Раскольников

РАСКОЛЬНИКОВ - герой романа Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» (1865-1866). Образ Р. В общекультурном сознании выступает как сугубо идеологический, нарицательный и эмблематичный, оказываясь в ряду так называемых мировых художественных образов, таких, как Дон Кихот, Дон Жуан, Гам-лет, Фауст. Отсюда возникает проблема прототипов, поскольку образ Р. В равной степени несет конкретно-социальный (привязанный к известной исторической эпохе) и вместе с тем вневременной, общечеловеческий смысл, в конечном итоге стремясь к архетипичности, надындивидуальное™, универсальной этической значимости. Следовательно, прототипы образа Р. Можно поделить на реальные, почерпнутые Достоевским преимущественно из уголовной газетной хроники, исторические и литературные.

В двух последних приоритетным принципом художественного отбора становятся для Достоевского не внешние черты исторической личности или персонажа, а способ мышления, доминирующая идея.Реальный прототип образа Р. - приказчик Герасим Чистов, раскольник 27 лет, убивший топором в январе 1865 г. В Москве двух старух (кухарку и прачку) с целью ограбления их хозяйки, мещанки Дубровиной. Из железного сундука были похищены деньги, серебряные и золотые вещи. Убитые были найдены в разных комнатах в лужах крови (газета «Голос» 1865, 7-13 сентября). Другой прототип - А.Т.Нео-фитов, московский профессор всеобщей истории, родственник по материнской линии тетки Достоевского купчихи А.Ф.Куманиной и наряду с Достоевским один из ее наследников.

Неофитов проходил по делу подделывателей билетов 5%-ного внутреннего займа (ср. Мотив мгновенного обогащения в сознании Р.). Третий прототип - французский преступник Пьер Франсуа Ласенер, для которого убить человека было то же, что «выпить стакан вина». Оправдывая свои преступления, Ласенер писал стихи и мемуары, доказывая в них, будто он «жертва общества», мститель, борец с общественной несправедливостью во имя революционной идеи, якобы подсказанной ему социалистами-утопистами (изложение процесса Ласенера 1830-х годов на страницах журнала Достоевского «Время», 1861, №2).Исторические прототипы. Наполеон Бонапарт, Магомет. Указывая на исторические корни образа Р., нужно внести существенный корректив. Речь идет скорее о «прототипах образов идей» (М.М.Бахтин) этих личностей, нежели о них самих, причем идеи эти трансформируются в общественном и индивидуальном сознании согласно характерным особенностям эпохи Достоевского.

В марте 1865 г. Выходит книга французского императора Наполеона III «Жизнь Юлия Цезаря», где отстаивается право «сильной личности» нарушать любые нравственные нормы, обязательные для обыкновенных людей, «не останавливаясь и перед кровью». Книга вызвала ожесточенную полемику в русском обществе и послужила идейным источником теории Р. (Ф.Евнин). «Наполеоновские» черты образа Р. Несомненно несут следы воздействия образа Наполеона в интерпретации А.С.Пушкина (противоречивая смесь трагического величия, подлинного великодушия и безмерного эгоизма, приводящего к фатальным последствиям и краху,- стихотворения «Наполеон», «Герой), как, впрочем, и отпечаток эпигонского «наполеонизма» в России («Мы все глядим в Наполеоны» - «Евгений Онегин»).

Ср. Слова Р., втайне сближавшего себя с Наполеоном. «Страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца. Истинно великие люди, мне кажется, должны ощущать на свете великую грусть». Ср. Также провоцирующе-иронический ответ Порфирия Петровича. «Кто ж у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает?» Реплика Заметова тоже пародирует повальное увлечение «наполеонизмом», ставшее пошлым «общим местом». «Уж не Наполеон ли какой будущий нашу Алену Ивановну на прошлой неделе топором укокошил?» В том же ключе, что и Достоевский, «наполеоновскую» тему решал Л.Н.Толстой («наполеоновские» амбиции Андрея Болконского и Пьера Безухова и их полное разочарование в «наполеонизме»). Достоевский, безусловно, учитывал, кроме того, комический аспект образа Наполеона, запечатленный у Н.В.Гоголя (Чичиков в профиль - почти Наполеон).

Идея «сверхчеловека», наконец, разрабатывалась в книге М.Штирнера «Единственный и его собственность», которая имелась в библиотеке Петра-шевского (В.Семевский) и послужила еще одним источником теории Р., ибо статья его, разбираемая Порфирием Петровичем, написана «по поводу одной книги». Это может быть книга Штирнера (В.Кирпотин), Наполеона III (Ф.Евнин) или трактат Т.де Квинси «Убийство как одно из изящных искусств» (А.Алексеев).Подобно тому как Магомет в пещере Хира испытывал муки рождения новой веры, Р. Вынашивает «идею-страсть» (по выражению поручика Пороха, Р.- «аскет, монах, отшельник»), считает себя пророком и провозвестником «нового слова». Закон Магомета, по мысли Р., закон силы. Магомета Р. Представляет с саблей, он палит из батареи («дует в правого и виноватого»).

Выражение Магомета о челове ке как «дрожащей твари» становится лейтмотивом романа и своеобразным термином теории Р., поделившим людей на «обыкновенных» и «необыкновенных». «Тварь ли я дрожащая или право имею. Велит Аллах, и повинуйся, «дрожащая» тварь!» (Ср. «И пришел я со знаменем от вашего господа. Побойтесь же Аллаха и повинуйтесь мне»,- Кор., 2,44,50). Ср. Также «Подражания Корану» А.С.Пушкина. «Люби сирот, и мой Коран//Дрожащей твари проповедуй» (В.Борисова). Для Достоевского Христос и Магомет - антиподы, а Р. Отпал от Бога, о чем говорит Соня Мармеладова. «От Бога вы отошли, и вас Бог поразил, дьяволу предал!»Литературные прототипы. Библейский Иов (В.Этов). Точно Иов, Р. В состоянии кризиса решает «последние» вопросы, бунтует против несправедливого мироустройства, как и в случае с Иовом, Бог в финале приходит к Р.

Байроновские герои-бунтари (Корсар, Лара, Манфред)', Жан Сбогар, герой одноименного романа Ш.Нодье, благородный разбойник и индивидуалист. Ускок (Ж.Санд), пират, приобретший богатство и славу ценой преступления. Растинъяк О.Бальзака. Жюльен Сорепь Стендаля. Медард Гофмана («Эликсиры сатаны»). Фауст. Гамлет. Франц и Карл Моор (Ф.Шиллер. «Разбойники»). С образом последнего особенно тесно связана этическая проблематика романа. Карл Моор и Р. Равным образом загоняют себя в нравственный тупик. «Карл Моор,- пишет Г.Гегель,- пострадавший от существующего строя, выходит за пределы круга законности. Сломив стеснявшие его оковы, он создает совсем новое историческое состояние и провозглашает себя восстановителем правды, самозваным судьей, карающим неправду, но эта частная месть оказывается мелкой, случайной - при ничтожности средств, которыми он располагает,- и приводит только к новым преступлениям».С пушкинским Германном («Пиковая дама») Р.

Роднит сюжетная ситуация. Поединок жаждущего разбогатеть бедняка Германна и графини, Р. И старухи-процентщицы. Германн морально убивает Лизавету Ивановну, Р. Убивает Лизавету Ивановну реально (А.Бем). С Борисом Годуновым и Сальери Р. Сближают мрачные сомнения и нравственные терзания после преступления. Бунт Р. Напоминает бунт Евгения из «Медного всадника», осмелившегося вступить в противоборство с государственным монолитом - холодным и враждебным человеку Петербургом. Мотив крайнего индивидуализма связывает Р. С лермонтовскими Вадимом, Демоном, Печориным (с последним еще и мотив морального экспериментирования), а также с гоголевским Чартковым («Портрет»). В контексте творчества самого Достоевского Р. Продолжает череду героев-теоретиков (вслед за «подпольным героем» «Записок из подполья»), предваряя образы Став-рогина, Версилова, Ивана Карамазова.

В то же время в Р. Присутствуют симпатичные черты «мечтателей» раннего творчества Достоевского, суть которых - чувствительность, состра- 339 дание ближнему и готовность прийти на помощь (Ордынов из повести «Хозяйка», мечтатель из «Белых ночей»).Имя Р. Приобретает символическое значение. Раскол означает раздвоение, понимаемое в широком смысле. Здесь и этическое раздвоение Р. (убийство - любовь к ближним, преступление - муки совести, теория - жизнь), и раздвоение непосредственного переживания и самонаблюдения - рефлексия (С.Аскольдов). Ср. «пробу» Р. Перед убийством. Р. Идет к старухе-процентщице, но одновременно мыслит. «О боже, как все это отвратительно . И неужели такой ужас мог прийти мне в голову...» Наконец, бунт против мироустройства, богоборчество - и поиски веры, итоговый приход Р.

К смирению. Имя и отчество Р. Тоже символичны. Р., по наблюдению С.Белова, «раскалывает» породившую (имя Родион) его мать-землю, «раскалывает» родину Романовых (отчество. Романович). Кроме того, раскольничество Р. Идейное, восходящее, во-первых, к церковному расколу и, во-вторых, к губительным реформам Петра, приведшим, по Достоевскому, к расколу между интеллигенцией и народом, что неминуемо привело к параличу русской церкви. Раскольничество к тому же - одержимость одной идеей, фанатизм. Парадоксально, что вину за преступление нигилиста Р. Принимает на себя раскольник Миколка (М.Альтман). Предательство Р. Родины, корней, своего нравственного существа постоянно подчеркивается Достоевским. Р. Закладывает старухе-процентщице серебряные часы отца («проба»), тем самым как бы отрекаясь от рода.

Совершив преступление, он словно «ножницами отрезает» себя от людей, в особенности от матери и сестры. Убийство есть в сущности «матереубийство» (Ю.Карякин).Смысл образа Р. Также «двоится», раскалывается как в глазах окружающих его персонажей, так и в оценках читателей и исследователей. Достоевский использует прием «двойного» портрета. «Кстати, он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен». Убийство и мучительные сомнения по поводу собственной теории пагубно отразились на его внешности. «Р. был очень бледен, рассеян и угрюм. Снаружи он походил как бы на раненого человека или вытерплива-ющего какую-нибудь сильную физическую боль. Брови его были сдвинуты, губы сжаты, взгляд воспаленный».Образ Р.

Рисуется Достоевским с помощью символических лейтмотивов. Идея Р. Зарождается в каморке, похожей на «шкаф» и «гроб». Р. Замыкает свой «гроб» на «крючок», отгора-.-живаясь от мира. В момент преступления Р., вспомнив, что забыл закрыть дверь, второпях накидывает крючок. Кох дергает дверь. «В ужасе смотрел Р. На прыгавший в петле крюк запора и с тупым страхом ждал, что вот-вот и запор сейчас выскочит». Р. Готов был ударом топора совершить еще одно убийство. Едва мещанин бросает Р. Обвинение («Убивец!»), у Р. «сердце на мгновение как будто замерло. Потом вдруг застукало, точно с крючка сорвалось». Свидетелем, подтверждающим вину Миколки, выступает «надворный советник Крюков» (А.Гозенпуд). Порфирий Петрович видит спасение Р. В явке с повинной - только так Р.

Выйдет из «гроба» и глотнет свежего «воздуху» («...всем человекам надобно воздуху, воздуху, воздуху-с»).Пространственная топография, связанная с образом Р., свидетельствует о кризисе, падении и возрождении Р. «порог» (принять решение на пороге), лестница (Р. Символически то спускается в ад - 13 ступенек вниз из каморки,- то восходит к людям и Богу), «аршин пространства» («А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства!»), панорама с Исаакиевского собора «самого умышленного города в мире», самого «сочиненного», самого фантастического, где витает «дух немой и глухой», способствующий зарождению теорий, подобных теории Р.Образ Р. «антропоцентричен» (Н.Бердяев). Все герои романа притягиваются к Р., выносят ему пристрастные оценки.

(Ср. Слова Свидри-гайлова. «У Родиона Романовича две дороги. Или пуля в лоб, или по Владимирке».) В Р. Присутствуют как бы два человека. «гуманист и индивидуалист» (В.Этов). Индивидуалист убивает Алену Ивановну обухом топора (точно сам рок толкает безжизненную руку Р.). Измазавшись в крови, Р. Перерезает топором шнурок на груди старухи с двумя крестами, иконкой и кошельком, вытирает окровавленные руки о красный гарнитур. Беспощадная логика вынуждает Р., претендующего в своей теории на эстетизм, зарубить Лизавету острием топора - Р. Точно входит во вкус кровавой бойни. Награбленное Р. Прячет под камень. Сокрушается, что не «переступил через кровь», не оказался «сверхчеловеком», а предстал «вошью эстетической» («Разве я старушонку убил.

Я себя убил...»), мучается оттого, что мучается, ведь Наполеон бы не мучился, ибо «забывает армию в Египте т р а т и т (разрядка Достоевского.- А.Г.) полмиллиона людей в московском походе». Р. Не осознает тупиковость своей теории, отвергающей незыблемый нравственный закон, суть которого в том, что «всякая человеческая личность есть верховная святыня совершенно независимо от того, каковы моральные достоинства этого человека, никто не может быть средством в руках другого, а каждый составляет цель в себе...». Р. Нарушил нравственный закон и пал, поскольку обладал нравственным сознанием, «совестью, и она мстит ему за попрание нравственного закона» (М.Туган-Барановский). С другой стороны, Р. Великодушен, благороден, отзывчив, из последних средств помогает больному товарищу.

Рискуя собой, спасает детей из огня пожара, отдает материнские деньги семейству Мармеладовых, защищает Соню от клеветы Лужина. У него задатки мыслителя, ученого (Ф.Евнин). Порфирий Петрович говорит Р., что тот имеет «великое сердце», сравнивает Р. С «солнцем» («Станьте солнцем, вас все и увидят»), с христианскими мучениками, за свою идею идущими на казнь.В теории Р., как в фокусе, сосредоточиваются все противоречивые нравственные и душевные свойства Р. Прежде всего, по замыслу Р., его теория сверхлична, она констатирует, будто всякий человек «подлец», а социальная несправедливость в порядке вещей. Рассказ Мар-меладова о Сонечкиной жертве (чтобы накормить детей Мармеладова, Соня выходит на панель) ассоциируется в сознании Р.

С самопожертвованием Дуни Раскольниковой, выходящей замуж за Лужина ради него, Р. «...вечная Сонечка, пока мир стоит!». «Ай да Соня. Какой колодезь, однако ж, сумели выкопать. И пользуются Поплакали, и привыкли. Ко всему-то подлец-человек привыкает!» Р. Отвергает сострадание, смирение и жертвенность, выбирая бунт. Вместе с тем в мотивах его преступления заложен глубочайший самообман (Ю.Карякин). Освободить человечество от вредной старушонки, награбленные деньги отдать сестре и матери, тем самым спасая Дуню от сладострастных лужиных и свидригай-ловых. Р. Убеждает себя в простой «арифметике», будто с помощью смерти одной «гадкой старушонки» можно осчастливить человечество. Вопреки самообману главный мотив преступления - эгоистический.

«наполеоновский» комплекс Р. С казуистикой Р. Вступает в противоборство сама жизнь. Болезнь Р. После убийства показывает равенство людей перед совестью, она есть следствие совестливости, так сказать, физиологическое проявление духовной природы человека. Устами служанки Настасьи («Это кровь в тебе кричит») народ судит преступление Р. «Двойники» Р.- Лужин и Свидригайлов,- искажая и передразнивая его с виду эстетичную теорию, заставляют Р. Пересмотреть взгляд на мир и человека. Теории «двойников» Р. Судят самого Р. Теория «разумного эгоизма» Лужина (пародия Достоевского на идеи И.Бентама, Н.Чернышевского и социалистов-утопистов), по мнению Р., чревата следующим. «А доведите до последствий, что вы давеча проповедовали, и выйдет, что людей можно резать...» Свидригайлов, выведав о преступлении Р., считает его как бы своим собратом по греху, передергивает трагические признания Р.

«с видом какого-то подмигивающего, веселого плутовства». Наконец, спор Порфирия с Р. (ср. Издевку Порфирия над тем, как же отличать «необыкновенных» от «обыкновенных». «нельзя ли тут одежду, например, особую завести, носить что-нибудь, клеимы там, что ли, какие?..») и слова Сони, сразу перечеркивающие хитрую диалектику Р., вынуждают его встать на путь покаяния. «Я ведь только вошь убил, Соня, бесполезную, гадкую, зловредную». - «Это человек-то вошь!» Соня читает Р. Евангельскую притчу о воскрешении Лазаря (подобно Лазарю, Р. Четыре дня находится во «гробе»), отдает Р. Свой крест, ос тавляя на себе кипарисный крест убитой им Лизаветы, с которой они обменялись крестами. Тем самым Соня дает понять Р., что он убил свою сестру, ибо все люди - братья и сестры во Христе.

Р. Претворяет в жизнь призыв Сони - выйти на площадь, упасть на колени и покаяться перед всем народом. «Страдание принять и искупить себя им...»Достоевский в речи о Пушкине обращается с подобным призывом к нигилистам-революционерам, организовавшим покушение на царя Александра II (выстрел Каракозова), так же как и к властям, ответившим общегосударственным террором. «Смирись, гордый человек, и узришь новую жизнь!» (И.Волгин) Покаяние Р. На площади трагически символично, напоминает участь древних пророков, так как предается всенародному осмеянию. Обретение Р. Веры, чаемого в мечтаниях Нового Иерусалима - долгий путь. Народ не желает верить в искренность покаяния Р. «Ишь нахлестался. Это он в Иерусалим идет, братцы, с родиной прощается, всему миру поклоняется, столичный город Санкт-Петербург и его грунт лобызает» (ср.

Вопрос Порфирия. «Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?». Ср. Также гоголевскую оппозицию. Петербург - Иерусалим). Окончательный приход Р. К вере и отречение от «теории» происходит на каторге, после апокалиптического сна Р. О «трихинах», заразивших человечество стремлением убивать. Как только Р. Проникается жертвенной любовью Сони, последовавшей за ним на каторгу, окружающий мир сразу освещается иным светом, каторжники смягчаются к Р., его рука тянется к Евангелию, подаренному ему Соней, происходит воскресение «падшего человека».Роман «Преступление и наказание» - наиболее часто инсценируемое произведение Ф.М.Достоевского. Роль Р. Исполняли многие выдающиеся актеры. В их числе В.Н.Андреев-Бурлак (1884), Й.Кайнц (1890), Н.П.Орленев (1899), Л.Ирвинг (1910), Дж.Гилгуд (1946).

Самые примечательные инсценировки отечественной сцены - Ю.А.Завадского (1969, под назв. «Петербургские сновидения») и Ю.П.Любимова (1979). Если в первом спектакле была предпринята попытка оправдания Р., то второй тяготел к его обвинению. Существует около десяти киноверсий романа. Первая снята в России в 1909 г. На экране роль Р. Воссоздавали Петер Лорре, Пьер Бланшар (оба в 1935, америк. И франц. Фильмы), Г.Тараторкин (фильм Л.А.Кулиджанова, 1970).Лит. Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского. Прага, 1923. Аскольдов С. Психология характера у Достоевского//Ф.М.Достоевский. Статьи и материалы под ред. А.С.Долинина. Л. М., 1924. Сб.2. Эн-гельгардт Б.М. Идеологический роман Достоевского//Там же. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.

Бем А. Личные имена у Достоевского//Сборник в честь на проф. Л.Милетич за седем-десетгодишнината от рождението му (1863-1933). София, 1933. Толстой и Достоевский//О Достоевском. Сб.статей под ред. А.Л.Бема. Прага, 1936. Т.III. Евнин Ф.И. Роман «Преступление и наказание» 341//Творчество Ф.М. Достоевского. М., 1959. Этов В.И. Достоевский. М., 1968. Коган Г.Ф. Комментарии//Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. М., 1970 («Литературные памятники»). Кирпотин В.Я. Разочарование и крушение Родиона Раскольни-кова. М., 1970. Альтман М.С. Достоевский. По вехам имен. Саратов, 197S. Карякин Ю.Ф. Самообман Раскольникова. М., 1976. Белов С.В. Роман Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание». Комментарий. М., 1984. Волгин И. Последний год Достоевского. М., 1991. Борисова В.В.

Синтетизм религиозно-мифологического подтекста в творчестве Ф.М. Достоевского (Библия и Коран)//Творчество Ф.М.Достоевского. Искусство синтеза. Екатеринбург, 1991. Галкин А. Музыкальное мышление Ф.М.Достоевского и лсйтмотивность композиций его романов//Достоевский и мировая культура. Альманах №3. М., 1994. Галкин А. Пространство и время в произведениях Ф.М.Достоевского//Вопросы литературы. 1996, №1.А.Б.Галкин.