Фонвизин Дмитрий Иванович - Лисица-кознодей

В Ливийской стороне правдивый слух промчался,Что Лев, звериный царь, в большом лесу скончался.Стекалися туда скоты со всех сторонСвидетелями быть огромных похорон.Лисица-Кознодей, при мрачном сем обряде,С смиренной харею, в монашеском наряде,Взмостясь на кафедру, с восторгом вопиет:«О рок. Лютейший рок. Кого лишился свет!Кончиной кроткого владыки пораженный,Восплачь и возрыдай, зверей собор почтенный!Се царь, премудрейший из всех лесных царей,Достойный вечных слёз, достойный алтарей,Своим рабам отец, своим врагам ужасен,Пред нами распростёрт, бесчувствен и безгласен!Чей ум постигнуть мог число его доброт?Пучину благости, величие щедрот?В его правление невинность не страдалаИ правда на суде бесстрашно председала;Он скотолюбие в душе своей питал,В нём трона своего подпору почитал;Был в области своей порядка насадитель,Художеств и наук был друг и покровитель».«О, лесть подлейшая.

– шепнул Собаке Крот.–Я Льва коротко знал. Он был пресущий скот,И зол. И бестолков, и силой вышней властиОн только насыщал свои тирански страсти.Трон кроткого царя, достойна алтарей,Был сплочен из костей растерзанных зверей!В его правление любимцы и вельможиСдирали без чинов с зверей невинных кожи;И словом, так была юстиция строга,Что кто кого смога, так тот того в рога.Благоразумный Слон из леса в степь сокрылся,Домостроитель Бобр от пошлин разорился,И Пифик-слабоум, списатель зверских лиц,Служивший у двора честняе всех Лисиц,Который, посвятя работе дни и ночи,Искусной кистию прельщая зверски очи,Портретов написал с царя зверей лесныхПятнадцать в целый рост и двадцать поясных;Да сверх того ещё, по новому манеру,Альфреско*) расписал монаршую пещеру, –За то, что в жизнь свою трудился сколько мог,С тоски и с голоду третьего дни издох.Вот мудрого царя правление похвально!Возможно ль ложь сплетать столь явно и нахально!»Собака молвила.

«Чему дивишься ты,Что знатному скоту льстят подлые скоты?Когда ж и то тебя так сильно изумляет,Что низка тварь корысть всему предпочитаетИ к счастию бредёт презренными путьми, –Так видно, никогда ты не жил меж людьми».Между 1774 и 1787.