Тургенев И.с. - Записки Охотника: Бирюк

Автор "Записок" ехал вечером с охоты на дрожках. Разразилась гроза. "Впереди огромная лиловая туча медленно поднималась из-за лесу. Надо мною и мне навстречу неслись длинные серые облака. Ракиты тревожно шевелились и лепетали. Душный жар внезапно сменился влажным холодом. Тени быстро густели". В разгар ненастья появилась высокая фигура лесника, пригласившего охотника к себе. Они ехали довольно долго, наконец, в блеске молний показалась небольшая избушка среди двора, обнесенного плетнем. "Из одного окошка тускло светил огонек". Изба "состояла из одной комнаты, закоптелой, низкой и пустой, без полатей и перегородок. Изорванный тулуп висел на стене. На лавке лежало одноствольное ружье, в углу валялась груда тряпок. Два больших горшка стояли возле печки.

Лучина горела на столе, печально вспыхивая и погасая. На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста". Девочка лет двенадцати, открывшая им дверь, присела на скамейку и стала качать люльку. Лесник был "высок, плечист и сложен на славу. Черная курчавая борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо. Из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза". Он сообщил, что имя его Фома, а прозвище - Бирюк. Это прозвище было известно автору "Записок". Все окрестные мужики боялись Бирюка. "Вязанки хворосту не даст утащить. В какую бы ни было пору, хоть в самую полночь, нагрянет, как снег на голову, и ты не думай сопротивляться, - силен, дескать, и ловок, как бес. И ничем его взять нельзя.

Ни вином, ни деньгами. Ни на какую приманку не идет". А как сам Бирюк объясняет свое рвение. " - Должность свою справляю, отвечал он угрюмо. - даром господский хлеб есть не приходится. Он достал из-за пояса топор, присел на пол и начал колоть лучину. - Аль у тебя хозяйки нет. - спросил я его. - Нет, - отвечал он и сильно махнул топором. - Умерла, знать. - Нет. Да. Умерла, - прибавил он и отвернулся. Я замолчал. Он поднял глаза и посмотрел на меня. - С прохожим мещанином сбежала, - произнес он с жестокой улыбкой. Девочка потупилась. Ребенок проснулся и закричал. Девочка подошла к люльке. - На, дай ему, - проговорил Бирюк, сунув ей в руку запачканный рожок. - Вот и его бросила, - продолжал он вполголоса, указывая на ребенка. Он подошел к двери, остановился и обернулся.

- Вы, чай, барин, - начал он. - нашего хлеба есть не станете, а у меня окромя хлеба. - Я не голоден. - Ну как знаете. Самовар я бы вам поставил, да чаю у меня нету...". Гроза утихала. "Мы вышли вместе. Дождик перестал. В отдалении ещё толпились тяжелые громады туч, изредка вспыхивали длинные молнии. Но над нашими головами уже виднелось кое-где темно-синее небо, звездочки мерцали сквозь жидкие, быстро летевшие облака. Очерки деревьев, обрызганных дождем и взволнованных ветром, начинали выступать из мрака. Мы стали прислушиваться. Лесник снял шапку и потупился. "Во. Вот, - проговорил он вдруг и протянул руку. - вишь, какую ночку выбрал. - Я с тобой пойду. Хочешь. - Ладно, - отвечал он. - мы его духом поймаем, а там я вас провожу. Пойдемте".

Сначала один только Бирюк различал в шуме листьев стук топора, потом слышнее стали мерные удары. "Глухой и продолжительный гул раздался. - Повалил. - пробормотал Бирюк. Между тем небо продолжало расчищаться. В лесу чуть-чуть светлело". Лесник велел спутнику подождать и, подняв ружье кверху, исчез между кустами. Сквозь шум ветра доходили слабые звуки. "топор осторожно стучал по сучьям, колеса скрипели, лошадь фыркала...". " - Куда. Стой. - загремел вдруг железный голос Бирюка. Другой голос закричал жалобно, по-заячьи. - Вре-шь, вре-шь, - твердил, задыхаясь Бирюк. - не уйдешь". Он повалил вора, закрутил ему кушаком руки на спину. Мужик был мокрый, в лохмотьях. " - Отпусти его, - шепнул я на ухо Бирюку. - я заплачу за дерево". Но лесник ничего не ответил.

Опять стал накрапывать дождь и вскоре полил ручьями". С трудом добрались до избы. Лесник бросил пойманную лошаденку посреди своего двора, ввел мужика в комнату, посадил в угол. Тот сидел неподвижно на лавке, худой, морщинистый, с испитым лицом. "Фома Кузьмич, - заговорил вдруг мужик голосом глухим и разбитым. - а Фома Кузьмич. - Чего тебе. - Отпусти. Бирюк не отвечал. - Отпусти. С голодухи. Отпусти. - Знаю я вас. Вор на воре. - Отпусти, - твердил мужик. - прикашшик. Разорены, во-как. Отпусти. - Разорены. Воровать никому не след. - Отпусти, Фома Кузьмич. Не погуби. Бирюк отвернулся. Мужика подергивало, словно лихорадка его колотила. Он встряхивал головой и дышал неровно. - Отпусти, - повторял он с унылым, отчаяньем. Ей богу, с голодухи. Детки пищат, сам знаешь.

Круто, во-как, приходится. - Лошаденку-то, хоть её-то. Один живот и есть. Отпусти. - Говорят, нельзя. Я тоже человек подневольный. С меня взыщут. Вас баловать тоже не приходится. - Отпусти. Нужда, Фома Кузьмич, нужда, как есть того. - Э, да что с тобой толковать. Сиди смирно. Мужик внезапно выпрямился. - Ну, на, ешь, на, подавись, на. Душегубец окаянный, пей христианскую кровь, пей. - Пьян ты, что ли, что ругаться вздумал. - заговорил с изумлением лесник. - Пьян. Не на твои ли деньги, душегубец окаянный, зверь, зверь, зверь. - Ах ты. Да я тебя. - А мне что. Все едино - пропадать. Куда я без лошади пойду. Пришиби - один конец. Что с голоду, что так - все едино. Пропадай все. Жена, дети, - околевай все. А до тебя, погоди, доберемся. Бирюк приподнялся. - Бей, бей, - подхватил мужик свирепым голосом.

- бей, на, на, бей. - Молчать. - загремел лесник и шагнул два раза. - Полно, полно Фома, закричал я. - оставь его. - Не стану я молчать, - продолжал несчастный. - Все едино - околевать-то. Душегубец ты, зверь, погибели на тебя нету. Да постой, недолго тебе царствовать. Затянут тебе глотку, постой. Бирюк схватил его за плечо. Я бросился на помощь мужику. - Не троньте, барин. - крикнул на меня лесник. Я бы не побоялся его угрозы и уже протянул было руку, но к крайнему моему изумлению, он одним поворотом сдернул с локтей мужика кушак, схватил его за шиворот, нахлобучил ему шапку на глаза, растворил дверь и вытолкнул его вон. - Убирайся к черту со своею лошадью. - закричал он ему вслед. - да смотри в другой раз у меня. - Ну, Бирюк, - промолвил я наконец, - удивил ты меня.

Ты, я вижу, славный малый. - Э, полноте, барин, - перебил он меня с досадой. - не извольте только сказывать. Да уж лучше я вас провожу, - прибавил он. - знать дождика-то вам не переждать. Через полчала он простился со мной на опушке леса". Коротенькая сравнительно зарисовка, но в ней все - и убожество жизни этих нищих мужиков, и смелая удаль, надежная честность лесного богатыря, и его внезапно вдруг проявившаяся щедрая незлобивость. Вряд ли он испугался угроз. Просто спас человека, сам находясь в нечеловеческих условиях. В таких условиях, при которых даже его достоинства чаще служат не на пользу страдающим, а во вред..