Достоевский Ф.м

Достоевский Ф.М.Достоевский Федор Михайлович (1821 - 1881) Русский писательАфоризмы, цитаты -Достоевский Ф.М. - биография• Если хочешь победить весь мир, победи самого себя.• Умная жена и ревнивая жена - два предмета разные.• Нельзя любить то, чего не знаешь!• Много людей честных благодаря тому, что дураки.• Оправдайте, не карайте, но назовите зло злом.• Счастье не в счастье, а лишь в его достижении.• Любовь столь всесильна, что перерождает и нас самих.• Юмор есть остроумие глубокого чувства.• Есть минуты, когда люди любят преступления.• Фантастическое составляет сущность действительности.• Мерило народа не то, каков он есть, а то, что он считает прекрасным и истинным.• Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.Русский писатель.• В истинно любящем сердце или ревность убивает любовь, или любовь убивает ревность.• Страданием своим русский народ как бы наслаждается.• Деньги - это чеканная свобода.• Знание не перерождает человека.

Оно только изменяет его, но изменяет не в одну всеобщую, казенную форму, а сообразно натуре этого человека.• Чем более мы будем национальны, тем более мы будем европейцами (всечеловеками).• Лишь усвоив в возможном совершенстве первоначальный материал, то есть родной язык, мы в состоянии будем в возможном же совершенстве усвоить и язык иностранный, но не прежде.• "Преступление и наказание", 1866 *)• Не говорю уже о том, что преступления в низшем классе, в последние лет пять, увеличились. Не говорю о повсеместных и беспрерывных грабежах и пожарах. Страннее всего то для меня, что преступления и в высших классах таким же образом увеличиваются и, так сказать, параллельно. Там, слышно, бывший студент на большой дороге почту разбил.

Там передовые, по общественному своему положению, люди фальшивые бумажки делают. Там, в Москве, ловят целую компанию подделывателей билетов последнего займа с лотереей, - и в главных участниках один лектор всемирной истории. Там убивают нашего секретаря за границей, по причине денежной и загадочной. - (Петр Петрович)• Известно воззрение социалистов. Преступление есть протест против ненормальности социального устройства. Я тебе книжки ихние покажу. Все у них потому, что "среда заела", - и ничего больше. Любимая фраза. Отсюда прямо, что если общество устроить нормально, то разом и все преступления исчезнут, так как не для чего будет протестовать, и все в один миг станут праведными. Натура не берется в расчет, натура изгоняется, натуры не полагается.

У них не человечество, развившись историческим, живым путем до конца, само собою обратится наконец в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным, раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути. Оттого-то они так инстинктивно и не любят историю. "безобразия одни в ней да глупости" - и все одною только глупостью объясняется. Оттого так и не любят живого процесса жизни. Не надо живой души. Живая душа жизни потребует, живая душа не послушается механики, живая душа подозрительна, живая душа ретроградна. А тут хоть и мертвечинкой припахивает, из каучука сделать можно, - зато не живая, зато без воли, зато рабская, не взбунтуется.

- (Разумихин)• С одной логикой нельзя через натуру перескочить. Логика предугадает три случая, а их миллион. Отрезать весь миллион и все на один вопрос о комфорте свести. Самое легкое разрешение задачи. Соблазнительно ясно, и думать не надо. Главное - думать не надо. Вся жизненная тайна на двух печатных листках умещается. - (Разумихин)• С одной стороны, глупая, бессмысленная, ничтожная, злая, больная старушонка, никому не нужная и, напротив, всем вредная, которая сама не знает, для чего живет, и которая завтра же сама собой умрет. С другой стороны, молодые, свежие силы, пропадающие даром без поддержки, и это тысячами, и это всюду. Сто, тысячу добрых дел и начинаний, которые можно устроить и поправить на старухины деньги, обреченные в монастырь.

Убей ее и возьми ее деньги, с тем чтобы с их помощию посвятить потом себя на служение всему человечеству и общему делу.• Как ты думаешь, не загладится ли одно, крошечное преступленьице тысячами добрых дел. За одну жизнь - тысячи жизней, спасенных от гниения и разложения. Одна смерть и сто жизней взамен - да ведь тут арифметика. - (Раскольников)• Почему так легко отыскиваются и выдаются почти все преступления и так явно обозначаются следы почти всех преступников. Главнейшая причина заключается не столько в материальной невозможности скрыть преступление, как в самом преступнике. Сам же преступник, и почти всякий, в момент преступления подвергается какому-то упадку воли и рассудка, сменяемых, напротив того, детским феноменальным легкомыслием, и именно в тот момент, когда наиболее необходимы рассудок и осторожность.

Это затмение рассудка и упадок воли охватывают человека подобно болезни, развиваются постепенно и доходят до высшего своего момента незадолго до совершения преступления. Продолжаются в том же виде в самый момент преступления и еще несколько времени после него, судя по индивидууму. Затем проходят так же, как проходит всякая болезнь. Вопрос же. Болезнь ли порождает самое преступление или само преступление, как-нибудь по особенной натуре своей, всегда сопровождается чем-то вроде болезни?• Если мне, например, до сих пор говорили. "возлюби", и я возлюблял, то что из того выходило. Выходило то, что я рвал кафтан пополам, делился с ближним, и оба мы оставались наполовину голы, по русской пословице. "Пойдешь за несколькими зайцами разом, и ни одного не достигнешь".

Наука же говорит. Возлюби, прежде всех, одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано. Возлюбишь одного себя, то и дела свои обделаешь как следует, и кафтан твой останется цел. Экономическая же правда прибавляет, что чем более в обществе устроенных частных дел и, так сказать, целых кафтанов, тем более для него твердых оснований и тем более устраивается в нем и общее дело. Стало быть, приобретая единственно и исключительно себе, я именно тем самым приобретаю как бы и всем и веду к тому, чтобы ближний получил несколько более рваного кафтана и уже не от частных, единичных щедрот, а вследствие всеобщего преуспеяния. - (Петр Петрович)• Все. Ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами, и так далее, все до единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь.

- (Раскольников)• Не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно преступниками, - более или менее, разумеется. Иначе трудно им выйти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться, опять-таки по природе своей, а по-моему, так даже и обязаны не соглашаться. - (Раскольников)• Люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда. На низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово. Подразделения тут, разумеется, бесконечные, но отличительные черты обоих разрядов довольно резкие.

Первый разряд, то есть материал, говоря вообще, люди по натуре своей консервативные, чинные, живут в послушании и любят быть послушными. По-моему, они и обязаны быть послушными, потому что это их назначение, и тут решительно нет ничего для них унизительного. Второй разряд, все преступают закон, разрушители, или склонны к тому, судя по способностям. Преступления этих людей, разумеется, относительны и многоразличны. Большею частию они требуют, в весьма разнообразных заявлениях, разрушения настоящего во имя лучшего. Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, - смотря, впрочем, по идее и по размерам ее.

Впрочем, тревожиться много нечего. Масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее). Первый разряд всегда - господин настоящего, второй разряд - господин будущего. Первые сохраняют мир и приумножают его численно. Вторые двигают мир и ведут его к цели. И те, и другие имеют совершенно одинаковое право существовать. - (Раскольников)• __________• "Бесы"• Какая грусть и злость охватывает всю вашу душу, когда великую идею, вами давно уже и свято чтимую, подхватят неумелые и вытащат к таким же дуракам, как и сами, на улицу, и вы вдруг встречаете ее на толкучем, неузнаваемом, в грязи, поставленную нелепо, углом, без пропорции, без гармонии, игрушкой у глупых ребят.• *) Текст "Преступление и наказание" - в Библиотеке Максима Мошкова• "Зимние заметки о летних впечатлениях", 1863 *)• Мы (русские) больше циники, меньше дорожим своим, даже не любим свое, по крайней мере не уважаем его в высшей степени, не понимая, в чем дело.

лезем в европейские, общечеловеческие интересы, не принадлежа ни к какой нации, а потому, естественно, относимся ко всему холоднее, как бы по обязанности, и во всяком случае отвлеченнее.• Кому из всех нас русских (то есть читающих хоть журналы) Европа не известна вдвое лучше, чем Россия. Вдвое я здесь поставил из учтивости, а наверное в десять раз.• Любят у нас Запад, любят, и в крайнем случае, как дойдет до точки, все туда едут.• "Рассудка француз не имеет, да и иметь его почел бы за величайшее для себя несчастье". Эту фразу написал еще в прошлом столетии Фонвизин. И кто знает, может, и мы после Фонвизина, три-четыре поколенья сряду, читали ее не без некоторого наслаждения. Все подобные, отделывающие иностранцев фразы, даже если и теперь встречаются, заключают для нас, русских, что-то неотразимо приятное.

Разумеется, только в глубокой тайне, даже подчас от самих себя в тайне. Тут слышится какое-то мщение за что-то прошедшее и нехорошее. Пожалуй, это чувство и нехорошее, но я как-то убежден, что оно существует чуть не в каждом из нас. Мы, разумеется, бранимся, если нас в этом подозревают, и при этом вовсе не притворяемся, а между тем, я думаю, сам Белинский был в этом смысле тайный славянофил.• О, ради бога, не считайте, что любить родину - значит ругать иностранцев.• Неужели ж и в самом деле есть какое-то химическое соединение человеческого духа с родной землей, что оторваться от нее ни за что нельзя, и хоть и оторвешься, так все-таки назад воротишься.• Мы чрезвычайно легковерная нация и что все это у нас от нашего добродушия.• Парижанин ужасно любит торговать, но, кажется, и торгуя и облупливая вас, как липку, в своем магазине, он облупливает не просто для барышей, как бывало прежде, а из добродетели, из какой-то священнейшей необходимости.

Накопить фортуну и иметь как можно больше вещей - это обратилось в самый главный кодекс нравственности, в катехизм парижанина. Это и прежде было, но теперь, теперь это имеет какой-то, так сказать, священнейший вид. Прежде хоть что-нибудь признавалось, кроме денег, так что человек и без денег, но с другими качествами мог рассчитывать хоть на какое-нибудь уважение. Ну, а теперь ни-ни. Теперь надо накопить денежки и завести как можно больше вещей, тогда и можно рассчитывать хоть на какое-нибудь уважение. И не только на уважение других, но даже на самоуважение нельзя иначе рассчитывать. Парижанин себя в грош не ставит, если чувствует, что у него карманы пусты.• Воровать гадко, подло, - за это на галеры. Буржуа многое готов простить, но не простит воровства, хотя бы вы или дети ваши умирали с голоду.

Но если вы украдете из добродетели, о, вам тогда совершенно все прощается. Вы, стало быть, хотите faire fortune и накопить много вещей, то есть исполнить долг природы человечества. Вот почему в кодексе совершенно ясно обозначены пункты воровства из низкой цели, то есть из-за какого-нибудь куска хлеба, и воровство из высокой добродетели. Последнее в высочайшей степени обеспечено, поощряется и необыкновенно прочно организовано.• Парижанин себя в грош не ставит, если чувствует, что у него карманы пусты, и это сознательно, совестливо, с великим убеждением. Вам позволяются удивительные вещи, если у вас только есть деньги. Бедный Сократ есть только глупый и вредный фразер и уважается только разве на театре, потому что буржуа все еще любит уважать добродетель на театре.

Странный человек этот буржуа. Провозглашает прямо, что деньги есть высочайшая добродетель и обязанность человеческая, а между тем ужасно любит поиграть и в высшее благородство.• Парижанин, чуть-чуть с деньжонками, желая жениться, и выбирает невесту с деньжонками. Мало того. Предварительно сосчитываются, и если окажется, что франки и вещи с той и другой стороны одинаковы, то и совокупляются. Это и везде так происходит, но тут уж в особенный обычай вошел закон равенства карманов. Кроме того, браки по любви становятся все более и более невозможными и считаются почти неприличными. Благоразумный этот обычай непременного равенства карманов и бракосочетания капиталов нарушается весьма редко.• Я заговорил об них об всех, что ищут отрадного уголка в Европе, и, право, я думал, что им там лучше.

А между тем на их лицах такая тоска. Все они ходят с гидами и жадно бросаются в каждом городе смотреть редкости и, право, точно по обязанности, точно службу продолжают отечественную. Не пропустят ни одного дворца о трех окнах, если только он означен в гиде, ни одного бургомистерского дома, чрезвычайно похожего на самый обыкновенный московский или петербургский дом. Глазеют на говядину Рубенса и верят, что это три грации, потому что так велено верить по гиду. Бросаются на Сикстинскую мадонну стоят перед ней с тупым ожиданием. Вот-вот случится что-то, кто-нибудь вылезет из-под пола и рассеет их беспредметную тоску и усталость. И отходят удивленные, что ничего не случилось. Это не самодовольное и совершенно машинальное любопытство английских туристов и туристок, смотрящих более в свой гид, чем на редкости, ничего не ожидающих, ни нового, ни удивительного, и проверяющих только.

Так ли в гиде означено и сколько именно футов или фунтов в предмете. Нет, наше любопытство какое-то дикое, нервное, крепко-жаждущее, а про себя заранее убежденное, что ничего никогда не случится.• *) Текст "Зимние заметки о летних впечатлениях" - в Библиотеке Максима Мошкова• Не понимаю я, чтоб умный человек, когда бы то ни было, при каких бы ни было обстоятельствах, не мог найти себе дела. На то и ум, чтоб достичь того, чего хочешь. Нельзя версты пройти, так пройди только сто шагов, все же лучше, все ближе к цели, если к цели идешь. И если хочешь непременно одним шагом до цели дойти, так ведь это, по-моему, вовсе не ум. Это даже называется белоручничеством. Трудов мы не любим, по одному шагу шагать не привычны, а лучше прямо одним шагом перелететь до цели или попасть в Регулы.

Ну вот это-то и есть белоручничанье.• Как только все мы переваливаем за Эйдкунен тотчас же становимся разительно похожи на тех маленьких несчастных собачек, которые бегают, потерявши своего хозяина.• Англиканские священники и епископы горды и богаты, живут в богатых приходах и жиреют в совершенном спокойствии совести. Они большие педанты, очень образованны и сами важно и серьезно верят в свое тупонравственное достоинство, в свое право читать спокойную и самоуверенную мораль, жиреть и жить тут для богатых. Это религия богатых и уж без маски. По крайней мере рационально и без обмана. У этих убежденных до отупения профессоров религии есть одна своего рода забава. это миссионерство. Исходят всю землю, зайдут в глубь Африки, чтоб обратить одного дикого, и забывают миллион диких в Лондоне за то, что у тех нечем платить им.• Богатые англичане и вообще все тамошние золотые тельцы чрезвычайно религиозны, мрачно, угрюмо и своеобразно.• Париж - это самый нравственный и самый добродетельный город на всем земном шаре.

Что за порядок. Какое благоразумие, какие определенные и прочно установившиеся отношения. Как все обеспечено и разлиновано. Как все довольны, как все стараются уверить себя, что довольны и совершенно счастливы, и как все, наконец, до того достарались, что и действительно уверили себя, что довольны и совершенно счастливы, и. И. Остановились на этом. Далее и дороги нет..