Гаршин Всеволод Михайлович

Один из наиболее выдающихся писателей литературного поколения семидесятых годов. Род. 2 февраля 1855 г. В Бахмутском уезде, в старой дворянской семье. Детство его было небогато отрадными впечатлениями. В его восприимчивой душе на почве наследственности очень рано стал развиваться безнадежно-мрачный взгляд на жизнь. Немало этому содействовало и необычайно раннее умственное развитие. Семи лет он прочел "Собор Парижской Богоматери" Виктора Гюго и, перечитав его 20 лет спустя, не нашел в нем ничего для себя нового. 8 и 9 лет он зачитывался "Современником". В 1864 г. Г. Поступил в 7 СПб. Гимназию (теперь первое реальное училище) и по окончании в ней курса, в 1874 г., поступил в Горный институт. В 1876 г. Он совсем уже собрался отправиться добровольцем в Сербию, но его не пустили, потому что он был призывного возраста.

12 апреля 1877 г. Г. Сидел с товарищем и готовился к экзамену из химии, когда принесли манифест о войне. В ту же минуту записки были брошены, Г. Побежал в институт подавать просьбу об увольнении, а через несколько недель он уже был в Кишиневе вольноопределяющимся Волховского полка. В сражении 11 августа под Аясларом, как гласила официальная реляция, "рядовой из вольноопределяющихся В. Гаршин примером личной храбрости увлек вперед товарищей в атаку, во время чего и ранен в ногу". Рана была неопасная, но в дальнейших военных действиях Г. Уже участия не принимал. Произведенный в офицеры, он вскоре вышел в отставку, с полгода пробыл вольнослушателем филологического факультета Петербургского университета, а затем всецело отдался литературной деятельности, которую незадолго до того начал с блестящим успехом.

Еще до своей раны он написал военный рассказ "Четыре дня", напечатанный в октябрьской книжке "Отечественных записок" 1877 г. И сразу обративший на себя всеобщее внимание. Последовавшие за "Четырьмя днями" небольшие рассказы "Происшествие", "Трус", "Встреча", "Художники" (также в "Отеч. Зап.") укрепили известность молодого писателя и сулили ему светлую будущность. Душа его, однако, все более и более омрачалась, и в начале 1880 г. Появились серьезные признаки психического расстройства, которому он подвергался еще до окончания гимназического курса. Сперва оно выражалось в таких проявлениях, что трудно было определить, где кончается высокий строй души и где начинается безумие. Так, тотчас после назначения графа Лорис-Меликова начальником верховной распорядительной комиссии Гаршин отправился к нему поздно вечером и не без труда добился свидания с ним.

Во время разговора, продолжавшегося более часа, Гаршин делал весьма опасные признания и давал весьма смелые советы всех помиловать и простить. Лорис-Меликов отнесся к нему чрезвычайно ласково. С такими же проектами всепрощения Г. Поехал в Москву к обер-полицеймейстеру Козлову, затем отправился в Тулу и пешком пошел в Ясную Поляну к Льву Толстому, с которым провел целую ночь в восторженных мечтаниях о том, как устроить счастие всего человечества. Но затем душевное его расстройство приняло такие формы, что родным пришлось поместить его в Харьковскую психиатрическую клинику. Пробыв в ней некоторое время, Г. Поехал в херсонскую деревню дяди по матери, оставался там 1 1/2 года и, совершенно выздоровевший, в конце 1882 г.

Приехал в Петербург. Чтобы иметь определенный нелитературный заработок, он поступил в контору Аноловской бумажной фабрики, а затем получил место в общем съезде русских железных дорог. Тогда же он женился и чувствовал себя вообще хорошо, хотя по временам у него и бывали периоды глубокой, беспричинной тоски. В начале 1887 г. Показались угрожающие симптомы, болезнь развилась быстро, и 19 марта 1888 г. Г. Бросился с площадки 4 этажа в просвет лестницы и 24 марта умер. Выражением глубокой горести, вызванной безвременной кончиной Г., явились два сборника, посвященных его памяти. "Красный цветок" (СПб., 1889, под ред. М. Н. Альбова, К. С. Баранцевича и В. С. Лихачева) и "Памяти В. М. Гаршина" (СПб., 1889, под ред. Я. В. Абрамова, П. О. Морозова и А.

Н. Плещеева), в составлении и иллюстрировании которых приняли участие наши лучшие литературные и художественные силы.В чрезвычайно субъективном творчестве Г. С необыкновенной яркостью отразился тот глубокий душевный разлад, который составляет самую характерную черту литературного поколения 70-х годов и отличает его как от прямолинейного поколения 60-х годов, так и от поколения новейшего, мало заботящегося об идеалах и руководящих принципах жизни. По основному складу своей души Гаршин был натура необычайно гуманная, и первое же его художественное создание — "Четыре дня" — отразило именно эту сторону его духовного существа. Если он сам пошел на войну, то исключительно потому, что ему казалось постыдным не принять участия в освобождении братьев, изнывавших под турецким игом.

Но для него достаточно было первого же знакомства с действительной обстановкой войны, чтобы понять весь ужас истребления человеком человека. К "Четырем дням" примыкает"Трус" — такой же глубоко прочувствованный протест против войны. То, что в этом протесте не было ничего общего с шаблонной гуманностью, что это был крик души, а не тенденция в угоду тому лагерю, к которому примкнул Г., можно видеть из самой крупной "военной" вещи Г. — "Из записок рядового Иванова" (превосходная сцена смотра). Все, что писал Г., было как бы отрывками из его собственного дневника. Он не хотел пожертвовать в угоду чему бы то ни было ни одним чувством, которое свободно возникло в его душе. Искренняя гуманность сказалась и в рассказе Г.

"Происшествие", где без всякой сентиментальности он сумел отыскать человеческую душу на крайней ступени нравственного падения.Рядом со всепроникающим чувством гуманности в творчестве Гаршина, как и в нем самом, жила и глубокая потребность в деятельной борьбе со злом. На этом фоне создался один из наиболее известных его рассказов. "Художники". Сам изящный художник слова и тонкий ценитель искусства, Г. В лице художника Рябинина показал, что нравственно чуткий человек не может спокойно предаваться эстетическому восторгу творчества, когда кругом так много страданий. Всего поэтичнее жажда истребить неправду мира сказалась в удивительно гармоничной сказке "Красный цветок", сказке наполовину биографической, потому что и Г.

В припадке безумия мечтал сразу уничтожить все зло, существующее на земле. Но безнадежный меланхолик по всему складу своего духовного и физического существа, Г. Не верил ни в торжество добра, ни в то, что победа над злом может доставить душевное равновесие, а тем более счастье. Даже в почти юмористической сказке "То, чего не было" рассуждения веселой компании насекомых, собравшихся на лужайке потолковать о целях и стремлениях жизни, кончаются тем, что приходит кучер и сапогом раздавливает всех участников беседы. Рябинин из "Художников", бросивший искусство, "не процвел" и пошедши в народные учителя. И это не из-за так называемых "независящих обстоятельств", а потому, что интересы личности в конце концов тоже священны.

В чарующе-поэтической сказке "Attalea princeps" пальма, достигнув цели стремлений и выбившись на "свободу", со скорбным удивлением спрашивает. "и только-то"?Художественные силы Г., его уменье живописать ярко и выразительно очень значительны. Немного он написал — около десятка небольших рассказов, но они дают ему место в ряду мастеров русской прозы. Лучшие его страницы в одно и то же время полны щемящей поэзии и такого глубокого реализма, что, например, в психиатрии "Красный цветок" считается клинической картиной, до мельчайших подробностей соответствующей действительности. Написанное Г. Собрано в трех небольших "книжках" (СПб., 1882 и позже). Все они выдержали по нескольку изданий. Большим успехом пользуются повести Г.

И в многочисленных переводах на немецкий, французский, английский и др. Языки.С. Венгеров..