Леонид Андреев - Рассказ О Семи Повешенных

Старый, тучный, измученный болезнями человек сидит в чужом доме, в чужой спальне, в чужомкресле и с недоумением рассматривает свое тело, прислушивается к своим чувствам, силитсяи не может вполне осилить мыслей в своей голове. «Дураки. Они думают, что, сообщив мнео готовящемся на меня покушении, назвав мне час, когда меня должно было на куски разорватьбомбой, они избавили меня от страха смерти. Они, дураки, думают, будто спасли меня, тайкомпривезя меня и мою семью в этот чужой дом, где я спасен, где я в безопасностии покое. Не смерть страшна, а знание её. Если бы кто, наверное, знал день и час, когдадолжен умереть, он не смог бы с этим знанием жить. А они мне говорят. «В час дня,ваше превосходительство!..»Министр, на которого революционеры готовили покушение,задумывается в ту ночь, которая могла стать его последней ночью, о блаженстве неведенияконца, словно кто-то сказал ему, что он не умрет никогда.Злоумышленники,задержанные в установленное по доносу время с бомбами, адскими машинами и револьверамиу подъезда дома министра, проводят последние ночи и дни перед повешением, к которомуих наскоро приговорят, в размышлениях столь же мучительных.Как это может быть, чтоони, молодые, сильные, здоровые, — умрут.

Да и смерть ли это. «Разве я её, дьявола,боюсь? — думает о смерти один из пятерых бомбометателей, Сергей Головин. — Это мнежизни жалко. Великолепная вещь, что бы ни говорили пессимисты. А что, если пессимистаповесить. И зачем у меня борода выросла. Не росла, не росла, а то вдругвыросла — зачем?..»Кроме Сергея, сына отставного полковника (отец при последнемсвидании пожелал ему встретить смерть, как офицер на поле брани), в тюремной камере ещечетверо. Сын купца Вася Каширин, все силы отдающий тому, чтобы не показать сокрушающий его ужассмерти палачам. Неизвестный по кличке Вернер, которого считали зачинщиком, у которого своеумственное суждение о смерти. Совсем неважно, убил ты или не убил, но, когда тебяубивают, убивают тысячи — тебя одного, убивают из страха, значит, ты победил, и смертидля тебя больше нет.

Неизвестная по кличке Муся, похожая на мальчика-подростка, тоненькаяи бледная, готовая в час казни вступить в ряды тех светлых, святых, лучших, что извека идутчерез пытки и казни к высокому небу. Если бы ей показали после смерти её тело, онапосмотрела бы на него и сказала. «Это не я», и отступили бы палачи, ученыеи философы с содроганием, говоря. «Не касайтесь этого места. Оно — свято!»Последняя среди приговоренных к повешению — Таня Ковальчук, казавшаяся матерью своимединомышленникам, так заботливы и любовны были её взгляд, улыбка, страхи за них. На суди на приговор она не обратила никакого внимания, о себе совсем забыла и думала толькоо других.С пятерыми «политическими» ждут повешения на одной перекладине эстонецЯнсон, еле говорящий по-русски батрак, осужденный за убийство хозяина и покушениена изнасилование хозяйки (сделал он все это сдуру, услыхав, что похожее случилосьна соседней ферме), и Михаил Голубец по кличке Цыганок, последним в ряду злодеянийкоторого было убийство и ограбление трех человек, а темное прошлое — уходилов загадочную глубину.

Сам себя Миша с полной откровенностью именует разбойником, бравируети тем, что совершил, и тем, что теперь его ожидает. Янсон, напротив, парализован и содеянным,и приговором суда и повторяет всем одно и то же, вкладывая в одну фразу все, чегоне может выразить. «Меня не надо вешать».Текут часы и дни. До момента, когдаих соберут вместе и затем вместе повезут за город, в мартовский лес — вешать,осужденные поодиночке осиливают мысль, кажущуюся дикой, нелепой, невероятной каждомупо-своему. Механический человек Вернер, относившийся к жизни как к сложной шахматнойзадачке, мигом исцелится от презрения к людям, отвращения даже к их облику. Он какбы на воздушном шаре поднимется над миром — и умилится, до чего же этот мирпрекрасен.

Муся мечтает об одном. Чтобы люди, в чью доброту она верит, не жалели еёи не объявляли героиней. Она думает о товарищах своих, с которыми суждено умереть, како друзьях, в чей дом войдет с приветом на смеющихся устах. Сережа изнуряет свое телогимнастикой немецкого доктора Мюллера, побеждая страх острым чувством жизни в молодом гибкомтеле. Вася Каширин близок к помешательству, все люди кажутся ему куклами, и, как утопающийза соломинку, хватается он за всплывшие в памяти откуда-то из раннего детстваслова. «Всех скорбящих радость», выговаривает их умильно… но умиление разомиспаряется, едва он вспоминает свечи, попа в рясе, иконы и ненавистного отца, бьющегов церкви поклоны. И ему становится еще страшнее. Янсон превращается в слабое и тупоеживотное.

И только Цыганок до самого последнего шага к виселице куражится и зубоскалит.Он испытал ужас, только когда увидел, что всех на смерть ведут парами, а его повесят одного.И тогда Танечка Ковальчук уступает ему место в паре с Мусей, и Цыганок ведет её под руку,остерегая и нащупывая дорогу к смерти, как должен вести мужчина женщину.Восходит солнце.Складывают в ящик трупы. Так же мягок и пахуч весенний снег, в котором чернеетпотерянная Сергеем стоптанная калоша..