Умберто Эко - Маятник Фуко

Завязка этого романа известного итальянского писателя, филолога и историка литературыприходится на начало семидесятых годов XX в., время, когда в Италии ещё бушевали молодежныебунты. Однако «политическим выбором» рассказчика, студента Миланского университета Казобона,становится, по его собственным словам, филология. «Я пришел к этому как человек, которыйсмело берет в руки тексты речей об истине, готовясь править их». У него завязываетсядружба с научным редактором издательства «Гарамон» Бельбо и его сослуживцем Диоталлеви,которой не мешает разница в возрасте. Их объединяет интерес к загадкам человеческогоразума и к средневековью. Казобон пишет диссертацию о тамплиерах. Перед глазами читателяпроходит история этого рыцарского братства, его возникновения, участия в крестовых походах,обстоятельства судебного процесса, завершившегося казнью руководителей орденаи его роспуском.Далее роман вступает в область гипотез — Казобон с друзьями пытаются проследитьпосмертную судьбу ордена рыцарей Храма.

Отправной точкой для их усилий служит появлениев издательстве отставного полковника, уверенного, что он обнаружил зашифрованный Планрыцарей ордена, план тайного заговора, замысел реванша, рассчитанного на века. Через деньполковник исчезает бесследно. Предполагается, что он убит. Само это происшествие либонеприятный осадок, оставшийся от него, разлучает Казобона с друзьями. Разлука затягиваетсяна несколько лет. Закончив университет и защитив диплом, он уезжает в Бразилиюпреподавателем итальянского языка.Непосредственной причиной отъезда является его любовь к местной уроженке Ампаро, красавицеполукровке, проникнутой идеями Маркса и пафосом рационального объяснения мира. Однако самамагическая атмосфера страны и необычные встречи, которые с труднообъяснимым упорствомподкидывает ему судьба, заставляют Казобона пока ещё почти незаметно для себя самого проделыватьобратную эволюцию.

Преимущества рациональных истолкований представляются ему все менееочевидными. Он снова пытается изучать историю древних культов и герметических учений,приобщая к своим занятиям и скептически настроенную Ампаро. Его притягивает земляколдунов — Байя, в той же степени, что и лекция о розенкрейцерах, читаемаясоотечественником-итальянцем, по всем признакам — одним из тех шарлатанов,о многочисленности которых ему ещё только предстоит догадаться. Его усилия по проникновениюв природу таинственного приносят свои плоды, но для него они оказываются горькими:во время магического обряда, участвовать в котором в знак особого расположения они былиприглашены, Ампаро против собственной воли впадает в транс и, очнувшись, не может проститьэтого ни себе, ни ему.

Проведя в Бразилии после этого ещё год, Казобон возвращается.В Милане он снова встречается с Бельбо и через него получает приглашениесотрудничать в издательстве «Гарамон». Сначала речь идет о составлении научнойэнциклопедии металлов, но вскоре область его интересов существенно расширяется, опятьзахватывая сферу таинственного и эзотерического. Он признается себе в том, что ему вообщестановится все труднее отделять мир магии от мира науки. Люди, о которых ещё в школе емуговорили, что они несли свет математики и физики в дебри суеверий, как выясняется, делалисвои открытия, «опираясь, с одной стороны, на лабораторию, а с другой —на Каббалу». Немало этому способствует и так называемый проект «Гермес», детище господинаГарамона, главы издательства.

К его осуществлению подключены и сам Казобон, и Бельбо,и Диоталлеви. Суть его заключается в том, чтобы объявив серию публикаций по оккультизму,магии и т.п., привлечь как серьезных авторов, так и фанатиков, сумасшедших, готовых платитьденьги за опубликование своих творений. Этих последних предполагается сплавлятьв издательство «Мануцио», чье родство с «Гарамоном» держится в строжайшем секрете. Онопредназначено для издания книг за счет авторов, на практике сводящегося к беспощадному«выдаиванию» их кошельков. В среде оккультистов «Гарамон» рассчитывает на богатый улови потому настоятельно просит Бельбо и его друзей не пренебрегать ни кем.Однако издания, предназначенные для «Гарамона», все-таки должны соответствовать некимтребованиям.

В качестве научного консультанта проекта по рекомендации Казобонаприглашается знакомый ему по Бразилии некий господин Аглиэ, то ли авантюрист, то липотомок знатного рода, возможно, граф, но во всяком случае человек богатый, с тонким вкусоми несомненно глубокими познаниями в области магии и оккультных наук. О самых древнихмагических ритуалах он рассказывает так, как будто бы сам при них присутствовал. Собственноговоря, подчас он прямо намекает на это. При этом он вовсе не сноб, не чурается явныхшарлатанов и психов и уверен, что даже в самом никудышном тексте можно отыскать «искоркуесли не истины, то хотя бы необычного обмана, а ведь часто эти крайности соприкасаются».Надеявшиеся отвести с его помощью в сторону поток плевел, направив его на обогащениесвоего хозяина, и, быть может, найти в нем несколько зерен истины для себя, подавляемыеавторитетом «господина графа» герои оказываются вынуждены барахтаться в этом потоке,не смея ничего отвергать.

В любом плевеле может оказаться зерно, невидимоеи не обнаруживаемое ни логикой, ни интуицией, ни здравым смыслом, ни опытом. Вотслова бедолаги-алхимика, подслушанные Казобоном во время ещё одного, на сей раз ужене далекого, шаманского, а донельзя приближенного к их родным домам ритуала, куда онипопадают по приглашению Аглиэ. «Я испробовал все. Кровь, волосы, душу Сатурна, маркасситы,чеснок, марсианский шафран, стружки и шлаки железа, свинцовый глет, сурьму — все напрасно.Я работал над тем, чтобы извлечь из серебра масло и воду. Я обжигал серебросо специально приготовленной солью и без нее, а также с водкой, и добыл из негоедкие масла, вот и все. Я употреблял молоко, вино, сычужину, сперму звезд, упавших на землю,чистотел, плаценту.

Я смешивал ртуть с металлами, превращая их в кристаллы;я направил свои поиски даже на пепел… Наконец… — Что — наконец? — Ничто на свете не требует большей осторожности, чем истина. Обнаружить её — всеравно что пустить кровь прямо из сердца…»Истина способна перевернуть или разрушить мир, ибо у него от нее нет защиты. Но истинудо сих пор не удалось обнаружить. Вот почему не следует пренебрегать ничем — лучше ещёраз испробовать всё, когда-либо бывшее предметом усилий и надежд кого-либо из посвященных.Пусть неоправданно. Пусть ошибочно (и во что же тогда они были посвящены?) — неважно.«Каждая ошибка может оказаться мимовольной носительницей истины, — говорит Аглиэ.— Настоящему эзотеризму не страшны противоречия».И этот водоворот ошибочных истин и чреватых истиною ошибок вновь толкает друзейна поиски Плана ордена тамплиеров.

Загадочный документ, оставшийся от исчезнувшегополковника, изучается ими снова и снова, и каждому его пункту подыскиваются историческиеистолкования. Это якобы выполнялось розенкрейцерами, это — павликианами, иезуитами, Бэконом,здесь приложили руку асассины… Если План действительно существует, он должен объяснять всё;под этим девизом переписывается история мира, и постепенно мысль «мы нашли План,по которому движется мир» подменяется мыслью «мир движется по нашему Плану».Проходит лето. Диоталлеви возвращается из отпуска уже тяжело больным, Бельбо — ещё болееувлеченным Планом, удачи в работе над которым компенсируют ему поражения в реальной жизни,а Казобон готовится стать отцом. Его новая подруга Лия должна скоро родить.

Их усилия темвременем приближаются к завершению. Они понимают, что местом последней встречи участниковПлана должен стать парижский музей в церкви аббатства Сен-Мартен-де-Шан, Хранилище Искусстви Ремесел, где находится Маятник Фуко, который в строго определенный момент и укажетим точку на карте — вход во владения Царя Мира, центр теллурических токов, Пуп Земли,Umbilicus Mundi. Они постепенно уверяют себя в том, что им известен и день и час, остается найтикарту, но тут Диоталлеви оказывается в больнице с самым неутешительным диагнозом, Казобонуезжает вместе с Лией и малышом в горы, а Бельбо, движимый ревностью к Аглиэ, ставшемуего счастливым соперником в личной жизни, решает поделиться с ним их знаниями о Плане,умолчав об отсутствии и карты, и уверенности в том, что вся эта расшифровка —не плод их общего разбушевавшегося воображения.Лия тем временем доказывает Казобону, что те обрывочные записи конца XIX в., которые ониприняли за конспект Плана, скорее всего являются расчетами хозяина цветочного магазина,Диоталлеви при смерти.

Его клетки отказываются ему повиноваться и строят его телопо собственному плану, имя которому — рак. Бельбо находится в руках Аглиэ и своры егоединомышленников, сперва изыскавших способ его шантажировать, а затем завлекших в Парижи вынуждающих уже под страхом смерти поделиться с ними последней тайной — картой. Казобонбросается на его поиски, но успевает застать только финал. В Хранилище Искусстви Ремесел обезумевшая толпа алхимиков, герметистов, сатанистов и прочих гностиков подпредводительством Аглиэ, здесь уже, впрочем, называющегося графом Сен-Жерменом, отчаявшисьдобиться от Бельбо признания в местонахождении карты, казнит его, удавливая веревкой,привязанной к Маятнику Фуко. При этом погибает и его возлюбленная.

Казобон спасаетсябегством. На следующий день в музее нет никаких следов вчерашнего происшествия,но Казобон не сомневается, что теперь очередь будет за ним, тем более что при отъездеиз Парижа он узнает о смерти Диоталлеви. Один был убит людьми, поверившими в их План,другой — клетками, поверившими в возможность составить собственный и действоватьпо нему. Казобон, не желая подвергать опасности возлюбленную и ребёнка, запираетсяв доме Бельбо, листает чужие бумаги и ждет, кто и как придет убить его самого..