Терпигорев

Сергей Николаевич — талантливый беллетрист и фельетонист, более известный под своим псевдонимом Сергей Атава (1841—1895). Родился в дворянской семье в Усманском у. Тамбовской губ. Учился в тамбовской гимназии. В 1860 г. Поступил на юридический факультет СПб. Унив., но из-за студенческих беспорядков дальше первого курса не пошел. Тогда же начал помещать небольшие очерки и юмористические статейки в "Рус. Мире", "Рус. Слове", "Гудке", "С.-Пет. Вед.". Уехав на несколько лет в деревню, Т. Стал усердным корреспондентом "Голоса", где обратил на себя внимание обличением железнодорожных концессионеров фон-Дервиза и Мекка. Это повлекло за собою процесс, сблизивший Т. С Краевским. Ему была предложена постоянная работа в редакции, и он переехал в Петербург.

Вскоре он стал писать в "Бирж. Вед.", а в "Отеч. Зап." 1869 и 1870 гг. Поместил комедию "Слияние" и очерк "В степи". Десятилетие с 1870 по 1880 г. Т. Провел вне литературной деятельности. Эти годы особенно близко познакомили его с разными сторонами той "практической" жизни, которую он потом изображал в своих очерках. По словам его биографа, П. В. Быкова, Т. Занялся "разными предприятиями. Он перепродавал лошадей, в которых знал толк, напрактиковавшись еще с ранней юности, когда отец его считался одним из выдающихся конских заводчиков в Тамбовской губ., вошел в компанию с одним изобретателем в области электротехники, ездил с ним в Париж и от этого предприятия нажил хорошие деньги, но затем, взявшись за поставку дров, которых он покупал целые барки на месте, в провинции, разорился совершенно".

В № 1 "Отечеств. Зап." 1880 г. Т. Поместил начало целого рода очерков под общим заглавием "Оскудение. Очерки и заметки тамбовского помещика". Очерки обратили на себя внимание публики и критики и создали автору значительную литературную известность. С тех пор Т. Исключительно отдался литературной деятельности. Когда в 1881 г. М. М. Стасюлевич основал "Порядок" (см.), Салтыков порекомендовал ему Т. В воскресные фельетонисты. Поместив в "Порядке" только 11 фельетонов, Т. Совершенно неожиданно перешел в "Новое время", где помещал по воскресеньям фельетоны вплоть до самой смерти. Следует, впрочем, отметить, что под направление "Нового времени" он не подделывался, и фельетоны его ничего специфического в себе не заключали. В этом и не было надобности, так как фельетоны его не носили публицистического характера.

Это были все те же сатирически-бытописательные рассказы "тамбовского помещика" о разных фазисах российского "оскудения". Кроме "Нового времени", Т. Изредка помещал рассказы, очерки и заметки в "Петерб. Газете", "Нови", "Живоп. Обозр." и принимал довольно деятельное участие в "Истор. Вест.", где напечатал ряд очерков, составивших второе крупное его произведение. "Потревоженные тени". Рассказы и очерки Т. Изданы отдельно следующими сборниками. "Оскудение" (СПб., 1881, 2-е изд., 1882), "Узорочная пестрядь" (СПб., 1883), "Желтая книга. Сказание о новых княгинях и старых князьях" (СПб., 1885), "Марфинькино счастие" (СПб., 1888), "Жорж и К°" (СПб., 1888), "Потревоженные тени" (СПб., 1888—90), "Рассказы" (СПб., 1890), "Исторические рассказы и воспоминания" (СΠб., 1891), "Дорожные очерки" (СПб., 1897).

В 1900 г. А. Ф. Маркс издал "Собрание сочинений Т." в 6 т., под ред. С. Н. Шубинского и с биогр. Очерком П. В. Быкова. Литературная известность Т. Неразрывно связана с "Оскудением", которое до известной степени стало нарицательным словом. "Оскудением" Т. Назвал ту полосу дворянско-помещичьей жизни 60-х гг., когда неспособное к труду сословие совершенно растерялось при новых условиях, созданных 19 февр. 1861 г. Получив на руки значительные выкупные суммы, одни солидную их часть оставили в петербургских и московских ресторанах, другие накупили дорогие земледельческие машины, с которыми не знали как обращаться, третьи отдались разным другим нелепым затеям. В результате через 2—3 года выкупные улетучились, и недавние богатые люди "оскудели" и должны были пуститься в разные "промыслы".

Люди не бойкие просто под огромные проценты закладывали свои имения местным кулакам из купцов (Подугольниковы) и ростовщикам из консисторских чиновников (Сладкопевцевы). Когда подходили сроки, платить было нечем и имения переходили к заимодавцам. Люди побойчее устроились иначе. С половины 60-х гг. Начинается эпоха железнодорожного и земельно-банковского грюндерства, грубого и некультурного, когда "срывались" куши совершенно баснословных размеров. Около столпов этого грюндерства и устроила свое благополучие часть "оскудевшего" дворянства. К новым богачам присосался целый штат приживальщиков и паразитов, то в качестве людей, которые на земских собраниях помогали концессионерам заполучать земские гарантии, то в виде фиктивных директоров правления, то в виде ловкачей, "проводивших" дела своих патронов по департаментам, то, наконец, просто в виде домашних шутов и фактотумов, на которых теперь тоже появился спрос.

Разбогатевшие строители из факторов и десятских не умели ни стать, ни сесть, ни принять гостей достодолжным образом. Чтобы поставить свой дом на "настоящую" ногу, им нужны были домашние советники из "настоящих" господ. Часть "оскудевшего" дворянства принялась и за самостоятельные промыслы вроде устройства игорных домов и т. П. Таковы основные черты "оскудения" в изображении Т. Нельзя не признать, что каждый отдельный тип, выведенный Т., ярок, правдив, жизненен. Но когда прочитаешь подряд обе части "Оскудения" и все время встречаешь одних только людей без ума или без совести, одних только полупомешанных, лентяев и негодяев различных сортов, то невольно задаешь себе вопрос. Неужели вторая половина 60-х годов, эпоха первых земских собраний, первых лет судебной реформы, дала только героев терпигоревского "Оскудения?" Из "оскудевшего" дворянства ведь вышло и "кающееся" дворянство, давшее народников 70-х гг.

На это у Терпигорева нет ни малейшего намека. Земство у него представлено исключительно в виде каких-то головотяпов с разгоревшимися от жадности глазами, которые не умеют даже составить протокола заседания и только о том и думают, чтобы сорвать что-нибудь с концессионеров. Крайне густые краски, наложенные Т., до известной степени оправдываются тем, что очерки его не только бытописательные, но и сатирические. Создалась даже легенда, что под псевдонимом Сергей Атава, не то сам сочиняя очерки. "Оскудение", не то радикально их перерабатывая, скрывается Щедрин, который уже в "Дневнике провинциала" затронул земско-концессионный период, а в лице Разуваева и Колупаева раньше Т. Изобразил одного из излюбленных персонажей "Оскудения" — кулака Подъугольникова.

Эта легенда, безусловно выдуманная, нелепа и по существу. Смешать Щедрина и Т. Значит не подметить одной из самых основных черт "Оскудения". Как в Гоголевском "Ревизоре" в сплошной толпе отрицательных лиц выделяется одно "честное лицо" — горький смех автора, так и сквозь густые краски Щедрина явственно пробиваются очертания совсем других полос жизни и других общественных настроений. И вот авторской горечи, авторской желчи и негодования совершенно нет в "Оскудении". Т. Набрасывает свою мрачную картину с удивительно легким сердцем. В жизни он был неистощимый анекдотист, веселый собеседник, бонвиван и несомненный "практик". Таким же он остается в своих очерках, гораздо более балагуря, чем серьезно негодуя. За всем тем "Оскудение" по колоритности языка, легкости, живости и простоте рассказа, полному отсутствию какой бы то ни было напряженности и добродушному юмору принадлежит к очень видным явлениям русской беллетристики.

Менее известна в большой публике другая серия очерков. "Потревоженные тени". В некоторых отношениях они выше "Оскудения". Может быть, потому, что они писались в последние годы жизни, когда болезнь убила в Т. Жизнерадостность, в "Потревоженных тенях" совсем нет балагурства. Описывая старопомещичью жизнь, Т. Выбирает эпизоды вроде того, как ослепли три крепостные горничные, вышивая днем и ночью "великолепное" приданное белье, как скупали и продавали отдельно от родителей детей и т. П. Впечатление получается потрясающее. Но, выиграв в серьезности, "Потревоженные тени" потеряли в простоте естественности. Чувствуется несомненная тенденциозность в подборе сюжетов, которой нет в "Оскудении", где общие выводы получаются помимо воли автора.С.

Венгеров..