Национал-большевизм

Разновидность коммунистической идеологии, пытающаяся соединить космополитические идеи Маркса и Ленина с национальными, патриотическими взглядами русского народа.Используя псевдомессианские мотивы «последнего и решительного боя», спекулируя на естественном многовековом стремлении людей к «царству всеобщего братства и справедливости», большевикам удалось обольстить русский народ, замутить и исказить его исконное христианское самосознание, искалечить и растлить соборную душу России, привычно, легко и быстро откликавшуюся на всякий мессианский зов. Народ согрешил, поверив лукавым вождям и лживым пророкам, — он поддался дьявольскому соблазну. Собственными усилиями, без Бога построить «рай на земле».Только такая великая, всемирная, абсолютная цель могла в какой-то мере оправдать в глазах русского человека те неимоверные жертвы, которые год за годом требовала от него «пролетарская» власть.

Только поверив, что все они необходимы для достижения окончательного, вечного мира и «всечеловеческого братства», мог русский человек скрепя сердце согласиться на утерю своих привычных ценностей. Многие из тех, кто громил древние святыни и безжалостно уничтожал «классовых врагов», делали это, искренне веря, что вот, еще одно, последнее усилие — и распахнутся сияющие ворота в то самое «светлое будущее», которое им так уверенно обещали.По сути дела, доктрина коммунизма узурпировала, извратив и опошлив, те неисчерпаемые источники могучей религиозной энергии, которые веками питали русскую жизнь, обеспечивая духовное здоровье народа и величие державы.Но такая узурпация имела свои неизбежные «издержки».

Главная из них заключалась в том, что — в своем большинстве — благонамеренные и доверчивые русские коммунисты принимали всерьез все провозглашенные лозунги. Они бесхитростно и рьяно стремились к созидательному труду, искренне намереваясь строить то сказочное царство всеобщего братства, о котором твердило «единственно верное» учение. Разрушительная, губительная сила дьявольского «совдеповского» механизма в этой вязкой благонамеренной среде слабела год от года, несмотря ни на какие усилия «посвященных» механиков, безраздельно, казалось, контролировавших все его важнейшие элементы.Практически сразу же после революции в административно-управленческом сословии СССР сложились две фракции, две различные партии, непримиримые по своему отношению к стране, в которой они властвовали.

Одна часть искренне ненавидела Россию и ее народ, видя в ней лишь полигон для испытания новых идей или запал для взрыва «мировой революции». Вторая, в меру своего искаженного понимания, все же радела об интересах страны и нуждах ее населения. Борьба между этими фракциями длилась — то затихая, то разгораясь с новой силой, но не прекращаясь ни на миг, — вплоть до уничтожения СССР в 1991.Великая Отечественная война стала в этой борьбе переломным этапом. Уже к концу 30-х годов созрели предпосылки для пробуждения русского патриотизма и национального самосознания народа, которым к тому времени два десятилетия кряду правили, от имени которого беззастенчиво выступали откровенные русофобы — по большей части инородцы, превратившиеся в настоящий привилегированный, «эксплуататорский» класс.

Когда же война со всей остротой поставила вопрос о физическом выживании русского народа и существовании государства — в национальной политике советского руководства произошел настоящий переворот.Нет, ни одна из догм официального коммунистического мировоззрения не была ни отвергнута, ни даже слегка пересмотрена. Но реальное содержание «идеологической работы в массах» изменилось резко и принципиально, обретя несомненные национал-патриотические черты. При этом — надо отдать Сталину должное — пересмотр осуществлялся решительно и целенаправленно во всех областях. От культурно-исторической до религиозной.Русская история и национальная культура из объектов глумления, грязных оскорблений и нападок вдруг превратились в объекты почитания, вернулись на свое законное, почетное место.

И, несмотря на то что сделано это было весьма избирательно и непоследовательно, результаты не замедлили сказаться повсюду — на фронте и в университетских аудиториях, среди партийных функционеров и простых крестьян.Ученые вдруг заговорили о том, что «обличения русского народа» могут быть «по вкусу» лишь «тем историкам, которые не сумели понять глубоких дарований, великой умственной, социальной и технической энергии, заложенных в русском народе», что «насмешки. Над невежеством и варварством русского народа» антинаучны, что подобные обвинения есть «злостный миф, заключающий в себе суждения большей части европейцев о России и русских людях». Вдруг оказалось, что на подобный «обвинительный акт» у России есть достойный ответ, причем «отвечает уже не наука, а вся многообразная жизнь русского народа».Столь же серьезными были изменения и в области церковно-государственных отношений.

4 сентября 1943 на совещании, проходившем в одной из загородных резиденций Сталина, было решено пересмотреть государственную политику в области религии. В тот же день в Кремле Сталин принял специально доставленных по такому случаю из разных концов страны виднейших православных иерархов. Патриаршего местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского), ленинградского архиерея митр. Алексия (Синайского) и экзарха Украины митр. Николая (Ярушевича).Сталин — подчеркнуто — начал беседу с того, что высоко отозвался о патриотической деятельности Православной Церкви, отметив, что с фронта поступает много писем с одобрением такой позиции духовенства и верующих. Затем поинтересовался проблемами Церкви.Результаты этой беседы превзошли всякие ожидания.

Все до единого вопросы, которые были поставлены иерархами, говорившими о насущных нуждах клира и паствы, были решены положительно и столь радикально, что принципиально изменили положение Православия в СССР. Было принято решение о созыве архиерейского собора и выборах патриарха, престол которого 18 лет пустовал из-за препятствий со стороны властей. Договорились о возобновлении деятельности Священного Синода. В целях подготовки кадров священнослужителей решили вновь открыть духовные учебные заведения — академии и семинарии. Церковь получила возможность издания потребной религиозной литературы — в том числе периодической.В ответ на поднятую митрополитом Сергием тему о преследовании духовенства, о необходимости увеличения числа приходов, об освобождении архиереев и священников, находившихся в ссылках, тюрьмах, лагерях, и о предоставлении возможности беспрепятственного совершения богослужений, свободного передвижения по стране и прописки в городах — Сталин тут же дал поручения «изучить вопрос».

Он в свою очередь предложил Сергию подготовить список священников, находящихся в заточении, — и немедленно получил его, ибо такой список, заранее составленный, был митрополитом предусмотрительно захвачен с собой.Итоги внезапной «перемены курса» стали поистине ошеломляющими. В несколько ближайших лет на территории СССР, где к началу войны оставалось, по разным данным, от 150 до 400 действующих приходов, были открыты тысячи храмов, и количество православных общин доведено, по некоторым сведениям, до 22 тысяч. Значительная часть репрессированного духовенства была возвращена на свободу. Прекратились прямые гонения на верующих и дикие шабаши «Союза воинствующих безбожников», сопровождавшиеся святотатственным пропагандистским разгулом.Русь оживала.

Церковь выстояла. В беспримерной по своему размаху и ожесточению войне с Православием богоборцы были вынуждены отступить.Знаменитый сталинский тост на победном банкете — «За великий русский народ» — как бы подвел окончательную черту под изменившимся самосознанием власти, соделав патриотизм наряду с коммунизмом официально признанной опорой государственной идеологии. Православному читателю будет небезынтересно узнать, что ни Гитлер, начиная роковую для него войну с Россией, ни Сталин, завершая ее столь знаменательным тостом, вероятно, понятия не имели о пророчестве, еще в 1918 произнесенном в Москве блаженным старцем, схимонахом Аристоклием. «По велению Божию, — говорил он, — со временем немцы войдут в Россию и тем спасут ее (от безбожия.

— Прим. Авт.). Но в России не останутся и уйдут в свою страну. Россия же затем достигнет могущества больше прежнего».Могущество СССР как геополитического преемника Российской Империи после Второй мировой войны безусловно возросло до невиданных размеров. Внутри же его правящей элиты по-прежнему шла смертельная борьба «националистов» и «космополитов». Фракцию внутрипартийных «славянофилов» к этому времени возглавил Жданов.С 1944 он работал секретарем ЦК ВКП (б) по идеологическим вопросам, до этого десять лет совмещал работу в Центральном Комитете с руководством Ленинградской партийной организацией, имел широкие связи, крепкий «тыл» в партийных низах и являлся одним из самых влиятельных советских вельмож. В 1946 Жданов выступил с резким осуждением «безродных космополитов», что — применимо к области мировоззрения и культуры — означало признание глубинных, многовековых национальных корней русского самосознания.

В развитие этих новых идеологических установок ЦК в том же году принял ряд постановлений, «канонизировав» таким образом процесс «разоблачения и полного преодоления всяких проявлений космополитизма и низкопоклонства перед реакционной культурой буржуазного Запада».Торжество «националистов» оказалось, однако, недолговечным. Главным противником Жданова во внутрипартийной борьбе был всемогущий Берия. И если в прямом столкновении он проиграл, то в области тайных интриг удача оказалась на его стороне. Два года спустя, когда Жданов умер, Берия использовал замешательство противников для того, чтобы «раскрутить» в Ленинграде — главном оплоте внутрипартийного национализма — грандиозный процесс по типу довоенных судебных инсценировок, под прикрытием которого попытался осуществить чистку партийного аппарата от «перерожденцев-националистов».Митрополит Иоанн (Снычев)Источник.

Энциклопедия "Русская цивилизация".