Volenti non fit injuria

(изъявляющему согласие, обида не в обиду) — положение римского права, выражающее тот принцип, что согласие потерпевшего устраняет ответственность лица, причинившего ущерб. Принцип этот находит полное применение в области гражданского права, но здесь он должен быть понимаем в следующем смысле. Лицо может отказаться от права на возмещение ущерба, причиненного ему данным действием другого лица, но не от права на возмещение какого бы то ни было ущерба. Другими словами, лицо может отказаться от определенного конкретного права, например от права на данный иск, но оно не может отказаться от своей гражданской правоспособности, например от права вообще искать в суде. По особым соображениям, закон иногда совершенно исключает в области некоторых частноправовых отношений возможность изъявления предварительного согласия на причинение данного ущерба.

Так, в силу 5 ст. Общего Устава Российских железных дорог 1885 г., всякие предварительные, на случай могущего последовать вреда или убытка, сделки или соглашения железных дорог с пассажирами и отправителями или получателями грузов, клонящиеся к изменению ответственности, возлагаемой на железные дороги постановлениями этого устава, или к совершенному освобождению дорог от сей ответственности, признаются недействительными. Такое же правило установлено и для пароходных предприятий, но лишь по отношению к ответственности их за вред или убыток, вследствие смерти или повреждения в здоровье, причиненных при эксплуатации пароходных сообщений (ст. 683, т. Х, ч. 1 Свода Законов).В области уголовного права вопрос о значении согласия пострадавшего являлся (с XVI в.) и до сих пор является предметом бесконечного спора, и притом не только в частностях, но и в самом своем принципе, так как разрешение его зависит от взгляда на юридическую сущность преступления.

Действительно, теории, рассматривающие преступление, как нарушение чьего-либо субъективного права (Кант), должны признать, что отказ лица от его права уничтожает преступность нарушения. Иной ответ дадут те, которые определяют преступление, как нарушение права объективного, как нарушение юридического порядка. На самом деле трудно установить общий принцип, который разрешал бы рассматриваемый вопрос в применении ко всем вообще преступлениям. В массе преступных деяний, принадлежащих к весьма различным категориям, самый вопрос о значении согласия пострадавшего вовсе не может иметь места. Таковы. 1) все преступные деяния политические, религиозные, против порядка управления, служебные, все нарушения правил благоустройства и безопасности.

Здесь нет субъекта, о соглашении которого могла бы идти речь. 2) деяния, в специальный состав которых входит факт нарушения воли лица, а именно. Преступные деяния против свободы, изнасилование, ибо здесь согласие пострадавшего устраняет самое представление о нарушении какого бы то ни было блага. 3) деяния, заключающие в себе посягательство на права и блага лиц недееспособных — малолетних, невменяемых и проч., ибо согласие, данное таким пострадавшим, очевидно, не может иметь никакого значения. Затем в раздел частных преступлений, а именно при посягательствах на имущество, честь и телесную неприкосновенность, согласие пострадавшего безусловно уничтожает ответственность, ибо здесь охраной закона пользуется не самое благо, юридически безразличное (бытие материальных вещей, имущества) или только возможное и условное (честь), а беспрепятственное обладание или распоряжение этим благом.

Вопрос о значении согласия пострадавшего получает практический интерес лишь по отношению к таким преступлениям, которые направлены против благ, охраняемых законом сами по себе, независимо от чьего-либо права на распоряжение ими. Самый объем таких благ изменяется исторически. В настоящее время, по мнению Н. С. Таганцева, сюда относится жизнь, но не здоровье. [Повреждения здоровья с согласия пострадавшего Н. С. Таганцев считает ненаказуемыми по духу нашего законодательства (прямых постановлений нет по этому предмету), и в подтверждение своего взгляда указывает на то, что даже при тех преступлениях против здоровья, которые имеют целью избавление от воинской повинности и при которых наказуемо и самоизувечение, закон обращает внимание на согласие пострадавшего и притом считает это обстоятельство основанием к уменьшению наказания.] Действующие уложения французское и русское не содержат в себе постановлений по этому предмету, но судебная практика этих стран признает убийство по согласию тождественным с обыкновенным убийством.

Так же поставлено дело и в Англии. Но общественная совесть протестует против такого уравнивания двух случаев, весьма различных по своей внутренней природе, в виде постоянных (во Франции) оправдательных вердиктов присяжных заседателей. Германское уложение, не признавая согласие обстоятельством, уничтожающим преступность убийства, считает прямое и серьезное требование убитого основанием к весьма значительному смягчению наказания. Русский проект нового уголовного уложения облагает убийство, совершенное по настоянию убитого и из сострадания к нему наказанием меньшим, сравнительно с простым убийством.Ср. Kessler, "Die Einvilligung des Verletzten" (1884). Таганцев, "Курс русского уголовного права" (вып. I, СПб., 1874).А.

Я..