Георгий

Победоносец (греч. Γεώργιος Τροπαιοφόρος, в рус. Фольклоре Егорий Храбрый, мусульм. Джирджис), в христианских и мусульманских преданиях воин-мученик, с именем которого фольклорная традиция связала реликтовую языческую обрядность весенних скотоводческих и отчасти земледельческих культов и богатую мифологическую топику, в частности мотив драконоборчества. Ортодоксальная христианская житийная литература говорит о Г. Как о современнике римского императора Диоклетиана (284-305), уроженце восточной Малой Азии (Каппадокии) или сопредельных ливанско-палестинских земель, принадлежавшем к местной знати и дослужившемся до высокого военного чина. Во время гонения на христиан его пытались принудить истязаниями к отречению от веры и в конце концов отрубили ему голову.

Это ставит Г. В один ряд с другими христ. Мучениками из военного сословия (Дмитрий Солунский, Фёдор Стратилат, Фёдор Тирон, Маврикий и др.), которые после превращения христианства в государственную религию стали рассматриваться как небесные покровители «христолюбивого воинства» и восприниматься как идеальные воины (хотя их подвиг связан с мужеством не на поле брани, а перед лицом палача). Черты блестящего аристократа («комита») сделали Г. Образцом сословной чести. В Византии - для военной знати, в славянских землях - для князей, в Зап. Европе - для рыцарей. Иные мотивы акцентируются народным почитанием Г., вышедшим за пределы христианского круга (визант. Легенда повествует о грозном чуде, научившем арабских завоевателей с почтением относиться к Г.).

Г. Выступает как олицетворение животворящей весны («Зелени Юрай» хорватской обрядности), в связи с чем мусульманские легенды особо подчёркивают его троекратное умирание и оживание во время пыток. Мотив жизни в смерти, символизирующий христианскую мистику мученичества, но апеллирующий и к мифологической образности крестьянских поверий, не чужд и византийской иконографии, изображавшей Г. Стоящим на молитве с собственной отрубленной головой в руках (как на иконе, хранящейся в Историческом музее в Москве). Этот же мотив стал причиной смешения в мусульм. Странах Г. (Джирджиса) с Хадиром (значение этого имени - «зелёный» - сопоставимо с фольклорным эпитетом Г.) и Илйасом. Весенний праздник Г. - 23 апреля отмечался в восточноевропейском и ближневосточном ареалах как сезонный рубеж скотоводческого календаря.

В этот день впервые выгоняли скот на пастбища, закалывали первого весеннего ягнёнка, пели особые песни (ср. Костромскую песню. «Мы вокруг поля ходили, Егорья окликали. Егорий ты наш храбрый..., ты спаси нашу скотину в поле и за полем, в лесу и за лесом, под светлым месяцем, под красным солнышком, от волка хищного, от медведя лютого, от зверя лукавого»). Ритуальный выгон коней султана на пастбище назначался на этот день дворцовым укладом османской Турции. По-видимому, славянские народы перенесли на Г. Некоторые черты весенних божеств плодородия вроде Ярилы и Яровита, с чем, возможно, связаны народные варианты его имени типа Юрий, Юры, Юр (укр.), Еры (белорус.). Русский крестьянин называл Г. «загонщиком скота» и даже «скотным богом».

Впрочем как покровитель скотовода Г. Выступает уже в визант. Легенде о чудесном умножении скота Феописта. Эта линия почитания Г. Перекрещивалась с воинской, княжески-рыцарской линией на мотиве особой связи Г. С конями (в подвиге драконоборчества он обычно изображается как всадник). Охраняя скотину и людей от волков, Г. Оказывается в славянских поверьях повелителем волков, которые иногда именуются его «псами». Он отвращает от человека и домашних животных также змей, что связано с его ролью змееборца (драконоборца). Легенда приписала ему умерщвление хтонического чудовища, этот популярнейший подвиг богов-демиургов (напр., Мардука, Ра, Аполлона, Индры, отчасти Яхве) и героев (напр., Гильгамеша, Беллерофонта, Персея, Ясона, Сигурда и др.).

Повествуется, что возле некоего языческого города (локализуемого иногда в Ливане, иногда в Ливии или в др. Местах) было болото, в котором поселился змей-людоед. Как всегда в таких случаях, ему выдавали на съедение юношей и девиц, пока черёд или жребий не дошёл до дочери правителя города (мотив Андромеды). Когда она в слезах ожидает гибели, Г., проезжающий мимо и направляющийся к воде, чтобы напоить коня, узнаёт, что происходит, и ждёт змея. Самый поединок переосмыслен. По молитве Г. Обессилевший и укрощённый змей (дракон) сам падает к ногам святого, и девица ведёт его в город на поводке, «как послушнейшего пса» (выражение из «Золотой легенды» итал. Агиографа Иакова Ворагинского, 13 в.). Увидев это зрелище, все горожане во главе с правителем готовы выслушать проповедь Г.

И принять крещение. Г. Сражает змея мечом и возвращает дочь отцу. Этот рассказ, в котором Г. Выступает одновременно как богатырь, как проповедник истинной веры и как рыцарственный заступник обречённой невинности, известен уже в низовой, полуофициальной византийской агиографии. Особой популярностью эпизод драконоборчества пользовался со времён крестовых походов в Зап. Европе, где он воспринимался как сакральное увенчание и оправдание всего комплекса куртуазной культуры. Крестоносцы, побывавшие в местах легендарной родины Г., разносили его славу на Западе, рассказывая о том, что во время штурма Иерусалима в 1099 он участвовал в сражении, явившись как рыцарь с красным крестом на белом плаще (т. Н. Крест св. Г., в Англии с 14 в.

Г. Считается св. Патроном Англии). «Приключение» битвы со змеем, бесстрашно принятое на себя ради защиты дамы, вносило в религиозно-назидательную литературу и живопись дух рыцарского романа. Эта специфическая окраска легенды о Г. Приобрела особое значение на исходе западного средневековья, когда приходящий в упадок институт рыцарства делается предметом нарочитого культивирования (созданный именно с этой целью ок. 1348 англ. Орден Подвязки был поставлен под особое покровительство Г.). Тема драконоборчества вытесняет все другие мотивы иконографии Г., ложится в основу многочисленных произведений искусства. Интересное исключение представляют русские духовные стихи о «Егории Храбром», игнорирующие эту тему. В них Г. Оказывается сыном царицы Софии Премудрой, царствующей «во граде Иерусалиме», «на Святой Руси», его облик наделён сказочными чертами («Голова у Егория вся жемчужная, по всем Егорие часты звезды»).

От «царища Демьянища», т. Е. Диоклетиана, он терпит за веру заточение в подземной темнице в продолжение 30 лет (как это заточение «во глубок погреб», так и 30-летнее сидение богатыря - постоянные мотивы былин), затем чудесно выходит на свет и идёт по русской земле для утверждения на ней христианства. Трёх своих сестёр, коснеющих в язычестве, он видит заросшими коростой и волосами дикими пастушками волчьей стаи. От воды крещения короста с них спадает, а волки, как и змеи, отходят под упорядочивающую власть Г. Всё кончается богатырским поединком Г. С «царищем Демьянищем» и искоренением на Руси (выступающей как эквивалент эйкумены) «басурманства». С 14 в. Изображение всадника на коне становится эмблемой Москвы (затем входит в герб г.

Москвы, а позже - в состав государственного герба Российской империи). В 1769 в России был учреждён военный орден св. Великомученика и победоносца Георгия, в 1913 военный Георгиевский крест.Среди литературных разработок легенды о Г. Отметим три произведения рус. Литературы 20 в. За поэмой («кантатой») М. Кузмина «Св. Георгий» стоит религиеведение конца 19 - нач. 20 вв., искавшее в христ. Апокрифах топику языческих мифов (царевна сама отождествляет или сравнивает себя с Корой-Персефоной, Пасифаей, Андромедой и Семелой, у Г. Оказываются «Персеев конь» и «Гермесов петаз»), а также психоанализ, постулирующий для мотива драконоборчества эротический смысл. Фоном служит крайняя перенасыщенность каждой строки культурно-историческими ассоциациями.

Напротив, стихотворение Б. Пастернака «Сказка» освобождает мотив змееборчества от всего груза археологической и мифологической учёности, от всех случайных подробностей (вплоть до имени самого героя), сводя его к наиболее простым и «вечным» компонентам (жалость к женщине, полнота жизни и надежды перед лицом смертельной опасности). Наконец прозаическая «Повесть о Светомире царевиче» Вяч. Иванова (неоконч.) использует не общеизвестную тему битвы со змеем, но мотивы русских духовных стихов (дикие сестры Г., его таинственная власть над волками и т. П.), стремясь извлечь из них архетипы славянской традиции, с оглядкой на византийское влияние. Лит. Кирпичников А. И., Св. Георгий и Егорий Храбрый. Исследование литературной истории христианской легенды, СПБ.

1879. Веселовский А. Н., Разыскания в области русских духовных стихов, [r] 2- Св. Георгий в легенде, песне и обряде, СПБ. 1880 («Сборник отделения русского языка и словесности АН», т. 21, № 2). Рыстенко А. В., Легенда о св. Георгии и драконе в византийской и славянорусской литературах, •Записки императорского Новороссийского университета», 1909, т. 112. Костов С., Изображението на св. Георги в българския народен накит, «Сборник в честь на проф. Л. Милетича», София, 1912. Алпатов М. В., Образ Георгия воина в искусстве Византии и Древней Руси, «Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы», 1956. Т. 12. Иванов В. В., Топоров В. Н., Исследования в области славянских древностей, М., 1974. Кrumbachеr К, Der heilige Georg in der griechischen Überlieferung, Munch., 1911.С.

С. Аееринцев. Наиболее значительные из произведений западноевропейской пластики 14-16 вв. На сюжет «битва Г. С драконом» - скульптурные группы М. И Д. Коложвари и Б. Нотке, рельеф М. Коломба. Донателло создал статую Г. В живописи к сцене битвы Г. С драконом обращались П. Уччелло, А. Мантенья, В. Карпаччо, М. Шонгауэр, А. Дюрер, Л. Кранах Старший, Рафаэль, А. Альтдорфер и др. Чрезвычайной популярностью пользовался святой в русской иконописи. Многочисленные иконы (особенно новгородские 12-16 вв.) изображают «Чудо Г. О змие». Распространены были также иконы «Г. В житии». Столь же популярен был святой и в Грузии (см. Гиорги), считавшийся покровителем страны (фреска конца 12 - нач. 13 вв. В храме монастыря Кинцвиси, многочисленные произведения чеканки по металлу).(Источник.

«Мифы народов мира».).