ходят в дальний, ещехлебный колхоз — менять одежду на зерно и картошку.

У Дарьи есть хорошийполушерстяной Иванов костюм. Иван купил его за три недели до войны, не успел и поноситьвдоволь. Когда Дарье становится невмоготу и начинает больно болеть сердце, она выносит костюмиз сенника и ловит далекий, уже забиваемый затхлостью сундука Ванюшин запах. Раз, вывернувкарманы, видит копеечку и махорочную пыльцу и потом долго сидит, разволнованная,с облегчающими слезами. А копеечку прячет в сахарницу.На Первое мая сельский дедко,сивый бухтинник Миша, покупает ее единственную оставшуюся живность — козу. Половину ценыДарья берет деньгами (и тут же отдает их финагенту), половину — картошкой. И делиткартошку тоже пополам. Корзину на питание, корзину на семена. Но чтобы не умереть,приходится варить в самоваре и эту семенную картошку.

Наконец Дарья решается. Идетс бабами, выменивает Иванов костюм на полмешка картошки и обрезками сажает полторы гряды.А корзиной оставшихся обрезанных картофелин питается до самой Казанской.Наступаетлето. Дарья каждый день ходит с бабами косить, а на привалах греет на солнышке опухшиеноги. Ее все время тянет в сон, кружится голова и тонко, по-угарному звенит в ушах.Дома Дарья разговаривает с самоваром, как раньше разговаривала с козой или с подпольноймышкой (мышка в ее избе теперь не живет).И вдруг к Дарье снова приходит ПашкаКуверик и требует заплатить деньги. Одна ты, говорит, во всей деревне злоупорничаешь.Больше Пашка ждать не намерен. Придется, видно, принимать меры. Деловито оглядев избу,он начинает описывать имущество, потом уносит то, что находит ценным, — два фунта шерстии самовар.

Дарья, плача, умоляет оставить ей самовар. «Век буду Бога за тебя молить,Пашенька», но Кувери и слушать не хочет.Без самовара в избе становится совсемнеприютно и пусто. Дарья плачет, но и слезы в глазах кончаются. Она грызет мягкую,изросшую в земле картофелину, еще одну. Лежа на печи, Дарья пытается отделить явь от снаи никак не может. Далекие громы кажутся ей шумом широкой, идущей двумя полосами войны.Война представляется Дарье в виде двух бесконечных рядов солдат с ружьями, и эти солдатыпоочередно стреляют друг в друга. А Иван — на горушке, и у него почему-тонет ружья. Дарья мучительно хочет окрикнуть его, чтобы он поскорее взял ружье, но крикане получается. Она бежит к сыну, да ноги не слушаются и что-то тяжелое,всесильное мешает ей. А ряды солдат все дальше и дальше…На третий или четвертыйдень Сурганиха видит в магазине выставленный на прилавке Дарьин самовар.

«Бес этотКуверик, — думает Сурганиха, — самовар отнял у старухи». На покосе онарассказывает о самоваре бабам, выясняется, что Дарья уже третий день не выходит в поле.Бабы со всей деревни собирают кто сколько может и, выкупив самовар, довольные, идутк Дарьиной избе, да только хозяйки в ней нет. «Видно, сердешная, по мируушла», — говорит Сурганиха.За лето через деревню идут сотни нищих. Стариков, детей,старушек. Но Дарью никто не видел, и домой она не возвращается. И только зимойдо деревни доходит слух, что километрах в десяти отсюда, в сеновале на лесной пустоши,нашли какую-то мертвую старуху. Кусочки в ее корзине уже высохли, и одежда на нейбыла летняя. Бабы единогласно решают, что это обязательно и есть ихняя Дарья.

Но старик Мишатолько подсмеивается над бабами. «Да разве мало таких старух по матушке-Расее. Ежелисчитать этих старух, дак, поди, и цифров не хватит».А может, и правы они, эти бабы, ктознает. Они, бабы, почти всегда бывают правы, особенно когда на земле такая война….