Л. Н. Толстой - Воскресение

Как ни стараются люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродоватьту землю, на которой они жмутся, как ни забивают камнями землю, чтобы ничего не рослона ней, как ни счищают всякую пробивающуюся травку, как ни дымят каменным углеми нефтью, — весна остается весною даже и в городе. Солнце греет, трава, оживая, растети зеленеет везде, где только не соскребли ее; галки, воробьи и голубипо-весеннему радостно готовят гнезда, и мухи жужжат у стен, пригретых солнцем. Веселыи растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди — большие, взрослые люди —не перестают обманывать и мучить себя и друг друга. Таким вот радостным весенним днем(а именно 28 апреля) в один из девяностых годов прошлого века в одной из московскихтюрем надзиратель, гремя железом, отпирает замок в одну из камер и кричит.

«Маслова,на суд!»История этой арестантки Масловой самая обыкновенная. Она была дочь, прижитаяот проезжего цыгана незамужней дворовой женщиной в деревне у двух сестер-барышеньпомещиц. Катюше было три года, когда мать заболела и умерла. Старые барышни взяли Катюшук себе, и она стала полувоспитанница-полугорничная. Когда ей минуло шестнадцать лет,к её барышням приехал их племянник-студент, богатый князь, невинный еще юноша, и Катюша,не смея ни ему, ни даже себе признаться в этом, влюбилась в него. Через несколько летэтот же племянник, только что произведенный в офицеры и уже развращенный военной службой,заехал по дороге на войну к тетушкам, пробыл у них четыре дня и накануне своегоотъезда соблазнил Катюшу и, сунув ей в последний день сторублевую бумажку, уехал.

Черезпять месяцев после его отъезда она узнала наверное, что беременна. Она наговорила барышнямгрубостей, в которых сама потом раскаивалась, и попросила расчета, и барышни, недовольныеею, её отпустили. Она поселилась у деревенской вдовы-повитухи, торговавшей вином. Роды былилегкие. Но повитуха, принимавшая в деревне роды у больной женщины, заразила Катюшуродильной горячкой, и ребенка, мальчика, отправили в воспитательный дом, где он тотчаспо приезде умер. Через некоторое время Маслову, уже сменившую нескольких покровителей,разыскала сыщица, поставляющая девушек для дома терпимости, и с Катюшиного согласия отвезлаеё в знаменитый дом Китаевой. На седьмом году её пребывания в доме терпимости её посадилив острог и теперь ведут на суд вместе с убийцами и воровками.В это самое времякнязь Дмитрий Иванович Нехлюдов, тот самый племянник тех самых тетушек-помещиц, лежа утромв постели, вспоминает вчерашний вечер у богатых и знаменитых Корчагиных, на дочерикоторых, как предполагалось всеми, он должен жениться.

А чуть позже, напившись кофию, лихоподкатывает к подъезду суда, и уже в качестве присяжного заседателя, надев пенсне,разглядывает подсудимых, обвиняющихся в отравлении купца с целью похищения бывших при немденег. «Не может быть», — говорит себе Нехлюдов. Эти два черные женские глаза,смотревшие на него, напоминают ему что-то черное и страшное. Да, это она, Катюша,которую он впервые увидел тогда, когда на третьем курсе университета, готовя свое сочинениео земельной собственности, прожил лето у своих тетушек. Без всякого сомнения это та самаядевушка, воспитанница-горничная, в которую он был влюблен, а потом в каком-тобезумном чаду соблазнил и бросил и о которой потом никогда не вспоминал, потому чтовоспоминание слишком обличало его, столь гордящегося своей порядочностью.

Но он все ещене покоряется чувству раскаяния, которое уже начинает говорить в нем. Происходящеепредставляется ему только неприятной случайностью, которая пройдет и не нарушит егонынешней приятной жизни, но суд продолжается, и наконец присяжные должны вынести решение.Маслова, очевидно невиновная в том, в чем её обвиняли, признана виновною, как и еёсотоварищи, правда, с некоторыми оговорками. Но даже председатель суда удивлен тем, чтоприсяжные, оговорив первое условие «без умысла ограбления», забывают оговорить необходимоевторое «без намерения лишить жизни», и выходит, по решению присяжных, что Масловане грабила и не воровала, но вместе с тем отравила купца безо всякой видимой цели. Такв результате судебной ошибки Катюшу приговаривают к каторжным работам.Стыдно и гадкоНехлюдову, когда он возвращается домой после визита к своей богатой невесте МиссиКорчагиной (Мисси очень хочется замуж, а Нехлюдов — хорошая партия), и в воображенииего с необыкновенной живостью возникает арестантка с черными косящими глазами.

Как оназаплакала при последнем слове подсудимых. Женитьба на Мисси, казавшаяся недавно столь близкойи неизбежной, представляется ему теперь совершенно невозможной. Он молится, просит Богапомочь, и Бог, живший в нем, просыпается в его сознании. Все самое лучшее, что толькоспособен сделать человек, он чувствует себя способным сделать, а мысль, чтобы радинравственного удовлетворения пожертвовать всем и даже жениться на Масловой, особенноумиляет его. Нехлюдов добивается свидания с Катюшей. «Я пришел затем, чтобы проситьу тебя прощения, — выпаливает он без интонации, как заученный урок. — Я хотьтеперь хочу искупить свой грех». «Нечего искупать. Что было, то прошло», —удивляется Катюша. Нехлюдов ожидает, что, увидав его, узнав его намерение служить ей и егораскаяние, Катюша обрадуется и умилится, но, к ужасу своему, он видит, что Катюши нет,а есть одна проститутка Маслова.

Его удивляет и ужасает, что Маслова не тольконе стыдится своего положения проститутки (положение арестантки как раз кажетсяей постыдным), но и гордится им как деятельностью важной и полезной, раз в еёуслугах нуждается столько мужчин. В другой раз придя к ней в тюрьму и застав её пьяной,Нехлюдов объявляет ей, что, вопреки всему, чувствует себя обязанным перед Богом женитьсяна ней, чтобы искупить свою вину не только словами, а делом. «Вот вы бы тогдапомнили Бога, — кричит Катюша. — Я каторжная, а вы барин, князь, и нечего тебесо мной мараться. Что вы жениться хотите — не будет этого никогда. Повешусь скорее.Ты мной в этой жизни услаждался, мной же хочешь и на том свете спастись. Противенты мне, и очки твои, и жирная, поганая вся рожа твоя».Однако Нехлюдов, полныйрешимости служить ей, вступает на путь хлопот за её помилование и исправление судебнойошибки, допущенной при его, как присяжного, попустительстве, и даже отказывается быть присяжнымзаседателем, считая теперь всякий суд делом бесполезным и безнравственным.

Проходя всякий разпо широким коридорам тюрьмы, Нехлюдов испытывает странные чувства — и состраданияк тем людям, которые сидели, и ужаса и недоумения перед теми, кто посадил и держитих тут, и почему-то стыда за себя, за то, что он спокойно рассматривает это.Прежнее чувство торжественности и радости нравственного обновления исчезает. Он решает, чтоне оставит Маслову, не изменит своего благородного решения жениться на ней, если толькоона захочет этого, но это ему тяжело и мучительно.Нехлюдов намеревается ехатьв Петербург, где дело Масловой будет слушаться в сенате, а в случае неудачи в сенатеподать прошение на высочайшее имя, как советовал адвокат. В случае оставления жалобы безпоследствий надо будет готовиться к поездке за Масловой в Сибирь, поэтому Нехлюдовотправляется по своим деревням, чтобы урегулировать свои отношения с мужиками.

Отношенияэти были не живое рабство, отмененное в 1861 г., не рабство определенных лиц хозяину,но общее рабство всех безземельных или малоземельных крестьян большим землевладельцам,и мало того, что Нехлюдов знает это, он знает и то, что это несправедливо и жестоко,и, еще будучи студентом, отдает отцовскую землю крестьянам, считая владение землею такимже грехом, каким было ранее владение крепостными. Но смерть матери, наследствои необходимость распоряжаться своим имуществом, то есть землею, опять поднимают для неговопрос о его отношении к земельной собственности. Он решает, что, хотя ему предстоитпоездка в Сибирь и трудное отношение с миром острогов, для которого необходимы деньги,он все-таки не может оставить дело в прежнем положении, а должен, в ущерб себе,изменить его.

Для этого он решает не обрабатывать земли самому, а, отдав её по недорогойцене крестьянам в аренду, дать им возможность быть независимыми от землевладельцеввообще. Все устраивается так, как этого хочет и ожидает Нехлюдов. Крестьяне получают землюпроцентов на тридцать дешевле, чем отдавалась земля в округе. Его доход с землиуменьшается почти наполовину, но с избытком достаточен для Нехлюдова, особеннос прибавлением суммы, полученной за проданный лес. Все, кажется, прекрасно, а Нехлюдову всевремя чего-то совестно. Он видит, что крестьяне, несмотря на то, что некоторыеиз них говорят ему благодарственные слова, недовольны и ожидают чего-то большего.Выходит, что он лишил себя многого, а крестьянам не сделал того, что они ожидали.

Нехлюдовнедоволен собой. Чем он недоволен, он не знает, но ему все время чего-то грустнои чего-то стыдно.После поездки в деревню Нехлюдов всем существом чувствуетотвращение к той своей среде, в которой он жил до сих пор, к той среде, где такстарательно скрыты были страдания, несомые миллионам людей для обеспечения удобстви удовольствий малого числа людей. В Петербурге же у Нехлюдова появляется сразунесколько дел, за которые он берется, ближе познакомившись с миром заключенных. Кромекассационного прошения Масловой в сенате появляются еще хлопоты за некоторых политических,а также дело сектантов, ссылающихся на Кавказ за то, что они не должным образомчитали и толковали Евангелие. После многих визитов к нужным и ненужным людям Нехлюдовпросыпается однажды утром в Петербурге с чувством, что он делает какую-то гадость.Его постоянно преследуют дурные мысли о том, что все его теперешние намерения — женитьбана Катюше, отдача земли крестьянам — что все это неосуществимые мечты, что всего этогоон не выдержит, что все это искусственно, неестественно, а надо жить, как всегда жил.Но как ни ново и сложно то, что он намеревается сделать, он знает, что это теперьесть единственно возможная для него жизнь, а возвращение к прежнему — смерть.Вернувшись в Москву, он сообщает Масловой, что сенат утвердил решение суда, что надоготовиться к отправке в Сибирь, и сам отправляется за ней следом.Партия,с которой идет Маслова, прошла уже около пяти тысяч верст.

До Перми Маслова идетс уголовными, но Нехлюдову удается добиться её перемещения к политическим, которые идуттой же партией. Не говоря уже о том, что политические лучше помешаются, лучше питаются,подвергаются меньшим грубостям, перевод Катюши к политическим улучшает её положение тем, чтопрекращаются приставания мужчин и можно жить без того, чтобы всякую минуту ей напоминалио том её прошедшем, которое она теперь хочет забыть. С нею идут пешком двое политических:хорошая женщина Марья Щетинина и ссылавшийся в Якутскую область некто ВладимирСи-642монсон. После развратной, роскошной и изнеженной жизни последних летв городе и последних месяцев в остроге нынешняя жизнь с политическими, несмотряна всю тяжесть условий, кажется Катюше хорошей.

Переходы от двадцати до тридцати верстпешком при хорошей пище, дневном отдыхе после двух дней ходьбы укрепляют её физически,а общение с новыми товарищами открывает ей такие интересы в жизни, о которых онане имела никакого понятия. Таких чудесных людей она не только не знала,но и не могла себе представить. «Вот плакала, что меня присудили, — говоритона. — Да век должна благодарить. То узнала, чего во всю жизнь не узнала бы».Владимир Симонсон любит Катюшу, которая женским чутьем очень скоро догадывается об этом,и сознание, что она может возбудить любовь в таком необыкновенном человеке, поднимает еёв собственном мнении, и это заставляет её стараться быть такой хорошей, какой она толькоможет быть. Нехлюдов предлагает ей брак по великодушию, а Симонсон любит её такою, какаяона есть теперь, и любит просто потому, что любит, и, когда Нехлюдов приноситей долгожданную весть о выхлопотанном помиловании, она говорит, что будет там, где ВладимирИванович Симонсон.Чувствуя необходимость остаться одному, чтобы обдумать все случившееся,Нехлюдов приезжает в местную гостиницу и, не ложась спать, долго ходит взад и впередпо номеру.

Дело его с Катюшей кончено, он не нужен ей, и это стыдно и грустно,но не это мучает его. Все то общественное зло, которое он видел и узналза последнее время и особенно в тюрьме, мучает его и требует какой-нибудь деятельности,но не видится никакой возможности не то что победить зло, но даже понять, какпобедить его. Устав ходить и думать, он садится на диван и машинально открывает данноеему на память одним проезжим англичанином Евангелие. «Говорят, там разрешениевсего», — думает он и начинает читать там, где открылось, а открыласьвосемнадцатая глава от Матфея. С этой ночи начинается для Нехлюдова совсем новая жизнь. Чемкончится для него этот новый период жизни, мы уже никогда не узнаем, потому что Лев Толстойоб этом не рассказал..