Слово о Хмеле

Слово о Хмеле (в рукописях. «Слово о высокоумном Хмелю и худоумных и нестройных пияницах», «Слово Кирила-философа кo всякому человеку», «Слово святаго философа о Хмелю», «Повесть дивна древних и премудрых мужей о Хмеле», «Повесть о высокоумном Хмеле») – памятник 2-й пол. XV в. Конкретные исторические реалии в произведении отсутствуют, древнейшие его списка относятся к 1470-м гг. Кириллу-философу С. Приписывалось без достаточных оснований, из обычного стремления сделать текст более авторитетным.С. – самое древнее в кругу тех сочинений (см. Поветь о Хмеле и Послание к некоему иноку о Хмеле), где Хмель предстает как литературный персонаж и обращается с речью, соединяющей похвалу самому себе и назидание «ко всякому человеку» – князю, боярину, купцу, княжескому слуге, селянину, мастеру, женщине.

Этот монолог в произведениях XVII в. Получил повествовательное обрамление, но в С. Сохранился в чистом виде (самые поздние списки С. Относятся к XIX в.), что является главной отличительной чертой. Памятника, так как названия его в рукописях не всегда дают возможность определить его.На отражение в сочинениях о Хмеле представлений о винограде как греховном плоде указывали А. Н. Веселовский и А. Н. Пыпин (История русской литературы). В С. Обнаруживаются заимствования из произведений учительной литературы, осуждающих пьянство. Наказания отца духовного к сыну, вошедшего (под другими названиями) в Измарагд и Златоуст (см. Смирнов С. Древнерусский духовник. Очерк. Сергиев посад, 1899. С. 48–49, 96–98), слов, приписываемых Василию Кесарийскому, Феодосию Печерскому (см.

Сочинения преподобного Феодосия Печерского, изд. Преосвященным. Макарием // Учен. Зап. II отд. Имп. Академии наук. 1856. Кн. 2, вып. 2. С. 157–158. Срезневский И. И. Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках. СПб., 1876. № 58, С. 321–326).С. Входит в число памятников древнерусской литературы, тесно связанных с устной народной поэзией. Эта связь проявляется и в использовании устно-поэтических средств ритмизации речи, и в особенностях решения учительной задачи. Кичливый Хмель, обращаясь к человеку, предостерегает, угрожает, описывая бедственную участь любителей хмельного, что как бы соответствует традициям учительного красноречия, но имеет иронический оттенок. Зачин С. Пародирует ветхозаветные пророчества («Тако глаголет Хмель...»), «автопортрет» Хмеля, являющийся одновременно и портретом любого из его друзей-жертв, имеет смеховой характер.

Ирония исчезает во второй части С., сменяясь вполне серьезным и суровым обличением пьянства. В С., в сравнении с другими произведениями на ту же тему, большее внимание уделяется земным делам, житейскому благополучию человека. Жертвы Хмеля утрачивают способность выполнять обязанности, связанные с родом их деятельности, социальным положением, теряют свой авторитет в глазах людей, причем человек теряет его не как личность, а как представитель определенной корпорации, он оказывается исторгнут из мира упорядоченных отношений, что обычно для смеховой культуры Древней Руси.С. Выделяется среди учительных сочинений, порицающих пьянство, и трактовкой нравственных проблем. Хотя сам Хмель предупреждает о своих опасных свойствах, а вторая часть С.

Содержит традиционные суждения о допустимости «пития в меру» и осуждает «безмерное» пьянство, но многократное перечисление бедствий, ожидающих пьяниц, и отсутствие средств к спасению (молитва спасти пьяницу не может) почти не оставляют возможности «спасенного пути», мысль о свободе нравственного выбора (соответствующая доктрине православной церкви) применительно к пьяницам превращается в издевку. Соединение в С. Насмешливого поучения с жестокостью наказания, характер которого соответствует характеру преступления (см. Лихачев Д. С. Литература эпохи исторических размышлений // ПЛДР. Вторая половина XV в. М., 1982. С. 14), напоминает другое произведение 2-й пол. XV в. – Повесть о Дракуле. Хмель – «это первое и полное воплощение двойника главного героя» (Лихачев Д.

С. Жизнь человека в представлении неизвестного автора XVII в. // Повесть о Горе-Злочастии. Л., 1984. С. 99), что сближает С. С Повестью о Горе-Злочастии и – далее – с литературой нового времени.С. Имеет сходство и со Словом о ленивом (см. Буслаев Ф. И. Исторические очерки. Владимиров П. В. Древнерусское слово о ленивом и сонливом // Труды IX археологического съезда (в Вильне). М., 1897. С. 317–322. Пономарев А. И. Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. СПб., 1897. Вып. 3. С. 93–94). Сон, лень так же неотвязны, как Хмель, приводят человека к нищете, «неустроенности». Частичное включение текста Слова о ленивом в С. Было сделано, вероятно, раньше списка Ефросина, носящего следы его редакторской правки и отразившего уже контаминированный текст (ГПБ, Кир.-Белоз.

Собр. № 9/1086, л. 517–519 об.).Наиболее широко представлен в рукописях вариант С., не имеющий вставки из Слова о сонливом (древнейший его список. ГБЛ, собр. Тр.-Серг. Лавры, ф. 304, № 408, л. 387 об.–391). На основе текста этого варианта во 2-й пол. XVII в. Возникли Повесть о Хмеле, Послание к некоему иноку о Хмеле и стихотворное Слово о пьянстве. Текст С. (именно С., а не Повести), с некоторыми изменениями, послужил подписью к лубочным картинкам.Изд. Варлаам. Описание сборника XV столетия Кирилло-Белозерского монастыря // Учен. Зап. II отд. Имп. Академии наук. 1859. Кн. 5. С. 64–65. ПЛДР. Вторая половина XV в. / Подгот. Текста, пер. И коммент. М. Д. Каган-Тарковской. М., 1982. С. 578–581, 688. Повесть о Горе-Злочастии / Изд. Подгот. Д. С. Лихачев, Е. И. Ванеева. Л., 1984. С. 78–81..