Райнер Мария Рильке - Записки Мальте Лауридса Бригге

Герой повествования, двадцативосьмилетний датчанин Мальте Лауридс Бригге, последнийпредставитель знатного рода, оказывается в Париже в полном одиночестве и на гранинищеты. Его наблюдения отныне сосредоточиваются на том, как живут в Париже отверженные:ночлежки, вонь хлороформа в больнице для бедных, грохот трамваев, нищие, продающие что-тоили пытающиеся всучить прохожему какую-нибудь ерунду за бесценок, — в унизительной длявсех бедности люди теряют индивидуальность, проживают не свою жизнь и умираютне «своей смертью». Весь опыт духовной культуры человечества, накопленная векамимудрость, решает Мальте, не в состоянии помочь человеку противостоять той стандартизации,которая навязывается ему окружающей действительностью, потому что познание было извечнонаправлено в основном на то, что окружает человека, но не на него самого.

Геройполагает, что в течение долгих веков человечество оперировало исключительно поверхностнымии несущественными знаниями, по-прежнему оставаясь загадкой для самого себя. Тот, ктонашел в себе силы взглянуть в глаза этой горькой правде, по его мнению, немедленно долженначать что-то делать, чтобы наверстать упущенное. Вот почему садится он писать своизаписки. Его работа — акт духовного подвижничества. Мальте и сам сознает, сколь непосильнапоставленная задача. Тяжкий путь его познания должен привести к обретению целостногомировоззрения, единственно способного пролить свет на изначальный смысл человеческого бытия.И смерти тоже. Смерть для больного Мальте — логическое и необходимое завершение жизни.У каждого человека должна быть «своя смерть», из этой жизни вытекающая.Познаваячеловека, Мальте пристально вглядывается в людей, с которыми сталкивает его судьба,он хочет разглядеть в каждом человеке то неповторимое, особенное, что отличает егоот других.

Внутренний мир любого нищего или калеки неоценим для Мальте и полон сокровенных,одному ему понятных смыслов и значений. Стремление постичь человека, исходя только из егоиндивидуальности, из единичного и особенного, неизбежно приводит Мальте к рискованномузамыканию на самом себе. Воспоминания детства, врезавшиеся в память страницы книг, живыевпечатления от Парижа — все это нанизывается на единый субъективный стержень, всеприобретает особенную личностную окраску.Желая сохранить собственную индивидуальность,Мальте обрекает себя на одиночество. Систему объективных связей, в которую неизбежнооказывается включен каждый человек, он воспринимает как «маску», диктующую собственныежесты и слова, а стало быть, подчиняющую себе живое «я».

Даже любовь, считает Мальте,ограничивает истинную свободу человека. Ибо, как правило, и она не свободна от страстиобладания, стремления подчинить себе жизнь другого. И тогда любовь как бы заключаетсуществование того, кого любят, в определенные рамки, из ожиданий и надежд любящихскладываются условия игры, определенная схема поведения любимых. Поэтому так важна для Мальтепритча о Блудном сыне, ушедшем из дома потому, что он не хотел быть любимым, не желалсоглашаться на один только вариант судьбы, что складывался бы из ожиданий и надеждблизких, лишая его права голоса собственного «я». В скитаниях по свету Блудный сыннадеется обрести такую любовь, которая не ограничивала бы свободы другого, не сводиласьбы к жажде владеть и диктовать.

Одно время ему кажется, будто он находит её в любвик Богу. Но и это решение проблемы иллюзорно.В общем контексте романа этой притчепротивостоят рассказы о «великих любящих» — Гаспаре Стампе, Марианне Алькофорадо,родственнице и возлюбленной Мальте Абелоне. Здесь любовь не умозрительная, но живая,способная на самоотречение, не сковывающая бытие человека, но лишь просвечивающая свойпредмет кроткими лучами, открывающими любимому самого себя. Однако сам Мальте не находитвнутренних сил для подобного чувства.Пытаясь, с одной стороны, отгородиться от людей,Мальте в то же время полон страстного, жадного к ним интереса и, что гораздо для неговажнее, сострадания. Замкнуться в себе он не может, люди вокруг словно взывают к егоучастию, они приковывают к себе его «научившийся видеть взгляд».

Поэтому Мальтевспоминает флоберовского Юлиана Странноприимца как идеал, к которому следовалобы стремиться. Для него подобное самоотречение естественно, это всего лишь возведеннаяв высшую степень любовь к ближнему. Но не находит в себе Мальте сил для такой любви.Он полон участия к тем людям, которые окружают его и которые являются отверженными,но он чужой среди них, мыслями он в старинном дворянском имении в Дании, где прошлодетство, в сознание его люди вторгаются непрошено, и это рождает только одно — страх.Страх Мальте во многом экзистенциален, это не боязнь чего-то конкретного, но страхперед бытием вообще, проистекающий из неспособности понять мир и освоить, преобразоватьотдельные мгновения в целостную картину.

Записки, начатые единственно с такой благой целью,в итоге рассыпаются, замысел так и не воплощается в «большую книгу», наблюденияостаются фрагментарными, дневниковыми, отрывочными — словом, всего лишь пометами,записками.Не случайно возникает в романе тема самозванства. Берущийся за перо радивысшей цели, Мальте не в состоянии выполнить намеченное, он бессилен связать свою жизньсо всем человеческим родом, с собственной семьей, наконец, просто с Историей. Все большезамыкается он в мире грез и воспоминаний, и вот уже былое полностью подчиняет себе егосознание, память о прошлом водит его торопливым нервным пером, И нет больше никакихзакономерностей, нет высших ценностей, мир — лишь вереница непрошено вторгающихсяв сознание картин и образов, между собой не связанных, разрозненных, противоречивых.Объединить эти фрагменты в единое полотно, научиться не просто видеть детали,но выработать свой особый взгляд на вещи, придать ему цельность, осознать свое местов нескончаемой череде поколений — вот задача, важность которой прекрасно понимает МальтеЛауридс Бригге, но которая оказывается для него непосильной.

И в этом причинамучительного внутреннего разлада. Однако общая тональность записок не исчерпывается пафосомтрагического повествования о духовном упадке, о несостоятельности художника,об изначальном ужасе перед бытием смерти. Задача тут иная, нежели просто попытаться передатьвсю горечь отдельной человеческой судьбы. То, что Мальте не сумел явить читателю —а именно сделать из записок целостное художественное произведение, — блестяще удалосьв некоторых конкретных зарисовках, в отдельных эпизодах, повествующих о людях,с которыми сталкивает его скитальческая жизнь. Здесь Мальте обретает потрясающий дар слова,истинный талант рассказчика. Подобно Ивану Кузьмичу из вставной новеллы, Мальте оказываетсявладельцем несметных богатств — бесценных секунд и минут жизни, которые он с такимнаслаждением Вспоминает и описывает, достигая вершин подлинного мастерства..