М. Ю. Лермонтов - Мцыри

Мцхет — древняя столица Грузии, основанная там, «где, сливаяся, шумят,/ Обнявшись, будтодве сестры,/ Струи Арагвы и Куры». Тут же, в Мцхете, и собор Светицховелис усыпальницами последних царей независимой Грузии, «вручивших» «свой народ»единоверной России. С тех пор (конец XVII в.) и осеняет благодать Божья многострадальнуюстрану — цветет она и благоденствует, «не опасаяся врагов,/ За гранью дружескихштыков».«Однажды русский генерал/ Из гор к Тифлису проезжал. Ребенка пленногоон вез./ Тот занемог…» Понимая, что в таком состоянии живым он ребенка до Тифлисане довезет, генерал оставляет пленника в Мцхете, в тамошнем мужском монастыре. Мцхетскиемонахи, праведные мужи, подвижники, просветители, вылечив и окрестив подкидыша, воспитывают егов истинно христианском духе.

И кажется, что упорный и бескорыстный труд достигает цели.Позабыв родной язык и привыкнув к плену, Мцыри свободно изъясняется по-грузински.Вчерашний дикарь «готов во цвете лет изречь монашеский обет». И вдруг, наканунеторжественного события, приемыш исчезает, незаметно выскользнув из монастырской крепостив ужасный тот час, когда святые отцы, испугавшись грозы, столпились, как агнцы, вокруг алтаря.Беглеца, естественно, ищут всей монастырской ратью и, как положено, целых три дня.Безрезультатно. Однако через некоторое время Мцыри все-таки находят совершенно случайнокакие-то посторонние люди — и не во глубине Кавказских гор, а в ближайшихокрестностях Мцхета. Опознав в без чувств лежащем на выжженной зноем голой земле юношемонастырского служку, они приносят его в обитель.

Когда Мцыри приходит в себя, монахи учиняютему допрос. Он молчит. Его пробуют насильно кормить, ведь беглец истощен, как будто перенесдолгую болезнь или изнурительный труд. Мцыри отказывается от пищи. Догадавшись, что упрямецсознательно торопит свой «конец», к Мцыри посылают того самого чернеца, которыйкогда-то выходил его и окрестил. Добрый старик искренне привязан к подопечномуи очень хочет, чтобы его воспитанник, раз уж ему на роду написано умереть таким молодым,исполнил христианский долг смирился, покаялся и получил перед кончиной отпущение грехов.Но Мцыри вовсе не раскаивается в дерзком поступке. Наоборот. Он гордится им какподвигом. Потому что на воле он жил и жил так, как жили все его предки — в союзес дикой природой — зоркие, как орлы, мудрые, как змеи, сильные, как горные барсы.

Безоружный,Мцыри вступает в единоборство с этим царственным зверем, хозяином здешних дремучих лесов.И, честно победив его, доказывает (самому себе!), что мог бы «быть в краю отцов/Не из последних удальцов». Ощущение воли возвращает юноше даже то, что, казалосьбы, навсегда отняла неволя. Память детства. Он вспоминает и родную речь, и родной аул,и лица близких — отца, сестер, братьев. Больше того, пусть и на краткий миг, жизньв союзе с дикой природой делает его великим поэтом. Рассказывая чернецу о том, что видел,что пережил, блуждая в горах, Мцыри подбирает слова, поразительно похожие на первозданностьмогучей природы отчего края. И только один грех тяготит его душу. Грех этот —клятвопреступление. Ведь когда-то, давно, ещё отроком, беглец поклялся самому себе страшноюклятвою, что убежит из монастыря и отыщет тропу в родные пределы.

И вот он вродебы придерживается правильного направления. Идет, бежит, мчится, ползет, карабкается —на восток, на восток, на восток. Все время, и днем, и ночью, по солнцу,по звездам — на восток от Мцхета. И вдруг обнаруживает, что, сделав круг,возвратился на то самое место, откуда начался его побег, подвиг Побега, В ближайшиеокрестности Мцхета. Отсюда рукой подать до приютившей его монастырской обители. И это,в понимании Мцыри, не простая досадная оплошность. Годы, проведенные в «тюрьме»,в застенках, а именно так воспринимает приемыш монастырь, не только физически ослабилиего тело.Жизнь в плену погасила в его душе «луч-путеводитель», то естьто безошибочно верное, почти звериное чувство своей тропы, которым от рождения обладаеткаждый горец и без которого в диких безднах центрального Кавказа ни человек, ни зверьвыжить не могут.

Да, Мцыри вырвался из монастырской крепости, но той внутренней тюрьмы,того стеснения, которое цивизаторы построили в его душе, ему уже не разрушить. Именно этоужасное трагическое открытие, а не рваные раны, нанесенные барсом, убивают в Мцыриинстинкт жизни, ту жажду жизни, с какой приходят в мир истинные, а не приемные детиприроды. Урожденный свободолюбец, он, чтобы не жить рабом, умирает как раб. Смиренно, никогоне проклиная. Единственное, о чем он просит своих тюремщиков, чтобы похоронили его в томуголке монастырского сада, откуда «виден и Кавказ». Его единственная надеждана милосердие прохладного, с гор веющего ветерка-а вдруг донесет до сиротскоймогилы слабый звук родной речи или обрывок горской песни….