Бунини.а. - Цифры
«Мой дорогой, когда ты вырастешь, вспомнишь ли ты, как однажды зимним вечером ты вышел из детской в столовую, — это было после одной из наших ссор, — и, опустив глаза, сделал такое грустное личико. Ты большой шалун, и когда что-нибудь увлечет тебя, ты не знаешь удержу. Но я не знаю никого трогательнее тебя, когда ты притихнешь, подойдешь и прижмешься к моему плечу. Если же это происходит после ссоры, и я говорю тебе ласковое слово, как порывисто ты целуешь меня, в избытке преданности и нежности, на которую способно только детство. Но это была слишком крупная ссора…»В тот вечер ты даже не решился подойти ко мне. «Покойной ночи, дядечка» — сказал ты и, поклонившись, шаркнул ножкой (после ссоры ты хотел быть особенно благовоспитанным мальчиком).
Я ответил так, будто между нами ничего не было. «Покойной ночи». Но мог ли ты удовлетвориться этим. Забыв обиду, ты опять вернулся к заветной мечте, что пленяла тебя весь день. «Дядечка, прости меня… Я больше не буду… И пожалуйста, покажи мне цифры!» Можно ли было после этого медлить с ответом. Я помедлил, ведь я очень умный дядя…В тот день ты проснулся с новой мечтой, которая захватила всю твою душу. Иметь свои книжки с картинками, пенал, цветные карандаши и выучиться читать и писать цифры. И все это сразу, в один день. Едва проснувшись, ты позвал меня в детскую и засыпал просьбами. Купить книг и карандашей и немедленно приняться за цифры. «Сегодня царский день, все заперто» — соврал я, уж очень не хотелось мне идти в город.
«Нет, не царский!» — закричал было ты, но я пригрозил, и ты вздохнул. «Ну, а цифры. Ведь можно же?». «Завтра» — отрезал я, понимая, что тем лишаю тебя счастья, но не полагается баловать детей…«Ну хорошо же!» — пригрозил ты и, как только оделся, пробормотал молитву и выпил чашку молока, принялся шалить, и весь день нельзя было унять тебя. Радость, смешанная с нетерпением, волновала тебя все больше, и вечером ты нашел им выход. Ты начал подпрыгивать, бить изо всей силы ногами в пол и громко кричать. И мамино замечание ты проигнорировал, и бабушкино, а мне в ответ особенно пронзительно крикнул и ещё сильнее ударил в пол. И вот тут начинается история…Я сделал вид, что не замечаю тебя, но внутри весь похолодел от внезапной ненависти.
И ты крикнул снова, весь отдавшись своей радости так, что сам господь улыбнулся бы при этом крике. Но я в бешенстве вскочил со стула. Каким ужасом исказилось твое лицо. Ты растерянно крикнул ещё раз, для того, чтобы показать, что не испугался. А я кинулся к тебе, дернул за руку, крепко и с наслаждением шлепнул и, вытолкнув из комнаты, захлопнул дверь. Вот тебе и цифры!От боли и жестокой обиды ты закатился страшным и пронзительным криком. Ещё раз, ещё… Затем вопли потекли без умолку. К ним прибавились рыдания, потом крики о помощи. «Ой больно. Ой умираю!» «Небось не умрешь, — холодно сказал я. — Покричишь и смолкнешь». Но мне было стыдно, я не поднимал глаз на бабушку, у которой вдруг задрожали губы«Ой, бабушка!» — взывал ты к последнему прибежищу.
А бабушка в угоду мне и маме крепилась, но едва сидела на месте.Ты понял, что мы решили не сдаваться, что никто не придет утешить тебя. Но прекратить вопли сразу было невозможно, хотя бы из-за самолюбия. Ты охрип, но все кричал и кричал… И мне хотелось встать, войти в детскую большим слоном и пресечь твои страдания. Но разве это согласуется с правилами воспитания и с достоинством справедливого, но строгого дяди. Наконец ты затих…Только через полчаса я заглянул будто по постороннему делу в детскую. Ты сидел на полу весь в слезах, судорожно вздыхал и забавлялся своими незатейливыми игрушками — пустыми коробками спичек. Как сжалось мое сердце. Но я едва взглянул на тебя. «Теперь я никогда больше не буду любить тебя, — сказал ты, глядя на меня злыми, полными презрения глазами.
— И никогда ничего не куплю тебе. И даже японскую копеечку, какую тогда подарил, отберу!»Потом заходили мама и бабушка, и так же делая вид, что зашли случайно. Заводили речь, о нехороших и непослушных детях, и советовали попросить прощения. «А то я умру» — говорила бабушка печально и жестоко. «И умирай» — отвечал ты сумрачным шепотом. И мы оставили тебя, и сделали вид, что совсем забыли о тебе.Опустился вечер, ты все так же сидел на полу и передвигал коробки. Мне стало мучительно, и я решил выйти и побродить по городу. «Бесстыдник. — зашептала тогда бабушка. — Дядя любит тебя. Кто же купит тебе пенал, книжку. А цифры?» И твое самолюбие было сломлено.Я знаю, чем дороже мне моя мечта, тем меньше надежд на её достижение.
И тогда я лукавлю. Делаю вид, что равнодушен. Но что мог сделать ты. Ты проснулся, исполненный жаждой счастья. Но жизнь ответила. «Потерпи!» В ответ ты буйствовал, не в силах смирить эту жажду. Тогда жизнь ударила обидой, и ты закричал о боли. Но и тут жизнь не дрогнула. «Смирись!» И ты смирился.Как робко ты вышел из детской. «Прости меня, и дай хоть каплю счастья, что так сладко мучит меня». И жизнь смилостивилась. «Ну ладно, давай карандаши и бумагу». Какой радостью засияли твои глаза. Как ты боялся рассердить меня, как жадно ты ловил каждое мое слово. С каким старанием ты выводил полные таинственного значения черточки. Теперь уже и я наслаждался твоей радостью. «Один… Два… Пять…» — говорил ты, с трудом водя по бумаге. «Да нет, не так.
Один, два, три, четыре». — «Да, три. Я знаю», — радостно отвечал ты и выводил три, как большую прописную букву Е..
Дополнительный поиск Бунини.а. - Цифры
На нашем сайте Вы найдете значение "Бунини.а. - Цифры" в словаре Краткие содержания произведений, подробное описание, примеры использования, словосочетания с выражением Бунини.а. - Цифры, различные варианты толкований, скрытый смысл.
Первая буква "Б". Общая длина 17 символа