М. Е. Салтыков-щедрин - Господа Ташкентцы. Картины Нравов.

Вся книга построена на границе аналитического, гротескового очерка и сатирическогоповествования. Так что же это за креатура — ташкентец — и чего она жаждет. А жаждет она лишь одного— «Жрать!». Во что бы то ни было, ценою чего бы то ни было. И Ташкент превращается в страну,населенную вышедшими из России, за ненадобностью, ташкентцами. Ташкент находится там, где бьют позубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем, то есть — везде.Ташкент существует и на родине, и за границею, а истинный Ташкент — в нравах и сердце человека. Ихотя, с одной стороны, куда ни плюнь, везде у нас ташкентцы, с другой — стать ташкентцем не так уж ипросто. В большинстве случаев ташкентец — это дворянский сын, образование его классическое,причем испаряется оно немедленно по оставлении школьной скамьи, что отнюдь не мешает ташкентцубыть зодчим и дерзать, ибо не боги горшки обжигали.Тут лицо повествующее переходит к своему личному опыту, вспоминает о своем воспитании в одном извоенно-учебных заведений.

Основы образования сводятся к следующему. В стране своих плодовцивилизации нет. Мы должны их только передавать, не заглядываясь на то, что передаем. Дляисполнения сего благородного дела герой направляется конечно же в Петербург, где попадает наприем к Пьеру Накатникову, своему бывшему однокашнику, лентяю и олуху, достигшему степенейизвестных. Тут проясняются основные принципы цивилизаторской деятельности. Русский становой ирусская телега. А главное — ташкентец получает в казначействе деньги на казенныепросветительские нужды. Садится в поезд и… приходит в себя то ли в Тульской, то ли в Рязанскойгубернии — без денег, без вещей. Ничего не помнит, кроме одного. «я пил…».Ну что же, теперь хоть свои, российские губернии цивилизовать бы, если не удается это проделать сзарубежными.

С этой целью на клич генерала. «Ребята. С нами Бог!» — в летний Петербург, терзаемыйнаводнением (Петропавловская крепость, последний оплот, сорвалась с места и уже уплывала),собрались ташкентцы-старатели.Отбор годных шел по национально-вероисповедальному признаку. Четыреста русских, двести немцев срусскими душами, тридцать три инородца без души и тридцать три католика, оправдавшихся тем, что нив какую церковь не ходят. Начинается ассенизаторская работенка. Пужают стриженых девиц на Невскомпроспекте. По ночам врываются в квартиры к неблагонамеренным, у которых водятся книги, бумага иперья, да и живут они все в гражданском браке. Веселье неожиданно прерывается, когда ташкентец поошибке порет статского советника Перемолова.Следующие экземпляры ташкентцев автор характеризует как относящихся к подготовительномуразряду.

Так, у Ольги Сергеевны Персияновой, интересной вдовы, упорхнувшей в Париж, растет сын Nicolas,чистая «куколка», которого воспитывают тетенька и дяденька с целью сделать из него благородногочеловека. Как убеждается маменька, вернувшись восвояси и застав свою «куколку» в уже более-менеезрелом возрасте, цель с успехом достигнута. Но в полной мере credo юного отпрыска разворачивается вимении Перкали, куда он приезжает на летние каникулы и где сходится с соседом, немногим старшенего, Павлом Денисычем Мангушевым. Молодой ташкентец и с маменькой уже разворачивает свои лозунгии транспаранты. Революций не делаю, заговоров не составляю, в тайные общества не вступаю, оставьтена мою долю хотя бы женщин. Нигилисты — это люди самые пустые и даже негодяи… нигде так спокойноне живется, как в России, лишь бы ничего не делать, и никто тебя не тронет… В компании жематереющего ташкентца, проповедующего, что они, помещики, должны оставаться на своем посту,оттачиваются, за обедом и возлияниями, за осмотром конюшни, и другие формулировки.

Наши русскиеболее к полевым работам склонность чувствуют, они грязны, но за сохой — это очарование… Ноканикулы кончаются, кое-как завершается и ненавистная учеба, маменька покупает экипаж, мебель,устраивает квартирку — «сущее гнездышко», откуда и раздается ташкентский грай, обращенный кневедомому врагу. «А теперь поборемся!..»И на сцену вылетает новый тип ташкентца с этикеткой «палач». Персона эта — один из воспитанниковзакрытого учебного заведения для детей из небогатых дворянских семей, и действие разворачиваетсяв конце 30-х гг. «Палачом» же Хлынова прозвали потому, что, узнав, что начальство собирается егоотчислить за невиданную леность, он подал прошение об определении его в палачи куда угодно поусмотрению губернского правления.

И правда, мера жестокости и силы у этого несчастного тупоумногоневиданные. Соученики его трепещут и вынуждены делиться с ним провизией, учителя же, пользуясьтем, что Хлынов сам трепещет всякого начальства, измываются над ним нещадно. Единственныйприятель Хлынова — Голопятов по прозвищу «Агашка». Вместе они стоически переносят еженедельныепорки, вместе проводят рекреации, то нещадно мутузя друг друга, то делясь опытом, кто из дядек какдерет. То впадая в унылое оцепенение, то распивая сивуху где-нибудь в темном углу. Родныевспоминают о Хлынове только перед началом летних каникул, тогда и забирают его в усадьбу, стоящуюпосередине села Вавилова.Помимо отца и матери «Палача», Петра Матвеича и Арины Тимофеевны, там живут еще два ихсына-подростка, старый дедушка Матвей Никанорыч и братец Софрон Матвеич.

Семейство подозревает,что дед где-то прячет свои деньги, следит за ним, да выследить ничего не может. За Петром Матвеичемдержится слава лихого исправника, но из своих рейдов-налетов в дом притащить он ничего не умеет.«Рви!» — наставляет Хлынов-старик Хлынова-отца. «…Я свои обязанности очень знаю!» — отвечает наэто Петр Матвеич. «Палач» с радостью уезжал из дома в учебное заведение. Уж пусть лучше чужиетиранят, чем свои. Но теперь он лелеет одну надежду — покончить с ненавистной учебой и устроитьсяна военную службу. За такое вольнодумие и непослушание папенька дерет его как сидорову козу.Экзекуция поражает всех домашних. «Палач» притворяется, будто и он удручен. На самом же деле с негокак с гуся вода. Вернувшись в учебное заведение, «Палач» узнает, что «Агашку» опекун отдает в полк.Дружества ради «Агашка» решает помочь приятелю.

Вместе они дебоширят так, что через нескольконедель их исключают. Радостные и возбужденные, они подбадривают друг друга. «Не пропадем!»Ташкентец из следующего очерка, по видимости, во всем противоположен «Палачу» и «Агашке». МишаНагорнов — поздний сын статского советника Семена Прокофьевича и его супруги Анны Михайловны, сраннего детства и до своего вступления в самостоятельную жизнь всегда, во всем и везде радовал иутешал родителей, наставников, учителей, товарищей. Чем более вырастал Миша, тем благонравней ипонятливей он становился. В раннем детстве набожный, в школе всегда первый ученик — и непочему-либо, а просто для него это было радостно и естественно. Судебная реформа по временисовпала с последними годами учебы Михаила Нагорнова.

Молодые люди развлекаются тем, чтопредставляют судебное заседание с присяжными, прокурором, адвокатом, судьями. Нагорного так итянет пойти по адвокатской дорожке, денежной, блестящей, артистической, хотя он понимает, чтосолидней, да и благонадежней, с государственной точки зрения, прокурорская карьера. К тому же иотец категорически требует, чтобы сын стал государственным обвинителем. Легкость и доступностькарьеры, обильный и сытный куш — все это отуманивает головы еще не доучившихся ташкентцев. Рубль,выглядывающий из кармана наивного простеца, мешает им спать. Наконец сдан последний экзамен;будущие адвокаты и прокуроры, усвоившие уроки демагогии и беспринципности (лишь бы урвать свойжирный кусок), рассыпаются по стогнам Петербурга.Герой последнего жизнеописания, Порфиша Велентьев, — ташкентец чистейшей воды, вся логика еговоспитания и образования подводит его к совершенному умению из воздуха чеканить монету — онвыступает автором проекта, озаглавленного так.

«О предоставлении коллежскому советнику ПорфириюМенандрову Велентьеву в товариществе с вильманстрандским первостатейным купцом ВасилиемВонифатьевым Поротоуховым в беспошлинную двадцатилетнюю эксплуатацию всех принадлежащих казнелесов для непременного оных, в течение двадцати лет, истребления». Отец Порфирия, Менандр, получилблестящее духовное образование, но пошел не в священники, а воспитателем в семью князяОболдуй-Щетина-Ферлакур. Благодаря княгине пообтесался, а позже получил весьма выгодное месточиновника, облагающего налогами винокуренные заводы. Женился на троюродной племяннице княгини иззахудалого грузино-осетинского рода князей Крикулидзевых. И до, и после женитьбы Нина Ираклиевназанималась спекуляцией на купле-продаже крестьян, отдаче их в солдаты, продаже рекрутскихквитанций, покупке на своз душ.

Но главными учителями Порфиши Велентьева в обретениинаживательных навыков стали мнимые маменькины родственники, Азамат и Азамат Тамерланцевы. Онитак ввинчиваются в обиход дома, семьи, что никакой метлой их потом вымести невозможно. Слуги ихпочитают за своих, Порфише они показывают фокусы с появлением-исчезновением монеток, детскийслабый отзвук их картежного шулерскою заработка. Другое потрясение молодого Велентьева — урокиполитэкономии, которые он получает в своем учебном заведении. Все это заставляет его смотреть спрезрением и свысока на наивные, по новейшим временам, усилия родителей. И уже Менандр СеменовичВелентьев чует в сыне, с его наивнейшими способами накопления богатств, реформатора, которыйстарый храм разрушит, новый не возведет и исчезнет..