Хуан Рамон Хименес - Платеро И Я

«Платеро и я» — цикл лирических зарисовок поэта Хуана Рамона Хименеса. Герой цикла — серыйослик Платеро, который на протяжении года является почти единственным другом, спутником исобеседником автора. В первых же строках дается портрет этого очаровательного животного:«Платеро маленький, мохнатый, мягкий — такой мягкий на вид, точно весь из ваты, без единойкосточки. Только глаза у него кристально твердые, как два агатовых скарабея… Он неженка иластится, как дитя, как девочка, — но сух и крепок телом, точно каменный».А вот и сам автор — каким он себя видит. «траурно одетый, с назарейской бородкой под низкойчерной шляпой, я странно, должно быть, выгляжу на сером руне Платеро». «Помешанный! — несутсявслед задумчивому поэту вопли озорных цыганят. — Спя-ятил!..» Автор не обижается, когда егодразнят.

Напротив — он охвачен странной нежностью ко всему окружающему. Будничная, захолустнаяАндалузия открывается ему в своей деятельной естественной сути. Природа, и люди, и все живыесущества соединены, сцеплены в восприятии автора этой любовью к родной земле. Он видитокрестности родного городка Могера в бесконечно разнообразной смене красок, запахов и звуков, вчереде времен года — от весны до весны, в хороводе мирских забот и гулких праздников. Все своимысли и впечатления он тут же поверяет Платеро, который внимает ему с трогательным сочувствием.Автор верит, что ослик все понимает, только не владеет человеческим языком, как мы — языкомживотных. Но зато он дарит своему хозяину много радости и искреннего тепла.В своих заметках Хименес останавливает мгновения быстротекущей жизни, чтобы по-новомупочувствовать её прелесть.

Рисует неповторимые портреты земляков, рассказывает драматическиеили смешные истории.В цикле десятки персонажей. Прежде всего это дети — как правило, бедные, но не унывающие. Вотодна такая стайка после скудного ужина весело предается игре «в нищих». Потом начинаютхвастаться, выставляясь друг перед другом: — У моего отца серебряные часы… — А у моего конь… — А у моего ружье…«Те самые часы, — с тихой горечью замечает рассказчик, — что будят до рассвета, и то ружье, чтоне убьет голода, и конь, который ведет к нужде…»Одна девочка вдруг запевает «хрупким, точно стеклянная струйка, голосом» заунывную взрослуюпесню. «Была-а-а я графи-и-и-не-е-ей, / а ста-а-ала вдо-о-ово-ой…»А над Андалузией то светит раскаленное солнце, то бушует короткая очищающая гроза, то налетаетосенний ветер, то нависают низкие облака.

Хименес, обращаясь к Платеро, сравнивает родной край то свином, то с хлебом, то снова с вином, то снова с хлебом. Порой ему представляется, что сам Могерподобен хлебу — он «внутри бел, как мякиш, а снаружи золотист, точно хрустящая корочка». В полдень,когда изнывающий от зноя город ест свежий хлеб, кажется, что это один огромный рот ест огромныйхлеб.Вот еще картинка здешних нравов — вдруг в городе раздаются выстрелы. Не пугайся, глупенький,успокаивает рассказчик ослика, это всего-навсего убивают Иуду. Дело происходит в Страстнуюсубботу. Несколько чучел Иуды вооружают над улицами и площадями в самых людных местах, и в городевряд ли найдется хоть одно ружье, не разряженное в злодея-предателя. «Только Иуда теперь, —обращаясь к Платеро, продолжает писатель, — это депутат или учительница, судейский чин илисборщик налогов, алькальд или акушерка, и каждый мужчина, впадая в детство… в сумятице смутных ивздорных весенних наваждений всаживает свою трусливую пулю в того, кто ему ненавистен…»Тоскливой болью сжимается сердце рассказчика, когда он сталкивается с придурковатым малышом —отверженным в детской толпе, существом, которому не дано ни дара речи, ни тени обаяния.

Вечнорадостный, но никого не радующий, однажды он исчез со своего привычного места на скамейке.Наверное, он переселился на небо, где так же тихо и кротко следит взглядом за окружающим.А вот другая трагедия — грубому насилию подвергается прекрасное и гордое животное. Эта новелланазывается «Холощеный жеребец». Конь, о котором идет речь, ослепительно красив. «Был он вороной, всиних, зеленых, красных отливах, с налетом серебра, как у ворона и скарабея. В молодых глазах аловспыхивал живой огонек, как на жаровне…»Этого ничего не подозревающего красавца у загона поджидают четверо мужчин с волосатыми руками.Молча сопя, они наваливаются на животное, прижимают его к земле и «после краткой свирепой борьбыприканчивают его траурную, колдовскую красоту».Словно сами краски природы меркнут после свершившегося надругательства.

Обращенный в меринажеребец, не шевелясь, лежит на соломе — взмыленный, изнуренный и жалкий. Дрожащего и понурого, егонакрывают попоной и медленно уводят на скотный двор. Рассказчику, наблюдающему за этой тягостнойсценой, кажется, что конь отделился от земли, лишившись того, что соединяло его с корнями жизни…Так поэтический взгляд на мир отличается обостренным сочувствием всему, что терпит боль иутеснение. Печаль, мудрость и сострадание переплавлены с верой в обновление и непрерывностьжизни. Вот наступает весна с присущим ей жаром — и Хименес находит необыкновенно выразительныйобраз её явления. «мы словно в гигантских светящихся сотах — жаркой сердцевине огромной каменнойрозы». То же умение различать красоту в будничном, примелькавшемся позволяет ему любоватьсягрубыми и с виду непривлекательными людьми.

Он с восхищением провожает взглядом трех старух:землистые, потные, грязные, они сохранили еще стойкую красоту. — «она все еще с ними какбесслезная, строгая память».А вот семья цыган, «растянувшихся, словно хвост изнемогшего пса, на булыжном солнцепеке». Почтирубенсовскими красками, с нескрываемым восторгом Хименес лепит портреты каждого члена этой нищейбродячей компании. Мать — будто глиняная статуя, распирающая молодой наготой зеленые и красныелохмотья… Девочка — сплошные нечесаные космы, — лениво чертящая угольком на стене непристойныекаракули… Голый малыш, лежащий навзничь и мочащийся себе в пупок, оглашая воздух безответнымплачем… Наконец, мужчина и мартышка, которые дружно чешутся, — он скребет лохмы, она — ребра…Иногда мужчина разгибается, долго встает, выходит на середину улицы и безучастно колотит в бубен.Цыганка поет, пронзительно и заунывно.

Мартышка кривляется.«Перед тобой, Платеро, идеал семьи», — с чувством искреннего умиротворения произноситрассказчик.Вот служанка, у которой была привычка по вечерам пугать домашних, нарядившись привидением. Онаобматывалась простыней, надставляла зубы дольками чеснока наподобие клыков и со свечой медленноприближалась к зале. Может быть, Всевышний покарал её за пристрастие к безвредной забаве —однажды в грозу девушка была найдена на дорожке в саду сраженная молнией.Вот парнишка, удравший в свое время из Севильи, где прислуживал в богатом доме, чтобы поискатьсчастья на стороне. Он отправился «дразнить быков по захолустным аренам». Теперь он проходит мимородных мест под презрительными и осуждающими взглядами.

Через плечо его перекинут «вдвойнебагряный» плащ, зубы искромсаны недавней дракой, желудок его пуст, и кошелек тоже. Но он идетдальше, навстречу своей судьбе, не жалуясь и не прося о помощи.Вот жалкий, нищий контрабандист. Во время охоты его дряхлое, перевязанное бечевкой ружьеразвалилось. И бедняге ранило руку. Дрожащий, он приходит к местному врачу. Тот делает емуперевязку, бормоча себе под нос. «Ничего, это пустяки…» И вдруг попугай доктора, сидящий в клетке,повторяет гортанно. «Это пустяки…»А вот старшина носильщиков Могера Леон. На его затылке набита толстая гладкая мозоль отмноголетнего ношения баулов. Зато по вечерам Леон преображается в музыканта. Он играет натарелках во время праздников…Жизнь открывается в своих трагикомических подробностях, в яркой карнавальной пестроте, вкруговороте смертей и рождении.

Рассказчик с одинаковой мудрой печалью рассказывают о чьем-тоугасании, будь то старик, ребенок или животное. Читателю передается его восприятие любойотдельной жизни как самоценного и важного события. Навсегда осталась в этой андалузской элегиималенькая де вочка, которая так любила ласкать ослика, так бесстрашно запускала к нему в рот своюручонку, так трогательно звала его. «Платеритто, Платеретто!..» Ее унесла тяжелая болезнь, и долгиенедели, мечась в горячечном бреду в своей колыбели, она все еще лепетала имя своего любимца:«Платеритто,. Платеретто…»Остался и гордый фокстерьер Лорд, которого пришлось пристрелить после укуса бешеной собаки… Истарый кенарь, которого однажды нашли мертвым на полу в его клетке.

Дети расстроенно осматриваютего. «Ему же всего хватало, — удивленно говорят они, — и воды, и в еде не нуждался…» Да, Платеро,продолжает рассказчик, ни в чем не нуждался. «Он умер оттого, что умер, сказал бы Кампоамор, ещеодин старый кенарь», — замечает Хименес, имея в виду известного испанского поэта.Увы, наступает день, когда умирает и сам трудолюбивый маленький Платеро. Это происходитвнезапно, в жаркий солнечный полдень. Ветеринар огорченно объясняет, что ослик отравился… Съелчто-то ядовитое… Еще есть надежда. Но Платеро больше не поправляется. Его хоронят в саду подширокой сосной.«Платеро, ты видишь нас, правда?..».