Василий Шукшин - Материнское Сердце

Витька Борзёнков поехал на базар в районный город, продал сала на сто пятьдесят рублей(он собирался жениться, позарез нужны были деньги) и пошел в винный ларек «смазать»стакан-другой красного. Подошла молодая девушка, попросила. «Разреши прикурить».«С похмелья?» — прямо спросил Витька. «Ну», — тоже просто ответила девушка.«И похмелиться не на что, да?» — «А у тебя есть?» Витька купил еще.Выпили. Обоим стало хорошо. «Может, еще?» — спросил Витька. «Только не здесь. Можноко мне пойти». В груди у Витьки нечто такое — сладостно-скользкое — вильнулохвостом. Домик девушки оказался чистеньким — занавесочки, скатерочки на столах. Подружкапоявилась. Разлили вино. Витька прямо за столом целовал девушку, а та вроде отталкивала,а сама льнула, обнимала за шею.

Что было потом, Витька не помнит — как отрезало.Очнулся поздно вечером под каким-то забором. Голова гудела, во рту пересохло. Обшарилкарманы — денег не было. И пока дошел он до автобусной станции, столько злобынакопил на городских прохиндеев, так их возненавидел, что даже боль в голове поунялась.На автобусной станции Витька купил еще бутылку, выпил её всю прямо из горлышка и отшвырнулв скверик. «Там же люди могут сидеть», — сказали ему. Витька достал свой флотскийремень, намотал на руку, оставив свободной тяжелую бляху. «Разве в этом вшивом городишкеесть люди?» И началась драка. Прибежала милиция, Витька сдуру ударил бляхой одногопо голове. Милиционер упал… И его отвезли в КПЗ.Мать Витькина узнала о несчастьена другой день от участкового.

Витька был её пятым сыном, выходила его из последних сил,получив с войны похоронку на мужа, и он крепкий вырос, ладный собой, добрый. Одна беда:как выпьет — дурак дураком становится. «Что же ему теперь за это?» —«Тюрьма. Лет пять могут дать». Мать кинулась в район. Переступив порог милиции, упала матьна колени, запричитала. «Ангелы вы мои милые, да разумные ваши головушки. Простите его,окаянного!» «Ты встань, встань, здесь не церква, — сказали ей. — Ты поглядина ремень твоего сына — таким ведь и убить можно. Сын твой троих человек в больницуотправил. Не имеем мы права таких отпускать». — «А к кому же мне теперьидти?» — «Иди к прокурору». Прокурор разговор начал с нею ласково. «Много вас,детей, в семье у отца росло?» «Шестнадцать, батюшка». — «Вот.

И слушалисьотца. А почему. Никому не спускал, и все видели, что шкодить нельзя. Таки в обществе — одному спустим с рук, другие начнут». Мать поняла только, чтои этот невзлюбил её сына. «Батюшка, а выше тебя есть кто?» — «Есть. И много.Только обращаться к ним бесполезно. Никто суд не отменит». — «Разреши хотьсвиданку с сыном». — «Это можно».С бумагой, выписанной прокурором, мать сноваотправилась в милицию. В глазах её все туманилось и плыло, она молча плакала, вытирая слезыконцами платка, но шла привычно скоро. «Ну что прокурор?» — спросили еёв милиции. «Велел в краевые организации ехать, — слукавила мать. —А вот — на свиданку». Она подала бумагу. Начальник милиции немного удивился,и мать, заметив это, подумала. «А-а».

Ей стало полегче. За ночь Витька осунулся,оброс — больно смотреть. И мать вдруг перестала понимать, что есть на свете милиция, суд,прокурор, тюрьма… Рядом сидел её ребенок, виноватый, беспомощный. Мудрым сердцем своим понялаона, какое отчаяние гнетет душу сына. «Все прахом. Вся жизнь пошла кувырком!» — «Тебякак вроде уже осудили! — сказала мать с укором. — Сразу уж — жизнь кувырком.Какие-то слабые вы… Ты хоть сперва спросил бы: где я была, чегодостигла?» — «Где была?» — «У прокурора… Пусть, говорит, покане переживает, пусть всякие мысли выкинет из головы… Мы, дескать, сами тут сделатьничего не можем, потому что не имеем права. А ты, мол, не теряй времени, а садисьи езжай в краевые организации… Счас я, значит, доеду до дому, характеристикуна тебя возьму.

А ты возьми да в уме помолись. Ничего, ты — крещеный. Со всехсторон будем заходить. Ты, главное, не задумывайся, что все теперь кувырком».Матьвстала с нар, мелко перекрестила сына и одними губами прошептала. «Спаси тебя Христос»,Шла она по коридору и опять ничего не видела от слез. Жутко становилось.Но мать — действовала. Мыслями она была уже в деревне, прикидывала, что ей нужносделать до отъезда, какие бумаги взять. Знала она, что останавливаться, впадатьв отчаяние — это гибель. Поздним вечером она села в поезд и поехала. «Ничего,добрые люди помогут». Она верила, что помогут..