Ф. М. Достоевский - Записки Из Подполья

Герой «подполья», автор записок, — коллежский асессор, недавно вышедший в отставкупо получении небольшого наследства. Сейчас ему сорок. Он живет «в углу» — «дрянной,скверной» комнате на краю Петербурга. В «подполье» он и психологически. Почти всегдаодин, предается безудержному «мечтательству», мотивы и образы которого взяты из «книжек».Кроме того, безымянный герой, проявляя незаурядный ум и мужество, исследует собственноесознание, собственную душу. Цель его исповеди — «испытать. Можно ли хоть с самим собойсовершенно быть откровенным и не побояться всей правды?».Он считает, что умный человек 60-х гг. XIX в. Обречен быть «бесхарактерным». Деятельность —удел глупых, ограниченных людей. Но последнее и есть «норма», а усиленное сознание —«настоящая, полная болезнь».

УМ заставляет бунтовать против открытых современной наукойзаконов природы, «каменная стена» которых — «несомненность» только для «тупого»непосредственного человека. Герой же «подполья» не согласен примириться с очевидностьюи испытывает «чувство вины» за несовершенный миропорядок, причиняющий ему страдание. «Врет»наука, что личность может быть сведена к рассудку, ничтожной доле «способности жить»,и «расчислена» по «табличке». «Хотенье» — вот «проявление всей жизни». Вопреки «научным»выводам социализма о человеческой природе и человеческом благе он отстаивает свое правок «положительному благоразумию примешать […] пошлейшую глупость […] единственно для того, чтобсамому себе подтвердить […], что люди все ещё люди, а не фортепьянные клавиши, на которых[…] играют сами законы природы собственноручно…».«В наш отрицательный век» «герой» тоскует по идеалу, способному удовлетворить еговнутреннюю «широкость».

Это не наслаждение, не карьера и даже не «хрустальный дворец»социалистов, отнимающий у человека самую главную из «выгод» — собственное «хотенье».Герой протестует против отождествления добра и знания, против безоговорочной верыв прогресс науки и цивилизации. Последняя «ничего не смягчает в нас», а тольковырабатывает «многосторонность ощущений», так что наслаждение отыскивается и в унижении,и в «яде неудовлетворенного желания», и в чужой крови… Ведь в человеческой природене только потребность порядка, благоденствия, счастья, но и — хаоса, разрушения,страдания. «Хрустальный дворец», в котором нет места последним, несостоятелен как идеал, иболишает человека свободы выбора. И потому уж лучше — современный «курятник»,«сознательная инерция», «подполье».Но тоска по «действительности», бывало, гнала из «угла».

Одна из таких попытокподробно описана автором записок.В двадцать четыре года он еше служил в канцелярии и, будучи «ужасно самолюбив, мнителени обидчив», ненавидел и презирал, «а вместе с тем […] и боялся» «нормальных»сослуживцев. Себя считал «трусом и рабом», как всякого «развитого и порядочного человека».Общение с людьми заменял усиленным чтением, по ночам же «развратничал»в «темных местах».Как-то раз в трактире, наблюдая за игрой на биллиарде, случайно преградил дорогу одномуофицеру. Высокий и сильный, тот молча передвинул «низенького и истощенного» герояна другое место. «Подпольный» хотел было затеять «правильную», «литературную» ссору,но «предпочел […] озлобленно стушеваться» из боязни, что его не примут всерьез.

Нескольколет он мечтал о мщении, много раз пытался не свернуть первым при встрече на Невском.Когда же, наконец, они «плотно стукнулись плечо о плечо», то офицер не обратил на этовнимания, а герой «был в восторге». Он «поддержал достоинство, не уступил ни на шаги публично поставил себя с ним на равной социальной ноге».Потребность человека «подполья» изредка «ринуться в общество» удовлетворяли единичныезнакомые. Столоначальник Сеточкин и бывший школьный товарищ Симонов. Во время визитак последнему герой узнает о готовящемся обеде в честь одного из соучеников и «входитв долю» с другими. Страх перед возможными обидами и унижениями преследует «подпольного»уже задолго до обеда. Ведь «действительность» не подчиняется законам литературы,а реальные люди едва ли будут исполнять предписанные им в воображении мечтателя роли,например «полюбить» его за умственное превосходство.

На обеде он пытается задетьи оскорбить товарищей. Те в ответ перестают его замечать. «Подпольный» впадает в другуюкрайность — публичное самоуничижение. Сотрапезники уезжают в бордель, не пригласив егос собой. Теперь, для «литературности», он обязан отомстить за перенесенный позор. С этойцелью едет за всеми, но они уже разошлись по комнатам проституток. Емупредлагают Лизу.После «грубого и бесстыжего» «разврата» герой заводит с девушкой разговор. Ей 20 лет, онамещанка из Риги и в Петербурге недавно. Угадав в ней чувствительность, он решаетотыграться за перенесенное от товарищей. Рисует перед Лизой живописные картиныто ужасного будущего проститутки, то недоступного ей семейного счастья, войдя «в пафосдо того, что у […] самого горловая спазма приготовлялась».

И достигает «эффекта»:отвращение к своей низменной жизни доводит девушку до рыданий и судорог. УХОДЯ,«спаситель» оставляет «заблудшей» свой адрес. Однако сквозь «литературность» в немпробиваются подлинная жалость к Лизе и стыд за свое «плутовство».Через три дня она приходит. «Омерзительно сконфуженный» герой цинично открывает девушке мотивысвоего поведения, однако неожиданно встречает с её стороны любовь и сочувствие. Он тожерастроган. «Мне не дают… Я не могу быть… добрым!» Но вскоре устыдившись «слабости»,мстительно овладевает Лизой, а для полного «торжества» — всовывает ей в руку пятьрублей, как проститутке. Уходя, она незаметно оставляет деньги.«Подпольный» признается, что писал свои воспоминания со стыдом, И все же он «толькодоводил в […] жизни до крайности то», что другие «не осмеливались доводитьи до половины».

Он смог отказаться от пошлых целей окружающего общества,но и «подполье» — «нравственное растление». Глубокие же отношения с людьми, «живаяжизнь», внушают ему страх..