Беседа трех святителей

Беседа трех святителей – апокрифический памятник, построенный в форме вопросов и ответов, изложенных от имени трех виднейших иерархов православной церкви – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Рукописная традиция, отражающая подобные беседы, чрезвычайно богата и разнообразна, часто под Б. Т. С. Подразумевают даже не один, а по крайней мере три памятника. Переводный диалог Григория Богословца и Василия строго догматического характера, старейший список которого читался уже в Изборнике 1073 г., переводное «Устроение слов Василия и Григория Феолога, Иоанна» (извлечение из сочинения Афанасия Александрийского) и собственно Б. Т. С., древнейший русский список которой относится в XV в.Смешение трех перечисленных памятников было присуще первому исследованию В.

Мочульского (1887 г.), но уже А. С. Архангельский, И. Я. Порфирьев и И. Н. Жданов убедительно показали, что при сходстве в диалогической форме Б. Т. С. Не содержит ни одного общего текста с первым (как и со вторым) из названных памятников. В своей второй работе (1893 г.) В. Мочульский уже отделил диалог из Изборника 1073 г. От Б. Т. С., однако включал по-прежнему в число списков Б. Т. С. «Устроение слов Василия...».Характерной особенностью Б. Т. С., отмеченной еще Ф. И. Буслаевым, является явное влияние народной поэзии (фольклора) – «состоя в тесной связи с народными суевериями, загадками, приметами и различными мифологическими воззрениями, эта «Беседа» дала содержание многим народным песням, сказкам, изречениям и, в свою очередь, вероятно, многое заимствовала из этих народных источников».

Эти фольклорные мотивы присутствуют уже в южнославянском пергаменном списке Б. Т. С., относящемся к XIV в. Здесь читаются также парадоксальные и шуточные вопросы-загадки, как. «Кто солгав спасе се, и кто истину рек погибе» (Петр и Иуда), «Коя хитрость првее на земли бысть» (портняжная – когда Адам «сшивь листвие»), «Кто от пророк жив седе пояше, а гробь му хождаше» (Иона в чреве китовом), «Кто нерожден умрет и по рьжьдестве старевьсе и пакы в утробу матери вьлезе» (Адам и земля) и т. Д.Не позднее XIV в. Б. Т. С. Начинает включаться в Списки отреченных книг. В числе «ложных писаний», которых «не достоит держати», помещена она в индексе, обычно связываемом с именем Киприана (и содержащем в одном из списков ссылку на его молитвенник).

«о Василие Кесарийском, и о Иване Златоусте, и о Григорие Богослове, въспросы и ответы о всем лгано. Еремия попа болгарского басни», – как и многие другие апокрифы, Б. Т. С. Приписывалась болгарскому ересиарху Иеремии, сборники сочинений которого существовали уже в XIII–XIV вв. До сих пор не установлены ни генеалогия, ни история текста многочисленных русских списков Б. Т. С. В последней своей работе В. Мочульский распределил известные ему списки на 10 редакций (включив в их число, как мы уже отметили, «Устроение слов Василия», в качестве редакции 3-й), исходя главным образом, из начальных слов каждой редакции. Однако в большинстве случаев совпадение в начальных словах вовсе не означает идентичности последующего текста, – начинаясь одинаково, многие списки далее содержат совсем иные вопросы и ответы.

С другой стороны, ряд вопросов-ответов, содержащихся в разных редакциях, выделенных В. Мочульским, совпадают. Совершенно не пытался исследователь определить взаимные отношения отдельных редакций (а также ряда списков, которые ему не удалось причислить ни к одной из намеченных им 10 редакций). Нерешенным остался и вопрос об их общем протографе.Особый интерес представляют списки Б. Т. С., которые В. Мочульский отнес ко 2-й (она включает и еще не изданный список XV в. ГБЛ, ф. 304, собр. Тр.-Серг. Лавры, № 256) и 7-й редакции и оставил за пределами 10-й редакции. Наряду с вопросами-загадками, которые читаются в южнославянском тексте, здесь встречаются и такие, которых там нет. Например. «Василий рече. Внук рече бабе. Положи мя у себе, – и рече ему баба.

Како тя положу, еще есмь девою. Григорий рече. Авель рече земле, тот бе первый мертвец» (там же другой вариант, где такой же диалог происходит между Христом и землей, говорящей ему. «Како тя положу, а ты мне отец?»). «Стоит град между небом и землей, а идет к граду посол нем, а несет грамоту неписанную». (ковчег и голубь). «Кто поп не поставлен, диакон отметник, а певец – блудник?» (Иоанн предтеча, Петр апостол, царь Давид). «Кто родился прежде Адама с брадою?» (козел). «Кто есть два рождения имея, а не единожды имея крещения, а всем людям пророк показася?» (петух). «Отрок рече девице. Дай мне свое, а я вложу свое в твое, когда мне надобно будет, а тебе отдам твое» (Христос просит у земли Адама и влагает в него душу, а потом возвращает его мертвым).

Наряду с такими шуточными загадками мы встречаем и своеобразные «естественнонаучные» вопросы, например. «Колико островов великих. Семьдесят и два, а языков розных только же. А рыб розных толко же, а птиц розных толко же...».Списки второй редакции представляют интерес еще в связи с тем, что название их имеет подзаголовок. «от патерика римскаго». Едва ли этот заголовок может служить указанием на прямой источник Б. Т. С., однако какая-то связь с западными источниками, но скорее типа «Монашеских игр» (Joca monachorum) возможна. Памятники эти сохранились в весьма древней рукописной традиции, начиная с XV–IX вв. Среди вопросов, содержащихся в них, обнаруживаются и такие, какие известны нам по русским рукописям Б. Т. С., например.

«Кто свою бабку лишил невинности. Авель землю», или «Сколько еще языков, сколько пернатых, сколько родов рыб?»Существуют и греческие списки вопросов и ответов на библейские темы, сходных по характеру с Б. Т. С., однако они более поздние, чем латинские «Joca monachorum» (XII–XVI вв.), и включают лишь два специфических вопроса, известных по славянским рукописям. «Кто солгав, спасе се...» и «Кто от пророк жив седе пояше...». Восходили ли греческие рукописи к латинским, или, напротив, латинские имели не дошедшие до нас греческие протографы. Не следует ли, учитывая устный характер вопросов-загадок, предполагать здесь различные фольклорные источники, которые могли отразиться и в латинских, и в греческих, и в славянских, и в русских памятниках?Ф.

Буслаев указывал на отражение в Б. Т. С. Языческих представлений. Земля – корова, бог – бык (или вол), связывал ее с Голубиной книгой (это сопоставление затем развил В. Мочульский), отмечал, что загадки Б. Т. С. Отразились в таких литературных памятниках, как Повесть о Дмитрии Басарге, Азбуковники и т. Д. Несомненна также связь отдельных редакций Б. Т. С. С Палеей Исторической («Книгой бытия небеси и земли»), «Вопросами, от скольких частей создан был Адам» и др. «Люди со строгими православными убеждениями могли смотреть презрительно на это наивное собрание притчей и загадок, могли его преследовать с точки зрения богословской, но так обаятельна была поэзия этого памятника, что, несмотря на строгие запрещения, он расходился между русскими грамотными людьми во множестве списков, с самыми странными, противоречащими духу православия, прибавлениями», – писал Ф.

Буслаев.Отдельное бытование загадок, содержащихся в Б. Т. С., обнаруживается уже в русских рукописях XV в. Загадка о «граде» – ковчеге и «немом» голубе – после сохранилась среди берестяных грамот XV в. Кирилло-Белозерский книгописец XV в. Ефросин не включил в свои сборники Б. Т. С. В полном виде, но в этих сборниках мы читаем ряд вопросов, совпадающих с Б. Т. С., например «Кто от пророк жив седе пояше...», «Поп не поставлен, дьякон отметник, певец блудник», «Рече внук бабе. Баба, положи мя у себя...» (дважды), «Кой пророк двою родился. Кур», а также «естественнонаучный» вопрос. «Язык человеческих 72, четвероногих же род 54, и рыбыа род 102...». Были ли все эти вопросы взяты Ефросином из Б. Т. С., или, напротив, сборники ефросиновского типа оказали влияние на последующую традицию памятника – ответить при нынешнем состоянии изучения Б.

Т. С. Затруднительно.Среди памятников сатирической литературы XVII в. Явное влияние Б. Т. С. (или ее фольклорного источника) обнаруживает Повесть о бражнике, где высказываются те же упреки апостолу Петру («отметник») и царю Давиду («блудник»), что и в Б. Т. С.Б. Т. С. Издавалась неоднократно по разным спискам (в последнем издании, 1980 г., неверно указан шифр рукописи). Южнославянский пергаменный список Б. Т. С. Начала XIV в. См. Мочульский. Следы народной библии..., с. 260–269.Изд. ПЛ, вып. 3, с. 168–178. Тихонравов. Памятники, 1863, с. 433–438. Карпов А. Азбуковники или алфавиты иностранных речей. (По спискам Соловецкой библиотеки). Казань, 1874, с. 124–132. Вяземский П. П. Беседа трех святителей // ПДП, СПб., 1880, вып. 1, с. 63–123. Порфирьев. Апокрифы новозаветные, с.

378–396. Сушицкий Ф. П. Киевские списки «Беседы трех святителей». (Из филологического семинара В. Н. Перетца). Киев, 1911. Перетц В. Н. Отчет об экскурсии семинария русской филологии в С.-Петербурге 13–28 февр. 1911 г. Киев, 1912, с. 114–144. ПЛДР. XII в. М., 1980, с. 134–146 (с сокращ.)..