Сол Беллоу - Герцог

214

Пятидесятилетний профессор истории и литературы Мозес Герцог писал письма, писал решительновсем на свете — людям лично знакомым и незнакомым, живым и покойникам, родственникамбывшим и сущим, мыслителям и президентам, издателям и собратьям по цеху, церковнымдеятелям и так, никому конкретно, а то, бывало, и самому себе или Господу Богу. Среди егоадресатов из числа личностей широко известных значились Спиноза, Эйзенхауэр, Ницше, Розанов,Хайдеггер… Причем на одном клочке бумаги находилось место и полемике с герром Ницшео природе дионисийского начала, и нежным словам, обращенным к оставленной подруге,и адресованному президенту Панамы совету бороться с засильем крыс в стране с помощьюпротивозачаточных средств.Иные объясняли эту странность Герцога тем, что старина, судяпо всему, двинулся рассудком, — и были неправы.

Просто ему слишком дорого обошелсявторой развод. И сам факт, и сопутствовавшие ему вполне омерзительные обстоятельстваокончательно выбили у Герцога почву из-под ног. Почва эта самая — как он понял,здраво поразмыслив, а время для здравого размышления, как и соответствующее рас положениедуха, вдруг появилось, когда прервалось привычное течение семейно-академическогосуществования, — и без того давно уже не была незыблемой. Разменян шестой десяток. Двапоначалу счастливых, но распавшихся брака — от каждого по ребенку. Какие-тоеще женщины, как и жены, присвоившие себе не худшие частицы его души. Приятели, за редкимиисключениями оказавшиеся либо предателями, либо скучными кретинами. Академическая карьера,блестяще начавшаяся — диссертацию Мозеса Герцога «Романтизм и христианство»перевели на ряд языков, — но постепенно угасшая под грудой исписанной бумаги, которойтак и не суждено было превратиться в книгу, дающую ответы на насущнейшие для западногочеловека вопросы.Пожалуй что, Герцог писал свои письма именно с целью снова встатьна мало-мальски твердую почву — они служили ему как бы ниточками, протянутымиво всевозможных направлениях к разным эпохам, идеям, социальным институтам, людям… Своимнатяжением эти ниточки более или менее фиксировали, определяли положение Герцога в мироздании,утверждали его, Мозеса Герцога, личность перед лицом безудержной энтропии, покушающейсяв нашем столетии на духовную, эмоциональную, интеллектуальную, семейную, профессиональнуюи сексуальную жизнь человеческого индивида,Может быть, впрочем, все это ему толькоказалось.Не казалась, но явственно проходила перед умственным взором Герцога, слагаясьв памяти из разрозненных эпизодов и перетекающих один в другой сюжетов, событийная,фактическая сторона его жизни. В отличие от нашего героя, попытаемся восстановитьпричинно-следственные связи и временную последовательность, начнем с бэкграунда.ОтецМозеса, Иона Исакович Герцог, жил в Петербурге по поддельным документам купца первойгильдии, наводняя российский рынок луком из Египта.

Процветал он до тех пор, пока передсамой войной полиция не вывела его на чистую воду. Однако процесса палаша Герцог дожидатьсяне стал и с семьей спешно перебрался в Канаду, где благополучию Герцогов настал конец.Иона пробовал себя в самых разных занятиях — от фермерства до бутлеггерства, —но повсюду его преследовало фатальное невезение. А ведь нужно было-таки кормить семью,платить за жилье, выводить в люди четверых детей — Мозеса, двоих его братьев и сестру.Лишь под конец жизни Иона Герцог как-то встал на ноги и обосновался в Чикаго.Измира нищих, по преимуществу еврейских кварталов, где идиш слышался гораздо чаще английского,Мозес проторил себе путь в университет. По окончании университета он слыл —да, собственно, и являлся — многообещающим молодым специалистом.

Вскоре женилсяна Дейзи, которая родила ему сына Марко. Запершись на зиму с молодой женой в деревенскойглуши. Герцог окончил свой труд «Романтизм и христианство», произведший почти сенсациюв научных кругах.Но потом с Дейзи как-то не заладилось, они разошлись,и Герцог стал еженедельно мотаться из Филадельфии, где читал свой курс, в Нью-Йоркповидаться с сыном. В Филадельфии тем временем в его жизни образовалась трогательная,нетребовательная, нежная и довольно забавная японка Соно, а немного спустя —Маделин.Маделин, при своей красноречивой фамилии Понтриттер, была тогда ревностнойновообращенной католичкой и специалисткой по истории русской религиозной мысли. Почтис самого начала она устраивала ему прямо в постели слезные сцены на тему того, что онасчитанные недели как христианка, но из-за него уже не может идти к исповеди.

Герцоглюбил Маделин и потому, преодолев нечеловеческие трудности, добился у Дейзи развода, чтобыжениться на ней. Соно говорила ему, что у Маделин злые, холодные глаза, но Герцог тогдасписал ee слова на ревность.Религиозный пыл Маделин вскоре как-то сошел на нет,Джун она так и не крестила. Герцог же, поддавшись соблазну патриархальности, совершилпоступок, о котором потом не раз сожалел. Все отцовское наследство, двадцать тысяч,он угробил на покупку и обустройство дома в Людевилле, местечке на западеМассачусетса, не обозначенном даже на карте штата. Людевилльскому жилищу надлежало статьродовым гнездом Герцогов (это словосочетание весьма забавляло Мозеса), здесь он планировалзавершить свою книгу.Год, проведенный Герцогом и Маделин в деревенском доме,ознаменовался его целеустремленной работой над благоустройством жилища и над книгой,их общими любовными восторгами, но также истериками и приступами злонравия Маделин,которые она объясняла — когда считала необходимым это делать — досадой на то, чтопо милости Герцога она бездарно тратит лучшие годы жизни в глуши.

Как она некогда в этусамую глушь стремилась, Маделин как бы и забыла.Со временем Маделин все чаще сталапоговаривать о переезде. В стремлении к большим городам её поддерживал Валентайн Герсбах,сосед Герцогов, диктор местной радиостанции, постоянно твердивший о том, что такая блестящаяженщина и многообещающая специалистка должна быть окружена интересными людьми, которыепо достоинству оценят её и её таланты.Что правда, то правда. С обществомв Людевилле было туго — круг общения Герцогов ограничивался Герсбахом и его бесцветнойтихой женой Фебой. С ними Мозес и Маделин близко приятельствовали, Валентайн же стремилсясоздать образ преданной, горячей дружбы. Порой принимая в отношении Герцогапокровительственный тон, он тем не менее рабски копировал все то, что ему представлялосьв Герцоге благородным.Маделин удалось настоять на своем, и Герцоги перебралисьв Чикаго, захватив с собою Фебу с Валентайном, которому Мозес, используя старые связи,подыскал в городе неплохое место.Когда Герцог арендовал дом, кое-что в немподремонтировал, устроил еще кое-какие мелочи, Маделин вдруг торжественно объявила ему,что между ними все кончено, она его больше не любит и потому ему лучше уехать куда-нибудь,например в Нью-Йорк, оставив Джун ей. Зная, что если женщина оставляет мужчину,то это всегда окончательно, Герцог не стал ни препираться, ни просить Маделин ещеподумать.Потом уже его поразила нечеловеческая предусмотрительность Маделин.

Аренда былаим оплачена далеко вперед. Адвокат — он в общем-то считал его своимприятелем — исключил всякую возможность оформления опеки Герцога над дочерью, а заодностал навязывать страховку, по которой в случае смерти или душевного заболевания ГерцогаМаделин была бы обеспечена до конца дней. Врач, также подготовленный Маделин, намекал, чтос его, Герцога, мозгами творится неладное.Совершенно разбитый, Герцог уехал из Чикаго,а потом надолго отправился в Европу, где в разных странах читал какие-то лекции,любил каких-то женщин… В Нью-Йорк он возвратился в состоянии худшем, чемуезжал. Здесь-то он и принялся за писание писем.В Нью-Йорке Герцогкак-то стремительно, но вроде бы прочно сошелся с Рамоной, слушавшей его лекциина вечерних курсах.

Рамона была обладательницей цветочного магазина и магистерской степениКолумбийского университета по истории искусств. Герцог был более чем доволен этой особой,в жилах которой текла гремучая смесь аргентинской, еврейской, французской и русской кровей:в постели она была профессионалкой в лучшем смысле этого слова, отменно готовила,ум и душевные качества тоже не заставляли желать ничего большего. Слегка смущало толькоодно — Рамоне было под сорок, следовательно, в глубине души она не прочь былабы обзавестись мужем.Благодаря Рамоне к Герцогу вернулась способность к активнымдействиям. Он отправился в Чикаго.Герцог и раньше, случалось, испытывалподозрения — за которые ему было безумно стыдно перед самим собой — о связи женыс Герсбахом, но стоило ему как-то высказать их Маделин, она ответила емуубийственными аргументами в том роде, что, мол, как она может спать с человеком,от которого, когда он воспользуется туалетом, вонь стоит на весь дом.

Но теперьу Герцога было письмо подруги ближайшего его приятеля Лукаса Асфальтера, подрабатывавшейу Маделин бейбиситером. В нем ясно говорилось, что мало того что Герсбах чутьли не постоянно живет с Маделин, как-то раз они заперли крошку Джун в машине,чтобы она не мешала им заниматься любовью. Если бы удалось доказать, что блуд творитсяв доме, где живет его ребенок, девочку почти наверняка отдали бы отцу. Но единственныйчеловек, чьи показания на этот счет оказались бы неопровержимыми, Феба, тупо повторялаГерцогу, что Валентайн каждый вечер приходит домой, а с Маделин почтине общается.Герцог же своими глазами видел, подкравшись к дому, как Герсбах купалДжун. У него был с собой револьвер, который он взял из отцовского стола вместе с кипойцарских рублей, предназначенных в подарок сыну, — после Чикаго Герцог планировалнавестить Марко в летнем лагере. В револьвере оказалось два патрона, но Герцог знал, чтострелять он ни в кого не станет, и не стал.На следующий день, когда, черезАсфальтера договорившись с Маделин, Герцог встретился с Джун и отправился с нейпогулять, посмотреть всякие интересные вещи, в его машину врезался микроавтобус.

Джунне пострадала, когда же полицейские вытащили из салона потерявшего сознание Герцога,из карманов у него вывалился револьвер покойного отца, на который, естественно, не былоразрешения, и подозрительные рубли.Герцога немедленно арестовали. Вызванная в участокзабрать девочку Маделин объявила полицейским, что Герцог — человек опасныйи непредсказуемый, что заряженный пистолет он носит неспроста.Однако все обошлось:богатый брат Герцога Шура внес залог, и он отправился в Людевилль зализывать раны. Другойбрат, Уилл, занимавшийся торговлей недвижимостью, навестил его там, и вместе они решили, чтопока дом продавать не стоит — все равно вложенных в него денег не вернуть. Дом Герцогзастал в страшно запущенном состоянии, но до приезда Уилла не удосужился дажепозаботиться об электричестве, поскольку все его время уходило на писание писем.

Брат убедилГерцога заняться элементарным благоустройством, и тот отправился в соседний поселок. Тамего по телефону нашла Рамона, гостившая неподалеку у друзей. Они сговорились пообедатьу Герцога.Предстоящий визит Рамоны немного беспокоил Герцога, но, в конце концов, ониведь только пообедают. В ожидании гостьи Герцог охладил вино, нарвал цветов. Тем временемвключилось электричество, женщина из поселка продолжала выметать из дома сор…Вдруг,между делом, Герцог подумал, а не исчерпало ли себя писание писем. И с этого дняон их больше не писал. Ни единого слова..

Значения в других словарях
Скрибо.э. - Стакан Воды, Или Следствия И Причины

Начало XVIII в. Англия вместе с Австрией, Пруссией и другими странами ведет бесконечную и изнуряющую войну за испанское наследство против франко-испанской коалиции. Англией правит слабохарактерная и уступчивая королева Анна, которая не принимает решений, не посоветовавшись с теми, кто её окружает. По сути бразды правления — в руках леди Черчиль, герцогини Мальборо. Это женщина твердого ума, решительная и смелая, искушенная в дворцовых интригах. Ее муж, знаменитый и жадный маршал Мальборо, команд..

Соколов А.г. - Школа Дураков

Герой учится в специальной школе для слабоумных детей. Но его болезнь отличается от того состояния, в котором пребывает большинство его одноклассников. В отличие от них, он не вешает кошек на пожарной лестнице, не ведет себя глупо и дико, не плюет никому в лицо на больших переменках и не мочится в карман. Герой обладает, по словам учительницы литературы по прозвищу Водокачка, избирательной памятью. Он запоминает только то, что поражает его воображение, и поэтому живет так, как хочет сам, а не та..

Солженицын А.и. - Архипелаг Гулаг

Александр Солженицын Архипелаг ГУЛаг ЧАСТЬ 1. ТЮРЕМНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ В эпоху диктатуры и окружённые со всех сторон врагами, мы иногда проявляли ненужную мягкость, ненужную мягкосердечность. Крыленко, речь на процессе «Промпартии» Глава 1. Арест Те, кто едут Архипелагом управлять — попадают туда через училища МВД. Те, кто едут Архипелаг охранять — призываются через военкоматы. А те, кто едут туда умирать, должны пройти непременно и единственно — через арест. Традиционный арест — это ночной звоно..

Солженицын А.и. - В Круге Первом

Двадцать четвертого декабря 1949 г. В пятом часу вечера государственный советник второго ранга Иннокентий Володин почти бегом сбежал с лестницы Министерства иностранных дел, выскочил на улицу, взял такси, промчался по центральным московским улицам, вышел на Арбате, зашел в телефонную будку у кинотеатра «Художественный» и набрал номер американского посольства. Выпускник Высшей дипшколы, способный молодой человек, сын известного отца, погибшего в гражданскую войну (отец был из тех, что разгонял Уч..

Дополнительный поиск Сол Беллоу - Герцог Сол Беллоу - Герцог

Добавить комментарий
Комментарии
Комментариев пока нет

На нашем сайте Вы найдете значение "Сол Беллоу - Герцог" в словаре Краткие содержания произведений, подробное описание, примеры использования, словосочетания с выражением Сол Беллоу - Герцог, различные варианты толкований, скрытый смысл.

Первая буква "С". Общая длина 19 символа