Василь Быков - Обелиск

298

В конце тёплого октябрьского дня, когда «урожай уже выращен, а природа полнилась покоемпогожей осени», сорокалетний журналист одной из районных газет Гродненской области,встретив на улице знакомого, узнал, что два дня назад умер ещё молодой (36 лет!) учительМиклашевич из села Сельцо. Сердце защемило от сознания непоправимой вины. Цепляясьза последнюю возможность оправдаться перед собой, он решил ехать в Сельцо немедленно.Проезжавший мимо грузовик оказался как нельзя кстати. Устроившись на рулонах толя в кузове,журналист погрузился в воспоминания. Два года назад, на учительской конференции, Миклашевич сказал журналисту, что давно хотелобратиться к нему с одним запутанным делом. Все знали, что Миклашевич в подростковомвозрасте во время оккупации был как-то связан с партизанами, а его пятерых одноклассниковрасстреляли фашисты.

Хлопотами Миклашевича в их честь был поставлен памятник. Учительзанимался историей партизанской войны на Гродненщине. И теперь ему требовалась помощьв каком-то запутанном деле. Журналист обещал приехать и помочь. Но всё время откладывалпоездку. До Сельца было порядка двадцати километров, и зимой он ждал, «пока ослабнутморозы или утихнет метель, весной — пока подсохнет да потеплеет. Летом же, когда былои сухо и тепло, все мысли занимал отпуск и хлопоты ради какого-то месяца на тесном,жарком юге». И вот опоздал.Перед его мысленным взором предстала очень худая, остроплечая фигура Миклашевича,с выпирающими под пиджаком лопатками и почти мальчишеской шеей. У него было увядшее,в густых морщинах лицо. Казалось, что это побитый жизнью, пожилой человек.

Но взглядспокойный и ясный.Трясясь на ухабах, журналист ругал «суету ради призрачного ненасытного благополучия»,из-за которой «остается в стороне более важное, а жизнь значительна, когда заполненазаботою о близких или далеких людях, которые нуждаются в твоей помощи».За поворотом показался обелиск, стоявший неподалёку от автобусной остановки. Спрыгнувна землю, журналист направился к длинной аллее из древних, широкостволых вязов, в концекоторой белело здание школы. Подъехавший с ящиком «Московской» водки зоотехник,подсказал, что поминки справляют в учительском доме, за школой. Для журналиста нашлисвободное место рядом с пожилым, судя по орденской планке, ветераном. В это времяна стол поставили несколько бутылок, и присутствующие заметно оживились.

Слово взялзаведующий районо Ксендзов. Молодой еще человек с начальственной уверенностью на лице поднял стакан и сталговорить, какой Миклашевич был хороший коммунист, активный общественник. И теперь, когдазалечены раны войны, и советский народ добился выдающихся успехов во всех отрасляхэкономики, культуры, науки и образования...— При чём тут успехи. — грохнул кулаком по столу сосед-ветеран.— Мы похоронили человека. Вот дожили. Сидим, пьем в Сельце, и никто не вспомнитМороза, которого здесь должен знать каждый. Происходило что-то такое, чего журналист не понимал, но что понимали другие. Он тихоспросил соседа справа, кто такой этот шумный ветеран. Оказалось, что бывший здешний учительТимофей Титович Ткачук, живущий ныне в городе.Ткачук направился к выходу.

Журналист двинулся за ним. Оставаться не было смысла.Подойдя к остановке, Ткачук сел на листву, опустив ноги в сухую канаву, а журналист,не упуская из виду дорогу, побрёл к обелиску. Это было приземистое — чуть вышечеловеческого роста — бетонное сооружение с оградой из штакетника. Выглядел обелискбедно, но был ухожен. Журналист удивился, увидев на черной металлической табличке новоеимя — Мороз А.И., выведенное над остальными белой масляной краской.На асфальт вышел Ткачук и предложил журналисту ехать с ним на попутках. Шли молча.Чтобы как-то разрядить обстановку, журналист спросил у Ткачука, давно ли тот знакомс Миклашевичем. Оказалось, давно. И считает его настоящим человеком и учителемс большой буквы. Ребята за ним табуном ходили.

А когда пацаном был, то и самв табуне за Морозом ходил. Журналист никогда не слышал о Морозе, и Тимофей Титовичначал свой рассказ.В ноябре 1939-го, когда Западная Белоруссия воссоединилась с Белорусской ССР,Наркомат просвещения направил Тимофея Ткачука, окончившего учительские двухгодичные курсы,в Западную Белоруссию организовывать школы и колхозы. Молодой Ткачук, как заведующий районо,мотался по району, сам работал в школах. Хозяин усадьбы Сельцо пан Габрусь подалсяк румынам, а в усадьбе Мороз открыл школу на четыре класса. Вместе с Морозом работалапани Подгайская, пожилая женщина, жившая тут при Габрусе. Русским языком она почти не владела,белорусский немного понимала. Поначалу пани Подгайская противилась новым методампедагогического воспитания, которые ввёл Мороз, наряду с агитацией не ходить в костел.Даже жаловалась Ткачуку.

Ткачук, взяв велосипед — по-здешнему ровар — поехал в Сельцопроверить, что же происходит в школе. На школьном дворе было полно детворы. Там полным ходом шла работа — заготавливалисьдрова. Бурей повалило огромное дерево, и вот теперь его пилили. Дров тогда не хватало,приходили жалобы из школ насчет топлива, а транспорта в районе никакого. А здесьсообразили и не ждут, когда их обеспечат топливом. Один парень, пиливший толстенный стволна пару с рослым подростком, сильно хромая, подошёл к Ткачуку. Одна нога у него былавывернута в сторону и не разгибалась. А так ничего парень — плечистый, лицооткрытое, взгляд смелый. Представился он Морозом Алесем Ивановичем.Родом Алесь оказался с Могилевщины. После окончания педтехникума пять лет учительствовал.Нога такая с рождения.

Мороз признал, что с наркоматовскими программами в школедействительно не все в порядке, успеваемость не блестящая. Ребята учились в польскойшколе, многие плохо справляются с белорусской грамматикой. Но главное в том, чтобы онипостигли национальную и общечеловеческую культуру. Он хотел сделать из детейне послушных зубрил, а прежде всего людей. А это в методиках не очень-то разработано.Достичь такого можно только личным примером учителя. Мороз учил ребят душой пониматьнравственные постулаты. Прививал и грамотность, и доброту. Подобрали где-то школьникитрехлапую собачонку, да слепого кота, и Мороз разрешил их поселить в школе. Потомпоявился скворец, осенью отстал от стаи, так ему смастерили клетку.Однажды поздним январским вечером 1941-го года, проезжая мимо, Ткачук решил обогретьсяв школе.

Дверь открыл худенький мальчонка лет десяти. Он рассказал, что Алесь Иванович пошёлпровожать через лес двух младших девочек-близняшек. Часа через три вернулся заиндевевший Мороз.С девчушками такая история. Наступили холода, мать не пускает в школу. Обувка плохаяи ходить далеко. Тогда Мороз купил им по паре ботинок. Обычно девочек сопровождал КоляБородич, тот, что некогда с учителем пилил колоду. Сегодня же он не пришел в школу, воти довелось учителю идти в провожатые. А про своего квартиранта сказал, что парнишкапобудет пока в школе, дома, мол, нелады, отец сильно бьёт. Парнишка тот и был ПавликомМиклашевичем. Спустя две недели районный прокурор Сивак приказал Ткачуку ехать в Сельцо и забратьу Мороза сына гражданина Миклашевича.

Возражений прокурор слушать не пожелал. Закон. Морозвыслушал молча, позвал Павла. Тот отказался идти домой. Мороз неубедительно так объясняет, чтопо закону сын должен жить с отцом и, в данном случае, с мачехой. Мальчик заплакал,а Миклашевич-старший повёл его к шоссе. И вот все видят, как отец снимает с кожуха ременьи начинает бить мальчика. Милиционер молчит, дети с упреком смотрят на взрослых. Мороз,хромая, побежал через двор. «Стойте, — кричит, — прекратите избиение!» ВырвалПавлову руку из отцовской. «Вы у меня его не получите!» Чуть не подрались,успели их разнять. Передали все дело на исполком, назначили комиссию, а отец подал в суд.Но Мороз все-таки своего добился. Комиссия определила парня в детдом. С выполнением этогосоломонова решения Мороз не спешил.Война перевернула весь жизненный уклад.

Из Гродно пришел приказ. Организовать истребительныйотряд, чтобы вылавливать немецких диверсантов и парашютистов. Ткачук бросился собиратьучителей, объездил шесть школ, и к обеду был уже в райкоме. Но руководство укатилосо всеми своими пожитками в Минск. Немцы наступали, а отступающих советских войск нигдене было видно. На третий день войны, в среду, немцы уже были в Сельце. Ткачук да еще двое учителей елеуспели спрятаться в лесу. Ждали, что наши недели через две прогонят немцев. Если бы ктосказал, что война на четыре года затянется, его провокатором посчитали бы. И тут оказалось,что многие люди не только не настроены оказывать оккупантам сопротивление, но и охотноидут служить к немцам.Учителя встретили группу окруженцев, руководимую кубанским казаком Селезнёвым, кавалерийскиммайором.

Окопались в урочище Волчьи ямы и стали к зиме готовиться. Оружия почти не было.Пристал к отряду и прокурор Сивак. Здесь он уже был рядовым. На совете решили, что надоналадить связи с селами, с надежными людьми, «пощупать на хуторах окруженцев, которыеиз частей разбежались да к молодицам пристроились». Майор разослал всех местных, когокуда. Ткачук и Сивак решили зайти в Сельцо, где у прокурора был знакомый активист. Но узнали,что активист Лавченя ходит с белой повязкой на рукаве — стал полицаем. А учительМороз продолжает работать в школе — немцы дали разрешение. Правда, ужене в Габрусевой усадьбе — там теперь полицейский участок, — а в однойиз хат. Ткачук был поражён. От Алеся он такого не ждал. А тут прокурор зудит, чтов свое время, мол, надо было этого Мороза репрессировать — не наш человек.

Стемнело. Договорились, что Ткачук зайдёт один, а прокурор подождет в загуменье,за кустами. Встретились с Морозом молча. Алесь кисло усмехнулся и стал говорить, чтоне будем учить мы — будут оболванивать немцы. А он не для того два годаочеловечивал этих ребят, чтобы их теперь расчеловечили. Позвали прокурора. Поговорилиоткровенно обо всем. Стало понятно, что Мороз умнее других. Он своим умом брал шире. Дажепрокурор это понял. Решили, что Мороз останется в селе, и будет извещать партизано намерениях фашистов.Учитель оказался незаменимым помощником. К тому же его уважали и сельчане. Морозпотихоньку слушал радиоприемник. Запишет сводки Совинформбюро, на которые самый большой спросбыл, распространит среди населения и в отряд передаст.

Два раза в неделю пацаны клализаписки в дуплянку, висевшую у лесной сторожки на сосне, а ночью их забиралипартизаны. Сидели в декабре по своим ямам — все замело снегом, холод, с едой туго,и только радости, что эта Морозова почта. Особенно когда немцев разбили под Москвой.Первое время у Мороза все шло хорошо. Немцы и полицаи не приставали, следили издали.Единственное, что камнем висело на его совести — судьба тех двух близняшек. В началеиюня сорок первого Мороз уговорил их мамашу, опасливую деревенскую бабу, отправить дочерейв пионерский лагерь. Только они уехали, а тут война. Так и пропали девочки. Один из двоих местных полицаев, бывший знакомый прокурора Лавченя, иногда помогал сельчанами партизанам, предупреждая об облавах.

Зимой сорок третьего немцы расстреляли его. А вотвторой оказался последним гадом. По селам его звали Каин. Много бед он принес людям.До войны жил с отцом на хуторе, был молодой, неженатый — парень как парень.Но пришли немцы — и переродился человек. Наверное, в одних условиях раскрываетсяодна часть характера, а в других — другая. Сидело в этом Каине до войны что-топодлое, и может, не вылезло бы наружу. А тут вот поперло. С усердием служил немцам.Расстреливал, насиловал, грабил. Над евреями издевался. И заподозрил Каин что-то в отношенииМороза. Однажды нагрянула полиция в школу. Там как раз шли занятия — человек двадцатьдетворы в одной комнатке за двумя длинными столами. Врывается Каин, с ним еще двоеи немец — офицер из комендатуры.

Перетрясли ученические сумки, проверили книжки. Ничегоне нашли. Только учителю допрос устроили. Тогда ребята, во главе с Бородичом что-тозадумали. Затаились даже от Мороза. Однажды, правда, Бородич, будто между прочим, намекнул, чтонеплохо бы пристукнуть Каина. Есть такая возможность. Мороз запретил, но Бородич не думалрасставаться с этими мыслями. Павлу Миклашевичу шел тогда пятнадцатый год. Коля Бородич был самым старшим, ему быловосемнадцать. Еще братья Кожаны — Тимка и Остап, однофамильцы Смурный Николай и СмурныйАндрей, всего шестеро. Самому младшему — Смурному Николаю, было лет тринадцать. Эта компаниявсегда держалась вместе. Дурости и смелости у них было хоть отбавляй, а вот сноровкии ума — в обрез. Долго прикидывали, и, наконец, разработали план.Каин часто приезжал к отцу на хутор, через поле от Сельца.

Там он пьянствовалда забавлялся с девками. Один приезжал редко, больше с другими полицаями,а то и с немецким начальством. В первую зиму они держали себя нахально, ничегоне боялись. Все случилось нежданно-негаданно. Уже наступила весна, и с полей сошел снег.К тому времени Ткачук стал комиссаром отряда. Рано утром его разбудил часовой. Сказал, чтозадержали какого-то хромого. В землянку ввели Мороза. Он присел на нары и говорит такимголосом, словно похоронил родную мать. «Хлопцев забрали». Оказалось, что Бородич все-таки добился своего. Ребята подстерегли Каина. Несколько дней назадтот на немецкой машине с фельдфебелем, солдатом и двумя полицаями прикатил к отцу. Тами заночевали. Перед этим заехали в Сельцо, забрали свиней, похватали по хатам с десятоккур.

На дороге, недалеко от пересечения с шоссе, через овражек был перекинут небольшоймосток. До воды метра два, хоть и воды той по колено. К мостку вёл крутоватый спуск,а потом подъем, поэтому машина или подвода вынуждена брать разгон, иначе на подъемне выберешься. Пацаны это и учли. Как стемнело, все шестеро с топорами и пилами —к этому мостику. Подпилили столбы наполовину, чтоб человек или конь могли перейти, а машинанет. Двое — Бородич и Смурый Николай остались наблюдать, а остальных отправилипо домам. Но в тот день Каин припозднился, и машина показалась на дороге, когда уже полностьюрассвело. Машина медленно ползла по плохой дороге и не смогла взять необходимый разгон.На мосту шофер стал переключать скорость, и тогда одна поперечина подломилась.

Машинанакренилась и боком полетела под мост. Как потом выяснилось, седоки и свиньи с курамипросто съехали в воду и тут же благополучно повыскакивали. Не повезло немцу, угодившемупод борт. Его придавило насмерть.Хлопцы рванули в деревню, но кто-то из полицаев заметил, как в кустах мелькнула фигураребенка. Через какой-то час все в селе уже знали, что случилось у оврага. Мороз сразу бросилсяв школу, послал за Бородичем, но того не оказалось дома. Миклашевич не выдержали рассказал учителю обо всем. Мороз не знал, что придумать. И вот в полночь слышит стукв дверь. На пороге стоял полицай, тот самый Лавченя. Он сообщил, что мальчишек схватилии уже идут за Морозом. Мороза оставили в отряде. Он ходил, словно в воду опущенный.

Прошло еще пару дней.И вдруг в лес прибежала Ульяна — связная с лесного кордона. Ей разрешалосьприходить только в самом крайнем случае. Немцы требовали выдать Мороза, иначе угрожалиповесить ребят. Ночью к Ульяне прибежали их матери, просят Христом-Богом. «Ульяночкапомоги». Она в ответ. «Откуда мне знать, где тот Мороз?» А они. «Сходи, пустьон спасает мальцов. Он же умный, он их учитель». Еще шесть камней на душу бедного учителя. Ясно было, что и ребят не отпустят, и егоубьют. Вылезли из землянки, а тут Мороз. Стоит у входа, держит винтовку, а на самомлица нету. Всё слышал и просится идти. Селезнев и Ткачук обозлились. Кричали, что надо бытьидиотом, чтобы поверить немцам, будто они выпустят хлопцев. Идти — безрассудноесамоубийство.

А Мороз спокойно отвечает. «Это верно». И тогда Селезнев сказал. «Черезчас продолжим разговор». А потом обнаружили, что Мороза нигде нет. Послали в Сельцо Гусака,у которого там проживал свояк, чтобы проследить, как оно будет дальше. Вот от этого Гусака,а потом уже и от Павла Миклашевича и стало известно, как развивались события.Ребята сидят в амбаре, немцы допрашивают их и бьют. И ждут Мороза. Матери лезутво двор к старосте, просят, унижаются, а полицаи их гонят. Поначалу ребята держалисьтвёрдо. Ничего не знаем, ничего не делали. Их стали истязать, и первым не стерпелБородич, взял все на себя, и думал, что остальных отпустят. И в эту самую пору являетсяМороз. Рано утром, когда село еще спало, шагнул он во двор к старосте.

Немцы скрутили Морозуруки, содрали кожушок. Как привели в старостову хату, старик Бохан улучил момент и говориттихонько. «Не надо было, учитель».Теперь вся «банда» оказалась в сборе. Хлопцы еще в амбаре упали духом, когда услышализа дверьми голос Алеся Ивановича. До самого конца никто из них не думал, что учительпришёл добровольно. Считали, что схватили его где-то. И он им ничего о себе не сказал.Только подбадривал. Под вечер вывели всех семерых на улицу, все кое-как держались на ногах,кроме Бородича. Старший брат близнецов Кожанов, Иван, пробрался вперед и говорит какому-тонемцу. «Как же так. Вы же говорили, что когда явится Мороз, то отпустите хлопцев».Немец ему парабеллумом в зубы, а Иван ему ногой в живот. Ивана застрелили.Вели по той самой дороге, через мосток.

Впереди Мороз с Павликом, за ним близнецы Кожаны,потом однофамильцы Смурные. Позади два полицая волокли Бородича. Полицаев было человек семьи четыре немца. Разговаривать никому не давали. Руки у всех были связаны сзади.А вокруг — знакомые с детства места. Миклашевич вспоминал, что такая тоска на негонапала, хоть кричи. Оно и понятно. По четырнадцать-шестнадцать лет хлопцам. Что они виделив этой жизни?Подошли к мостку. Мороз шепчет Павлику. «Как крикну, бросайся в кусты». Павликупоказалось тогда, что Мороз что-то знает. А лесок вот уже — рядом. Дорога узенькая, дваполицая идут впереди, двое по сторонам. Внезапно Мороз громко крикнул. «Вот он, вот —смотрите!» И сам влево от дороги смотрит, плечом и головой показывает, словно кого-тоувидел там.

И так естественно это у него подучилось, что даже Павлик туда глянул. Но толькораз глянул, потом прыгнул в противоположную сторону и оказался в чаще. Спустя секундыкто-то ударил из винтовки, потом еще. Полицаи приволокли Павла. Рубашка на его грудипропиталась кровью, голова обвисла. Мороза избили так, что уже не поднялся. Каин для уверенностиударил Павлика прикладом по голове и спихнул в канаву с водой.Там его и подобрали ночью. А тех шестерых довезли до местечка и подержали еще пятьдней. В воскресенье, как раз на первый день Пасхи, вешали. На телефонном столбе у почтыукрепили перекладину — толстый такой брус, получилось подобие креста. Сначала Морозаи Бородича, потом остальных, то с одной, то с другой стороны. Для равновесия.

Таки стояло это коромысло несколько дней. Закопали в карьере за кирпичным заводом. Потом уже,когда война кончилась, перехоронили поближе к Сельцу. Когда в 44-м выбили немцев, в Гродно остались кое-какие бумаги. Документы полиции,гестапо. И нашли одну бумагу касательно Алеся Ивановича Мороза. Обыкновенный листокиз тетрадки в клетку, написано по-белорусски, — рапорт старшего полицейского ГагунаФедора, того самого Каина, своему начальству. Мол, такого-то апреля 42-го команда полицейскихпод его началом захватила главаря местной партизанской банды Алеся Мороза. Эта ложь была нужнаКаину, да и немцам. Взяли ребят, а через три дня поймали и главаря банды — былоо чём рапортовать. К тому же, когда в отряде набралось немало убитых и раненых,потребовали из бригады данные о потерях.

Вспомнили Мороза. Он всего два дняв партизанах побыл. Селезнев и говорит. «Напишем, что попал в плен. Пусть самиразбираются». Так к немецкому прибавился еще и наш документ. И опровергнуть эти двебумажки было почти невозможно. Спасибо Миклашевичу. Он все-таки доказал истину.Но здоровья он так и не набрал. Грудь прострелена навылет, да еще столько временив талой воде пролежал. Начался туберкулез. Почти каждый год в больницах лечился.В последнее время, казалось, неплохо себя чувствовал. Но пока лечил легкие, сдало сердце.«Доконала таки война нашего Павла Ивановича, — закончил Ткачук.Мимо проскочила машина, но вдруг замедлила ход и остановилась. Заведующий районо Ксендзовсогласился подвезти. Машина тронулась. Заведующий повернулся вполоборота и продолжил спор,начатый в Сельце.

Ксендзов менторским тоном вещал, что есть герои не чета этому Морозу,который даже ни одного немца не убил. И поступок его безрассуден — никого не спас.А Миклашевич случайно остался в живых. И никакого подвига в этом он не видит.Ткачук, более не сдерживаясь, ответил, что видно заведующий душевно близорукий. И остальные,подобные ему — слепые и глухие, невзирая на посты и ранги. Ксендзову всего 38 лет,и войну он знает по газетам да по кино. А Ткачук её своими руками делал.И Мороз принял участие. Миклашевич в её когтях побывал, да так и не вырвался.Закончилось тем, что Ткачук обозвал Ксендзова «безмозглым дураком» и потребовалостановить машину. Шофер стал притормаживать. Журналист попытался его остановить. Ткачук бросилещё несколько фраз о том, что такие люди, как Ксендзов, опасны тем, что для них всё ясно загодя.Но так нельзя жить.

Жизнь — это миллионы ситуаций, миллионы характеров и судеб.Их нельзя втиснуть в две-три расхожие схемы, чтоб поменьше хлопот. Мороз сделал больше, чемесли бы убил сто немцев. Он жизнь положил на плаху добровольно. Нет ни Мороза,ни Миклашевича. Но еще жив Тимофей Ткачук. И больше молчать он не будет. Всемрасскажет о подвиге Мороза. Не встретив возражений, Ткачук замолчал. Ксендзов тоже молчал, уставившись на дорогу. Фарыярко резали темень. По сторонам мелькали белые в лучах света столбы, дорожные знаки, вербыс побеленными стволами...Подъезжали к городу..

Значения в других словарях
Василь Быков - Знак Беды

Степанида и Петрок Богатька живут на хуторе Яхимовщина, в трех километрах от местечкаВыселки. Их сын Федя служит в танковых войсках, дочь Феня учится «на докторшу»в Минске. Начинается война. Быстро прокатывается на восток фронт, приходят немцы. Наступаетстрашная в непредсказуемости новых бед жизнь.Поначалу немцы хозяйничают лишь в местечке и на хутор не наведываются. Первымиявляются «свои» — полицаи Гуж и Колонденок. Колонденок когда-то, в поруколлективизации, был при сельсовете мальчиком на поб..

Василь Быков - Круглянский Мост

Сидящий в яме по причине отсутствия в партизанском отряде специального помещения дляарестованных, Степка Толкач перебирал в памяти обстоятельства последних дней. Не везлоСтепке в этом отряде, не очень ему здесь доверяли и служить поставили в хозяйственныйвзвод. И вдруг подрывник Маслаков предложил ему сходить на задание. Степка обрадовался,несмотря на молодость, он все же был опытным подрывником. Пошли вчетвером — Маслаков,Степка, Бритвин, бывший комбат, за что-то разжалованный и теперь старающи..

Василь Быков - Облава

Действие происходит в белорусской деревне в середине тридцатых годов. Уже прошлаколлективизация, создан колхоз, раскулачены и выселены в необъятные места так называемыекулаки, а на самом деле — крепкие хозяева. Один из них — Федор Ровба —когда-то поверил революционным идеалам, провозгласившим, что крестьянин — истинный хозяинземли. От советской власти получил он земельный надел, усердно работал на этой земле,получал хороший урожай. Хозяйство давало прибыль, и он приобрел молотилку. Вся округапол..

Василь Быков - Пойти И Не Вернуться

Шёл снег. Путница брела по замерзшему болоту, все больше начиная беспокоиться. Посылавшие еётоже не рассчитывали на снегопад, неожиданно начавшийся часа два назад. Теперь за Зоськойтянулся отчетливый след, но его вскоре скроет снег. Хуже, что она заблудилась.Ожидаемойлесничевки все не было видно, вокруг тянулось унылое незнакомое болото. Спросить некого —до ближайшей деревни километров восемь. Оружия с собой не дали — оно могло провалитьзадание, по той же причине не дали ей и компаса. У нее был ..

Дополнительный поиск Василь Быков - Обелиск Василь Быков - Обелиск

Добавить комментарий
Комментарии
Комментариев пока нет

На нашем сайте Вы найдете значение "Василь Быков - Обелиск" в словаре Краткие содержания произведений, подробное описание, примеры использования, словосочетания с выражением Василь Быков - Обелиск, различные варианты толкований, скрытый смысл.

Первая буква "В". Общая длина 22 символа