Василь Быков - Его Батальон

224

Траншея неглубокая, сухая и пыльная — наспех отрытая за ночь в только что оттаявшем от зимнихморозов, но уже хорошо просохшем пригорке. Чтоб не высовываться, Волошин стоял согнувшись, при еговысоком росте это было утомительно. Меняя позу, он свалил с бруствера комок земли, больноударивший сидящего рядом Джима, послышался обиженный собачий визг.Комбат внимательно рассматривал склоны высоты. Немцы обустраивались на ней полным ходом.Волошин с сожалением подумал, что накануне допустили ошибку, не атаковав с ходу эту высоту. Тогдаеще были некоторые шансы захватить её, но подвела артиллерия — не было снарядов. Командир полка,казалось, не замечал эту высоту. И все-таки её следовало взять, но потрепанному в боях батальонуэта задача не под силу.

Заняв высоту, немцы, не обращая внимания на пулеметный обстрел, капитальнозакреплялись. Под вечер подвезли бревна и оборудовали блиндажи и окопы. Волошин подумал, чтоночью, чего доброго, еще и заминируют склоны.Быстро потемнело и похолодало. Комбат оставил наблюдателем Прыгу-нова, а сам спустился вземлянку с приветливо потрескивающей печью. Волошин потянулся к огню, испытав необыкновенноеблаженство. Немолодой и медлительный телефонист Чернорученко, защемив между плечом и ухомтелефонную трубку, заталкивал в печку хворост и улыбался. Комбат посмотрел на сидящих вземлянке — у всех был заговорщический вид. Капитан поинтересовался, по какому поводу подчиненныевеселятся. Ординарец Гутман объяснил, что из штаба сообщили о награждении комбата орденом.Волошин ничем не обнаружил радость, подумал, почему награждают только его.

Гутман приготовил«обмывочку», но комбат приказал спрятать, а лучше дать сухие портянки. Ординарец мигом досталкапитану запасные портянки и пришил пуговицу на шинель командира. Волошин с наслаждением вытянулзатекшие ноги. Маркин доложил. В батальон прибудет пополнение, за которым надо послатьпредставителя в 22.00. Волошин поинтересовался, не спрашивали ли из полка про высоту шестьдесятпять. Лейтенант спросил, хорошо ли немцы её укрепляют. Волошин опасается, что поступит запоздалыйприказ брать высоту, на которой уже успели укрепиться немцы. Но чем дальше, тем они все лучшеукрепятся, и высоту будет брать сложнее.Перед докладом командиру Волошин заметно нервничал, это всегда заканчивалось перебранкой,комбат всячески оттягивал время доклада.Капитан спросил Маркина об окружении, тот вспомнил, как трудно выходили из окружения,соединились наконец с частью, тоже оказавшейся во вражеском тылу, только через месяц удалосьвыбраться к своим.

Маркин жаловался на свою несчастную судьбу. Столько пришлось пережить — врагуне пожелает, а ни до чего не дослужился, орденов не заработал. Волошин успокоил. «Напрасно вы таксчитаете. До Берлина еще длинный путь» — и приготовился к докладу.Но поговорить с начальством не удалось. Начался минометный обстрел. Мины летели поверх голов вближний тыл под лесом. Волошин послал Гутмана разузнать причину «беспокойства немцев». Маркинрешил, что это «артиллеристы-разини» засветились как обычно. Чернорученко позвал комбата ктелефону, его вызывали из штаба. Майор недовольно спрашивал Волошина о причине поднявшегосяпереполоха. Комбат доложил, что немцы продолжают укрепляться на высоте, майор зло спросил, почемубатальон не препятствует укреплению немцев.

Но Волошину нечем «препятствовать». Артиллеристымолчат из-за отсутствия снарядов, пулеметный же огонь укрепившимся немцам не страшен. Гунько злоспросил, кто в расположении батальона «дразнит немцев». Волошина рассердила придирчивостькомандира, и он попросил майора обращаться, как положено, на «вы». В ответ Гунько «вспомнил», чтоВолошин получил «Красное Знамя». Комбату неприятно такое запоздалое напоминание начальника онаграде. Неожиданно рыкнул Джим. Снаружи послышались незнакомые голоса. Джим рванулся вперед, нокомбат успел схватить его за холку. Вошедший невольно удивился. «Что за псарня?» Он держал руку уголовы, а когда убрал, на ладони показалась кровь. Это был генерал, командир дивизии. Волошин началдоклад, но генерал недовольно поморщился.

«Зачем так громко?» Сопровождающий генерала приказалвызвать санинструктора, Гутман побежал выполнять приказ. Генерал поинтересовался собакой,спросил Волошина, сколько времени он командует батальоном. «Семь месяцев», — ответил капитан.Дальше развернули карту и стали выяснять обстановку. Зашел разговор о высоте шестьдесят пять.Генерал удивился, что она еще не взята. Комбат объяснил, что не получил на это приказ. Генералвызвал майора Гунько. Волошин почувствовал, что назревает скандал. Появилась санинструкторВеретенникова, но не торопилась оказывать помощь генералу, а обратилась к нему по личному вопросу,просясь остаться в батальоне. Генерал растерялся, комбат ответил, что таков приказ по полку.Генерал подтвердил, что этот вопрос он решить не может.

Веретенниковой ничего не оставалось, какзаняться раной. Она остригла висок генерала, ловко забинтовала голову и хотела пропустить бинтпод челюсть, но это не понравилось генералу. Санинструктор отговаривалась, что так положено,раненый не соглашался. Тогда она с треском оторвала бинт и, бросив на ходу. «Так перевязывайтесами!» — молниеносно скрылась в траншее. От такого непочтительного обращения генерал опешил.Волошин кинулся догонять санинструктора, но её и след простыл. Гутман подтвердил, что она невернется. Генерал был взбешен отсутствием дисциплины в батальоне Волошина. Комбат рассердился:Самохин не выполнил полученный приказ, не отправил Веретенни-кову в тыл, хотя распоряжение былодано еще вчера.Комбат ждал разноса, но он был бессилен перед военными девчатами.

Их поведение не поддавалосьлогике. Генерал до поры до времени сдерживал гнев. Появившегося майора Гунько генерал отругал зашпоры. Излишнюю заботу о внешнем виде. Генерал накинулся на майора, обвиняя его во всех грехах. Заотсутствие дисциплины, плохой выбор позиции (засели в болоте, а немцам позволили занятьгосподствующую высоту). Оттого все подъезды к батальону контролируются немцами, они открываютогонь и уничтожают все, что им мешает. Комбат понял, неизбежно поступит приказ брать высоту, а вбатальоне всего семьдесят шесть человек. На вопрос генерала о пополнении, Гунько ответил, чтополучено, но в батальон люди еще не отправлены. Волошин уточнил. Ему нужны и командиры, в батальоневсего один штатный командир роты.

Нет комиссара. Волошин спросил, стоит ли ему готовиться к атаке?Командир дивизии ответил, что они разберутся, и комбат получит официальный приказ. Волошинвзглянул на часы, было почти 22.00 — некогда ждать приказов, надо начинать подготовку. Генералрассердился, раньше надо было беспокоиться, а теперь за отсутствие в батальоне дисциплины и «заштучки санинструктора» он объявляет комбату выговор по полку, собаку он тоже забирает, «вам она ник чему — командуйте батальоном». Сопровождающий генерала попытался взять пса, но Джим угрожающезарычал. Генерал приказал выделить сопровождающего, который бы смог сладить с Джимом. Волошинпоручил ординарцу отвести собаку в штаб. Гутман попытался возражать, но Волошин пресек всеразговоры.По пути в роты Волошин чуть не упал, споткнувшись о рогатину.

Он думал о предстоящей атаке,которая наверняка провалится из-за отсутствия достаточного количества бойцов, артиллерийскихснарядов. Вскоре его окликнул часовой, объяснил обстановку. От немцев не слышно ни звука, «умеютчерти маскироваться». Часовой спросил комбата, где Джим. Пришлось сказать, что пса больше нет. Просебя подумал, что собаке при штабе будет лучше, безопаснее, чем на передовой.Волошина опять окликнули. Он переговорил со знакомым пулеметчиком Денищиком. Тот указал местонахождения ротного Самохина. Войдя в тесный блиндаж, комбат увидел ужинающих бойцов. В углуукладывала вещмешок Веретенникова, она толкнула в бок лейтенанта Самохина, указывая на вошедшегокомандира батальона. Лейтенант пригласил Волошина отужинать, но капитан отказался, узнал околичестве бойцов в седьмой роте.

Их осталось двадцать четыре. Приказал выделить двух надежныхбойцов и отправить в разведку на «Большую» высоту выяснить, выставили ли немцы минные поля. Когдаиз блиндажа вышли бойцы, комбат спросил Самохина, долго ли еще ждать, когда с фронта будетотправлена Веретенникова. Лейтенант обещал на рассвете. Но Вера возразила, никуда она не уйдет.Шла с батальоном в самый тяжелый период наступления, теперь тоже останется. Волошин отрезал, чтороддома в батальоне нет. Веретенникова яростно возражала. «никуда от Вадьки не отправится», он безнее погибнет, суется везде безоглядно. Она ни за что не уйдет накануне атаки. Спор прекратилипришедшие бойцы Дрозд и Кабаков, им предстояло идти в разведку на высоту. Волошин приказал взятьбумагу (газету или листы из книги), ножами протыкать землю и помечать листками бумаги найденныемины.

Комбат рассчитывает, что бойцы смогут вернуться с задания через два часа.Неожиданно Кабаков отказался, он кашляет и может выдать себя. Волошин, сдерживая раздражение,заменил труса Нагорным. Капитан позже спросил Кабакова, боится ли тот. Боец откровенно признался,что боится. Самохин возмущен, что Кабаков прячется за спины товарищей, и хочет с ним разобраться,но комбат не разрешает, отправляет бойца «на место». Самохин все «кипятится», комбат же молчит.Первым на вызов Волошина прибежал лейтенант Ярощук, командир приданного батальону взводакрупнокалиберных пулеметов ДШК, ему было под пятьдесят, совсем не командного вида. Он сталжаловаться на мороз, потом понял. Его разговорчивость неуместна. Следом явился командир восьмойроты лейтенант Муратов, но зато пришлось долго ждать командира девятой роты Кизевича.

Волошиннамеревался повторно послать за ним, как тот ввалился, доложив небрежно о своем прибытии. Каждыйротный докладывал о личном составе и наличии боеприпасов. Меньше всего бойцов, восемнадцать, ибоеприпасов у Муратова, но его рота всегда шла в центре и ей доставалось больше остальных. УКизевича больше всех бойцов -г-тридцать три и достаточно боеприпасов. Ярощук доложил, что у негодва расчета, два пулемета, одна повозка и две лошади. Патронов тоже хватает. Комбат объявил опредстоящей атаке на высоту, следовало подготовиться заранее. Кизевич «помечтал», что если двадивизиона поработают — высоту возьмут. Комбату не понравилось настроение взводного, он сказалзабыть о дивизионах. Хорошо, если на батарею Иванова подвезут снаряды, а на большее пусть и нерассчитывают.

Волошин приказал Кизевичу поделиться оружием и боеприпасами с Муратовым.Возражения ротных не взял в расчет. Было без четверти одиннадцать — следовало торопиться.На выходе из траншеи комбат столкнулся с Гутманом, доложившим о прибытии пополнения вколичестве девяноста двух человек. Уходя к себе, комбат предупредил Самохина, как тольковозвратятся разведчики, сразу доложить на КП батальона. Идя за командиром, Гутман рассказывал, чтов штабе «кумекают» о высоте, о взаимодействии батальона с батареей, и никому невдомек, чтобатальон этот — одна рота. Волошин сдержанно спросил ординарца, что же он не доложил там. Гутманотозвался, что не его это дело, хотя «не с того конца в штабе начинают. Надо перво-наперво взятьсовхоз, а не растягивать батальон на четыре километра».

Со спрятанной иронией Волошин посоветовалординарцу. «Тебе бы полком или дивизией командовать». Гутман ничуть не смутился, ответил, чтосправился бы, хотя академий не кончал, а голова на плечах имеется. Насчет головы Волошинсогласился, но «не всегда она решает». Ординарец рассказал, что привязал Джима ремнем. Он сидит, напять метров никого не подпускает. «Еще наплачутся с ним». Волошин возразил. «С ним что плакать. Какбы мы без него не заплакали».Около траншеи стояли вновь прибывшие. Маркин, записывая пополнение, сообщил, что атака назначенана шесть тридцать. Волошин поинтересовался. «Пополнение прибыло с боеприпасами?» Маркинзагадочно ответил, что прибывшие с боеприпасами и оружием, а что толку — они почти не понимаютпо-русски.

Волошин озабоченно посмотрел на прибывших. Становилось не по себе от одного вида —необмятые в носке шинели, обвислые подсумки, озябшие руки в трехпалых больших рукавицах, которыенеумело держали обшарпанные ложа винтовок, сгорбленные от тощих вещмешков фигуры. Капитанподумал, что «выпестованный его заботами, сколоченный за долгие недели формировки его батальон,наверное, на том и кончится». Он старался беречь личный состав, но роты все-таки таяли, росло числоновичков, все меньше оставалось закаленных ветеранов, и с ними по крупицам убывала его боевая силаи его командирская уверенность. Это почти пугало. Построив пополнение, комбат узнал, если липереводчик. Потом приказал выйти из строя больным, необученным и кто боится.

При первых двухкомандах из строя вышли по пять-шесть человек. При последнем вопросе строй стоял неподвижно,наверное, все боязливцы уже использовали свою возможность. Вышедших из строя комбат отправил сГутманом в штаб, а с оставшимися решил воевать. Хотелось надеяться, что все обойдется. Уже переживпервый бой, новички неузнаваемо изменятся. Вопросов у вновь прибывших к комбату не было.Распределив людей по ротам, Волошин увидел Маркина. Лейтенант недоволен, что комбат отправилбольше десяти бойцов в тыл. Капитан возразил, что в бою ему нужны солдаты, а не мишени. Оставшихсяновичков, вероятно, придется поднимать в атаку пинками, через неделю они сами начнут подниматьсяпо приказу, а через месяц уже «награждать будем».

Лейтенант мрачно заметил. «Если будет кого».Не успел Волошин задуматься о предстоящей атаке, как его опять вызвал к телефону Гунько, отругавза отправленных в штаб новичков. Но комбат возразил, что ему не нужны бойцы, надеющиеся насанчасть. Майор пригрозил, что больше не даст ни одного солдата в батальон Волошина. Капитансогласился рассчитывать на свои силы. Затем трубку взял комиссар, объясняя, что с бойцами надопровести политбеседу. Волошин отказался. Солдатам лучше отдохнуть перед предстоящей атакой.Комиссар все же решил отправить к Волошину лейтенанта Круглова, он знает свое дело — бывшийкомсорг. Комбат успокоился — с Кругловым можно договориться, недавно он воевал в батальонеВолошина. Капитан отправил своего заместителя Маркина в девятую роту организовать разведку«Малой» высоты за болотом.

Оставаться одному на КП было невыносимо, и комбат пошел в роты, по путиопять поговорил с часовым Прыгуновым, которому оставалось до смены полчаса.Волошин шел по косогору к болоту, тревожно вслушиваясь в тишину. Он боялся «случайной смертивдали от своих, без свидетелей». В этой ситуации страшна не сама смерть, а как к ней отнесутся люди.Найдутся и такие, которые скажут. «перебежал к немцам». Так уже было после исчезновения осеньюкомандира полка Буланова и начальника штаба Алексю-ка. Они уехали верхами с КП второго батальона втретий и бесследно исчезли, но скорее всего они попали в руки немецких разведчиков. Комбатвспомнил об этом случае сейчас. Когда был рядом Джим, с его собачьим чутьем и беззаветнойпреданностью, всякие случайности отпадали.Этот пес попал к нему полгода назад, когда Волошин с остатками армии выходил из окружения подСелижаровом.

Прорыв затягивался, немцы все крошили минометным огнем, загорелись сосны, и от нихшел едкий дым. Волошин был ранен осколком в голову. Кое-как перевязавшись, он ждал команды«вперед», но её все не было. Измученный жаждой, он пошел искать воду и набрел на ручей, околокоторого и увидел пса. Свернув набок тощий зад и широко расставив передние лапы, Джим сидел передручьем и со страдальческим ожиданием в глазах смотрел на человека. Попив воду, Волошин спокойноподошел к псу, он не отклонился от руки человека. Волошин понял, что задняя лапа пса перебитаосколком. Волошин остатками бинта перевязал перелом, выломав прутики, наложил их вместо шин налапу и опять забинтовал. Пес с обретенной надеждой побрел за человеком. До вечера он не отставал откапитана.

Во время прорыва пес не отстал. Волошин перевязал ему лапу в санчасти, где перевязали исамого капитана. Вместе поели у первой полевой кухни, и Волошин забрал пса на пункт сбора вформировку. Лапа Джима удивительно скоро срослась, он ни на шаг не отходил от своего спасителя;изредка возникали осложнения с начальством, но все обходилось вплоть до сегодняшней ночи. ВначалеВолошин не особенно огорчился потерей Джима, теперь же временами доходил до отчаяния, Джим сталдля него дорогим существом. Для генерала же — капризом, не больше.-В восьмой роте выяснилось, что разведчики посланы, значит, Маркин начал действовать, он довольноисполнительный работник, но действующий только в пределах приказа. Война уже успела изломать его.Волошин из опыта знал, что «люди есть люди и требовать от кого-либо не по его силам по меньшей меренелепо».

Вскоре подошел Маркин и доложил, что посланы трое, вскоре придут. Комбат распорядился,чтобы доложили в седьмую роту, как только вернутся разведчики, Самохин доложит.Волошин внимательно вслушивался в тишину, но с «Большой» и «Малой» высот не долетало ни звука,лишь на болоте посвистывал в кустах ветер. Капитан пошел к Кизевичу, по пути разговаривая сМуратовым, командиром восьмой роты. На вопрос комбата о настроении Муратов ответил, что у негонеприятное предчувствие, часы встали. Волошин сказал, что часы барахло. Муратов подтвердил —немецкие. Он рассказал, что часы достались от Рубцова, передавшего их командиру передартподготовкой. Теперь вот часы встали, как бы отметив положенный срок ротному. Комбат успокоил,что это простое совпадение.Подошедший Кизевич доложил, что новоприбывшие отрыли себе по окопчику на двоих и теперьотдыхают.

Ротный был в благодушном настроении. Комбат почувствовал. Кизевич выпил, и отругал его.Рядом стоял молчаливый Муратов. Волошин распорядился, один пулемет ДШК передать седьмой, адругой — девятой роте.Комбат исходил вдоль и поперек весь косогор, и напрасно. Пулеметный взвод Ярощука словно сквозьземлю провалился. Но зато он забрел к артиллеристам. Капитан Иванов напоил Волошина кофе. Они былизнакомы с довоенного времени. Иванов, устроившись на лежанке, читал стихи Есенина. Волошинвыпросил книгу почитать. Иванов отдал, но с условием, что комбат вернет книгу, а «то тут у меняочередь». Артиллерист сообщил, что больше сорока снарядов не дадут, а он не сможет все отстрелять,обязательно должен оставить. Волошин без зависти заметил, что артиллеристы хорошо устрои- лись.Иванов возразил, что у комбата зато Джим.

Капитан ответил, что Джима забрал генерал. Ивановвыпалил. «Э, сам виноват. Чудак. Разве можно такого пса генералам показывать. Просил, мне не отдал.Ну вот…»Комбат спросил Иванова, пристреляны ли у него окопы немцев. Тот утвердительно кивнул. Волошинхотел бы задержать артподготовку, чтобы в тишине и темноте батальон мог подобраться как можноближе к немецким окопам.Иванов рад бы, да ему не позволят. «С дорогой бы душой. Но ведь начальство потребует», им лишь быгрохоту побольше. Приятели посудачили о мастерстве немецких пулеметчиков и снайперов. «А у пасчерт-те знает чего только нет в программах». Учат строевой, будто на фронте каждый день парады. Анужна стрелковая подготовка и главное — боеприпасы. Поговорив с Ивановым, Волошин ушел в роты.Опять комбат не нашел Ярощука.

Муратов доложил, что вернулись трое разведчиков, доложивших. На«Малой» высоте свои. Разведчики не вошли в контакт с бойцами на высоте, лишь слышали разговор нарусском языке. Волошину не понравилась такая приблизительная разведка. Бойцы утверждали, подойтиближе невозможно, глубокая вода, льда нет. Комбат поинтересовался. «А те как же прошли?» Разведчикиответили. «А кто их знает. Может, где и есть проход. А ночью как найдешь?» Волошин приказалустановить связь с находящимися на высоте. Простившись с молчаливым Муратовым, комбат ушел в ротуСамохина узнать, не вернулись ли разведчики с «Большой» высоты. Волошин решил вернуться на свойКП. Он приказал. «Придут разведчики — сразу ко мне». На КП Волошин доложил Гунько о подготовке катаке, только у Иванова «огурчиков кот наплакал».

Майор заверил, поддержка будет, пусть комбат небеспокоится, не его забота. «Я атакую, а не кто другой. Потому и забочусь», — ответил Волошин. Майоруточнил, все ли готово к атаке. Комбат ответил, еще не вернулись разведчики с «Малой» высоты. Майорудивился, зачем Волошину та высота, по его сведениям, она свободна, но он пользовался устаревшимиданными. Волошин попросил перенести час «сабантуя» — атаки на час раньше, чтобы в сумеркахподойти к противнику. Майор отказался. Уже все согласовано со штабом, это не в его власти. Комбатповозмущался, что атака назначена на 6.30, только наступит рассвет, люди, готовясь к атаке, не успеютни отдохнуть за ночь, ни поесть нормально. Но начальству нужно попасть в полуденную сводку,поэтому они торопят подчиненных.

Комбат не мог сдержать раздражения, хотя минуту спустя пожалел,что при подчиненных обсуждал приказы. Он сказал Маркину отдыхать до 4.00, потом он сам часок соснет.Пока же решил привести себя в порядок, побриться. Волошин с сожалением думал о том, что начни онатаку раньше или без лишнего шума, она может быть удачнее. Ведь что могут сделать сорок снарядов,они не столько пособят батальону, сколько раскроют противнику планы батальона.Побрившись, комбат достал свой пистолет ТТ 1939 года — это был его друг и спаситель, не развыручавший в трудную минуту. Волошин протер его носовым платком. Оружейное масло хранилось всумке Гутмана, блаженно спящего рядом. Комбат не захотел будить ординарца. В блиндажпротиснулся Круглое, он растопил погасшую печку, вскоре повеяло дымом и потеплело.

Круглов несомневался, что приказ о взятии высоты батальон выполнит. Волошин пожаловался на пришедшеепополнение, плохо понимающее по-русски. Круглов успокоил, он сумеет договориться с бойцами, сам изСамарканда. Насчет политобеспечения Круглов пообещал прочесть бойцам письмо от девушек изСвердловска, лучше всякой беседы. Он зачитал отрывок письма, в котором девушки заверяли, что ждутгероев-фронтовиков, надеются на них, хранят девичью любовь и нежность.Круглов собрался в роты, и Волошин посоветовал пойти к Муратову, что-то ротный совсем скис.Комбат надеется, вдруг завтра все обойдется, они займут высоту, «закрепятся, зароются, настанеткакая-нибудь передышка, можно будет отдохнуть в обороне». И тут же стыдится своих мыслей — решилотдохнуть, когда пол-России стонет под немцем, льется кровь пополам со слезами.

Умом это понимает,а тело жаждет отдыха и покоя.Он достал письмо матери, живущей в Витебске и написавшей сыну накануне оккупации города. Онаписала, что не уйдет из родного города, где прожила всю жизнь, тридцать лет отдав школе. Решилаостаться дома, рядом с могилами родителей и мужа. Но все её помыслы обращены к сыну, она просит его,«если возможно, побереги себя». Перечитывая письмо матери, Волошин думал. «Милая, добрая, наивнаямама, если бы это было возможно…»Похоже, он задремал, пригревшись в углу, и вдруг подхватился от испуга с ясным сознанием беды,снаружи тишину разорвал шквал огня, гула и треска. Немцы забрасывали болото и расположениебатальона минами, бесконечно взлетали осветительные ракеты. Комбат понял, разведчики напоролисьна немцев, сейчас там идет бой.

Крикнув Гутмана, Волошин кинулся вниз по склону. 7-я рота вся наногах, Самохин доложил, что разведчиков еще нет, вероятно, это они отбиваются от немцев. Волошинприказал немедленно отправить десять человек на выручку разведчиков, но не успели бойцы отойти кболоту, как увидели возвращающихся разведчиков. Нагорный доложил, что ранен Дрозд. Они ползлиназад, но нарвались на спираль, натянутую немцами недавно. Еще идя к немцам, разведчики прошлисвободно, а на обратном пути нарвались на спираль Бруно. Нагорный объяснил, что шум поднялся, когдаон тянул раненого. Но зато нет минных полей, немцы ходят спокойно, значит, мины не поставлены.Волошин немного успокоился. Минных полей нет, разведчики хотя и с одним раненым, но вернулись.Капитан похвалил бойца, не бросившего раненого.

Волошин понял, высоту надо брать срочно. Промедлиеще день, появится не одна спираль Бруно, а несколько, да еще и минное ограждение. Раненого унесли втыл, Самохин пообещал напомнить трусу, как за него пошел в разведку другой. «Я ему покажу, как зачужие спины прятаться». Комбат понял, о ком идет речь, но промолчал, приказал быстрее накормитьбойцов перед предстоящей атакой, уточнил каждому ротному его участок наступления. Самохинпоинтересовался, много ли у артиллеристов снарядов. Комбат ответил, что дали по двадцать наорудие. Главная надежда на ДШК. Если Ярощук не подведет… «Комбат пошел к Кизевичу, главная заботаночи свалилась с его плеч», без мин управиться будет легче во всех отношениях. Теперь надовыяснить, что с «Малой» высотой, кто там.

Неожиданно Гутман заговорил, что Самохин покажет теперьКабакову, будет знать, как прятаться за чужие спины. Комбат ответил, что на фронт все люди приходятразными, а тут вдруг ко всем одни требования, и, конечно, не все им соответствуют. Надо время, чтобыпритереться, а его как раз и нет. Гутман сказал, что ненавидит трусов. Все боятся, но чтобыпрятаться за спины других — это несправедливо. Потом он попросился в роту, хочет отомстить зародственников, погибших в Киеве. Гутман вполне сгодился бы на должность ротного, но Волошин не могоставаться без толкового ординарца. Он пообещал решить этот вопрос после завтрашнегонаступления — сейчас не время. Их прервали. Комбата вызвал к телефону командир полка.На КП никто уже не спал, разведчиков не было.

Волошин спросил, накормили ли людей, послал Маркинапроконтролировать выполнение приказа по подготовке рот к атаке. Потом Волошин приготовился кдокладу. Майор интересовался, что опять за шум в расположении батальона. Комбат доложил — эторазведчики нарвались на немцев, один ранен. На вопрос Гунько о раненом Волошин ответил, раненоговынесли и уже отправили в санчасть. Гунько еще раз повторил приказ. «Кровь из носу, а высоту взять».Он сообщил, что для контроля и помощи к комбату прибудут командиры из штаба. Волошин кривоусмехнулся, ему нужны были стволы, поддержка артиллерии, а не бесполезные надсмотрщики. На вопроскомбата о времени атаки Гунько подтвердил — время прежнее — 6.30. Поговорив с майором, Волошинпринялся за завтрак.

Опять «зазуммерил» телефон. Из штаба требовали результатов разведки, комбатответил, что сам пока не получил сведений. Позже в землянку ввалились три плотные фигуры. КапитанХилько, начхимслужбы полка. Полковой инженер, фамилии которого Волошин еще не знал. Третьимоказался майор, ветврач. Он сразу же стал интересоваться наличием конского состава. Волошинехидно заметил, что в батальоне ожидается атака, а не «вывод конского состава». Капитан отослал ихк начальнику штаба, а сам занялся подготовкой к атаке. Волошин оставил прибывших на своем КП, а сам,позвав за собой телефониста, пошел в роты. Он решил послать взвод под командой Нагорного на высоту.Они закрепятся, а потом прикроют наступление батальона. Не успел комбат прийти в седьмую роту, какего догнал Гутман, сопроводивший туда ветврача.Чем ближе было время атаки, тем стремительнее летело время.

Волошин боялся упустить что-товажное, но роты уже позавтракали, Нагорный во главе четырнадцати человек выдвинулся на высоту. Авот разведчики Кизевича еще не возвращались с «Малой» высоты. Комбат послал ординарца за ротным.Сюда же подошел капитан Иванов, командир артиллерийской батарей. Ветврач поинтересовалсябоеприпасами. Волошин ответил, что положено — дали и больше не предвидится. Он посоветовал майорууйти на КП, там безопаснее, но тот отказался. Должен все видеть своими глазами. Отдавая приказротным, комбат поставил задачу Кизевичу во фланге атаковать и «Малую» высоту, для этого ему отданодин из двух пулеметов Ярощука. Ярощук повозмущался, что распыляются силы, но комбатпроигнорировал его мнение. Он подчеркнул, главный замысел боя состоит в быстроте захвата высоты.Девятой же предстоит труднейшая задача, идя на «Большую» высоту, не забывать о «Малой».

Кизевичпоинтересовался, а если там немцы. Волошин уточнил. «Если на «Малой» высоте немцы, то ротенеобходимо взять сначала её, а потом уж двигаться к «Большой», не оставлять же врагов у себя в тылуво время атаки». Комбата опять вызвал к телефону Гунько, поторапливая с подготовкой к атаке. Но этивызовы только нервировали и отвлекали комбата от дела.После разговора с майором Волошин продолжил инструктировать ротных. Главный ударосуществляется восьмой ротой, «как всегда», — отметил Муратов. Перед самой атакой ротные занялисвои места. В траншее с Волошиным остался Самохин, это было расположение его роты, ветврач иартиллерист Иванов. Круглов ушел к Кизевичу, которому сейчас предстояла задача не из легких.В предрассветных сумерках плохо просматривалась «Большая» высота.Иванов сказал, что стрелять почти невозможно.

Самохин посоветовал. «Надо, значит, подождать».Волошин приказал ротному в два броска попытаться достичь немецких окопов.Опять позвонил Гунько, требуя начала артподготовки, Волошин зло ответил, что артиллеристам невидно, куда кидать снаряды.Комбат, понимая степень своей ответственности, разрешил задержать время артподготовки, пока неразвиднеется. «Рядом в немом удивлении застыл майор-ветврач». Он запротестовал, но Волошинпрекратил перепалку. Можете докладывать. Видите — темно.В 6.30 опять позвонил Гунько, но комбат приказал отвечать телефонисту, что капитан в ротах. Волошини Иванов, глядя в бинокли, намечали цели. Дзот, пулемет, блиндаж, спираль Бруно… Артиллеристдоложил готовность, только после этого Волошин сообщил Гунько о начале артподготовки и далракету.Под прикрытием артиллерии бойцы выдвинулись к болоту.

Волошин подумал, еще пару таких бросков изадачу можно считать выполненной. Но он знал. Скоро ударят немцы. Бойцы Нагорного, выдвинувшиесязаранее, теперь в первую очередь подверглись нападению немцев, в бой вступил ДШК Ярощука.«Нагорный ударил вовремя и четырнадцатью своими бойцами прикрыл роты. Даже если он не ворвется втраншею, этот маневр сделает свое дело». Иванов продолжал кидать снаряды, прикрывая наступлениепехоты. Вступили в бой и минометчики. Волошин был доволен началом атаки. Он сообщил на КП Гунько,что выдвигается на высоту. Приказал Иванову еще минут десять наддать и размашисто побежал впередк высоте, ветврач не отставал, это было почти невероятно. Наблюдатели никогда не ходили в атаку, аэтот попался исполнительный.

Наконец ударили немцы, они кидали бризантные разрывы (взрывавшиесясверху), от них не укрыться. Волошин крикнул майору бежать вперед, чтобы выйти из-под огня, и тут жезабыл о собственной безопасности, переживая за роты, над которыми рвались бризантные разрывы.Вскочив на высоту под новый бризантный разрыв, Волошин увидел вокруг бойцов восьмой роты. Кто-тоотрывал окопчик, кто-то тащил раненого Муратова. Комбат остановил бойцов, увидел, что полчерепаротного сворочено, приказал оставить Муратова и возвращаться в цепь. Комбат взял на себяруководство ротой и приказал идти в атаку. При первой команде бойцы не поднялись, только послерешительного. «Вперед!» — несмело стали подниматься. Комбату хотелось личным примером поднятьроту в атаку, но у него был батальон, судьба которого зависела во многом от него, «мертвым онбатальону не нужен».

Комбат понял, что под таким огнем атаковать невозможно, он просто положит тутвесь батальон. Сейчас бы спасла помощь артиллеристов, но батарея Иванова молчала. Немцы же велиприцельный огонь по цепи. Связи не было — она рвалась в самый неподходящий момент. Связныекинулись за командирами рот. Через некоторое время вернулся связной Кизевича с запиской —просьбой об отходе. Связной седьмой роты сказал, что пока их спасает бугорок, но ротный проситразрешения отойти. Комбат ждал Самохина, а сзади наседал ветврач, почему Волошин не поднимаетбатальон в атаку?Появившийся Круглов доложил. «Комбат, спасайте девятую. Через полчаса всю выбьет». Волошин взялракетницу и подал сигнал к отходу.Он понимал, как воспримется этот поступок в штабе, но иначе не мог — это было бы сознательнымубийством батальона.

Вернуться с горсткой управления он не мог, значит, и ему оставаться напроклятой высоте. «Но он умирать не собирался, он еще хотел воевать, у него были свои счеты снемцами». Возвращаясь одним из последних, Волошин приказал ординарцу и телефонисту забрать телоМуратова.Возвращался Волошин не торопясь, положив на высоте столько человеческих жизней, он уже недорожил своей.Ввалившись в окоп, ветврач спросил Иванова, почему так плохо работала артиллерия. «Чтобартиллерия хорошо работала, нужны боеприпасы, — сказал Иванов. —А боеприпасов-то кот наплакал».Майор стал интересоваться, кто в этом виноват. Ему ответили, пусть об этом спросит в штабе дивизии.Комбат уточнил. Подвоз и снабжение армии осуществляется сверху вниз.

Иванов виноватооправдывался, осталось восемь снарядов, как последние выпустить и остаться ни с чем. Пришелвозмущенный Самохин. Он был ранен в голову, но не это волновало ротного. У него половину состава«как корова языком слизала». Лейтенант сердился на артиллеристов, их бы самих в цепь. Волошинотрезал, что артиллеристы ни при чем, им снаряды нужны. Самохин зло возразил, что нечего было иначинать это самоубийство. В его роте осталось сорок восемь человек. Телефонист доложил. Штабполка не отвечает, Гунько нет на месте.Волошин спросил о Нагорном, и Самохин ответил, что он закрепился на высоте. «Он вон кудавыскочил». Комбата терзала тревога, судьба горстки людей полностью была на его совести. НеужелиНагорный ворвался в немецкую траншею.

Что недавно казалось несомненной удачей, теперь вызывалопочти испуг. Теперь все погибнут, комбат ничего предпринять не может. Гутман указал на группулюдей, направляющуюся к окопу. В первом из них комбат узнал командира полка, вот почему его неоказалось в штабе. Вскоре в окопе стало тесно, сюда прибежали Маркин, проверяющие из штабадивизии.Волошин доложил, что атака не удалась, батальон отошел. Командир строго спросил, кто разрешил?Надо было спросить в штабе, прежде чем принимать ответственное решение. Волошин отговорилсяотсутствием связи. Гунько начал ругаться, связью занимается не он. Вдруг в разговор вступилветврач, объявивший, по новому уставу «связь в частях организуется сверху вниз и справа налево».Командир полка обозлился, «грамотные», а почему высота не взята.

Комбат объяснил. Без огневойподдержки он не собирается губить людей. Майор рассердился еще больше, «жалостливый», а на приказтебе наплевать. Комбат отрезал, что себя не жалеет, а людей бережет. Майор отстранил Волошина откомандования батальоном, вместо него назначив лейтенанта Маркина. Гунько приказал взять высоту ик 13.00 доложить. Волошин поинтересовался, как Маркин возьмет «Большую» высоту,, если с «Малой» ему втыл бьют немцы. Майор, почти издеваясь, ответил. «Выстроить батальон и сказать. Видите высоту. Воттам будет обед. В обед там будет кухня. И возьмут». Неожиданно в перепалку вступил майор-ветврач,высказав свое несогласие со снятием с батальона Волошина. Но Гунько и слушать не стал. «Я здесьхозяин, и я принимаю решения».

Волошин понял, что стараниями исполнительного Маркина в течениекороткого времени его батальон будет погублен. Капитан спросил о снарядах для батареи. Гунькогрубо ответил, что снаряды он не родит. Это забота командира артиллерии. Иванов возразил:«Батарея — не снарядный завод. Все, что было, я израсходовал». Комбат усомнился. Но Ивановкатегорически подтвердил отсутствие снарядов. Наступило тягостное молчание, после которогоГунько жестко ответил, если нет снарядов, значит, по-пластунски сблизиться с противником изакидать его гранатами. Ветврач возразил, под таким огнем невозможно продвигаться вперед дажепо-пластунски. Гунько ответил, что ем.

Значения в других словарях
Василий Шукшин - Охота Жить

Центральные герои произведения — старик Никитич и молодой парень. Действиеразворачивается в тайге.Старик Никитич, который с «малых лет таскался по тайге» иногда обитает в избушках,каких много вырублено по тайге. Так было и в этот раз. Нежилая, но уже согретая тепломсгорающих в печурке дров, она казалась давно обжитой. Никитич сидел и курил. Вдруг на улице«пошаркали лыжи», затем в дверь стукнули палкой. Осипший от мороза голоспоинтересовался, можно ли войти. Никитич сразу понял. «Не охотник», пот..

Василий Шукшин - Срезал

К старухе Агафье Журавлёвой приехал сын Константин Иванович. С женой и дочкой. Проведать,отдохнуть. Подкатил на такси, и они всей семьёй долго вытаскивали чемоданы из багажника.К вечеру в деревне узнали подробности. Сам он — кандидат, жена тоже кандидат,дочь — школьница.Вечером же у Глеба Капустина на крыльце собрались мужики.Как-то так получилось, что из их деревни много вышло знатных людей — полковник,два лётчика, врач, корреспондент. И так повелось, что, когда знатные приезжали в деревнюи в и..

Василь Быков - Знак Беды

Степанида и Петрок Богатька живут на хуторе Яхимовщина, в трех километрах от местечкаВыселки. Их сын Федя служит в танковых войсках, дочь Феня учится «на докторшу»в Минске. Начинается война. Быстро прокатывается на восток фронт, приходят немцы. Наступаетстрашная в непредсказуемости новых бед жизнь.Поначалу немцы хозяйничают лишь в местечке и на хутор не наведываются. Первымиявляются «свои» — полицаи Гуж и Колонденок. Колонденок когда-то, в поруколлективизации, был при сельсовете мальчиком на поб..

Василь Быков - Круглянский Мост

Сидящий в яме по причине отсутствия в партизанском отряде специального помещения дляарестованных, Степка Толкач перебирал в памяти обстоятельства последних дней. Не везлоСтепке в этом отряде, не очень ему здесь доверяли и служить поставили в хозяйственныйвзвод. И вдруг подрывник Маслаков предложил ему сходить на задание. Степка обрадовался,несмотря на молодость, он все же был опытным подрывником. Пошли вчетвером — Маслаков,Степка, Бритвин, бывший комбат, за что-то разжалованный и теперь старающи..

Дополнительный поиск Василь Быков - Его Батальон Василь Быков - Его Батальон

Добавить комментарий
Комментарии
Комментариев пока нет

На нашем сайте Вы найдете значение "Василь Быков - Его Батальон" в словаре Краткие содержания произведений, подробное описание, примеры использования, словосочетания с выражением Василь Быков - Его Батальон, различные варианты толкований, скрытый смысл.

Первая буква "В". Общая длина 27 символа