Пчела

Отражения образа П. В мифологических представлениях известны уже в эпоху неолита (изображения в Чатал-Хююке в Южной Турции) и, видимо, связаны с развитием примитивного пчеловодства, прежде всего в ареале Малой Азии, Кавказа, Ближнего Востока, Египта (существовали и другие изолированные очаги пчеловодства, ср. Свидетельство Д. Де Ланды в «Сообщении о делах в Юкатане»). С П. Связан один из важных вариантов мотива плодородия - «открытие» весны. В русских веснянках П. Появляется в тех же контекстах («. Ты замкни зимоньку..., отомкни летечко..., лето хлебородное»), что и другие символы весны - жаворонок, кулик, Мати Пречистая. Но П. Иногда выступает как орудие бога, способствующего пробуждению (вызыванию) божества плодородия.

В хеттском мифе божество плодородия Телепинус исчезает и погибают растения, животные, люди и боги, всё застилает облако (пчелиного) роя. Мать богов Хан-наханна посылает на поиски Телепинуса П., которая находит и жалит его. Бог приходит в неистовство. Его гнев умеряет особыми обрядами богиня Камрусепа (букв. «дух пчелиного роя», соответствует хатти Каттах-цифури, «царица богиня»). Когда гнев Телепинуса стихает, облако (пчелиного) роя исчезает. Свидетельство о связи П. С образом мирового дерева сохранилось и в русской обрядовой традиции [«Вырастало деревце да кипарисовое. Как в этом деревце да три угодьица. По вершине деревца да соловей песни поёт, посередь-то деревца да пчёлы яры (ср. Ярость Телепинуса и связь с П.

Ярилы) гнезда вьют»]. Согласно скандинавскому мифу, живительным священным мёдом пропитано древо Иггдрасиль. В ряде традиций существует связь П. С дубом, выступающим и как мировое дерево, и как дерево громовержца. Ср. Басню Федра (II 13) о пчелиных сотах на высоком дубу или гимн Каллимаха к Артемиде, связанной с П., где говорится о выстреле в улей и затем в дуб (выстрел или громкий звук связывается с обузданием дикого роя П.). В русской традиции устойчив мотив появления П. На Руси из заморской стороны. Бог посылает Зосиму и Савватия принести «божью работницу» (или Свиридина и Свиридину, т. Е. Самца и самку П.) на Русь из земли Египетской (из горы, из пещеры в стране идольской или, наоборот, райской). В свою очередь архангел Гавриил поднимает всю «пчелиную силу» и велит ей лететь на Русь.

Согласно заговорам, переносу П. На Русь покровительствуют Спас и богородица, находящиеся на камне алатырь. Это подкрепляется наличием на Руси пчелиного праздника - 17 апреля, дня Зосимы, чей образ представляет собой одно из переживаний языческой эпохи с её культом пчелиного бога, подлинное имя которого было утрачено (зосимою назывался улей с иконой Зосимы и Савватия, соловецких угодников). В качестве литовского эквивалента Зосимы выступает Бубилас. В ряде русских текстов (песен, заговоров) с П. Связываются Егорий и Илья (которые так или иначе являются трансформациями громовержца), а также огонь и вода, стихии-орудия громовержца. Подобная связь П. (с громовержцем Юпитером) обнаруживается и в римской традиции (Verg.

Georg. IV). Ср. Потопление первого роя П. В воде, рождение П. Из воды, от водяного (ср. Историю аркадского пастуха Аристея, сына водяной нимфы Кирены и внука реки Пенея или - по другой версии - Урана и Геи, отождествлявшегося с Зевсом или Аполлоном и ведавшего охраной П.), жертвоприношение П. Водяному и т. П. (ср. П., носящих Деметре чистую воду из святого источника), мотив зажигания П. Монастыря с последующим заливанием пожара (ср. Представление румын о том, что пожар, возникший от молнии Ильи, можно потушить только водой, смешанной с мёдом, или самим мёдом, освящённым в Ильин день).П. Участвует в космогонических мифах и преданиях, выступая на стороне бога и против злого духа. В богомильской бинарной легенде сочетаются мотивы П., стрелы, свадьбы солнца на фоне поединка бога и дьявола.

В одной румынской космогонической легенде П. Частично поражает сатана (отчего у П. На теле есть тонкий разрез). Но чаще именно П. Жалит противника бога. Сниженный вариант этого мотива представлен в животной сказке, например о козе лупленой, которая забралась в избу, выжив из неё зайца, и никого туда не пускала, пока её не ужалила П. (Афанасьев, № 62). Для этой схемы возможно предположение о том, что громовержец с помощью П. Вызывал животное (козу), воплощающее плодородие. В этом случае получает объяснение непосредственное предшествование пчелиного праздника первому весеннему празднику плодородия (Егорьев день, ярильский праздник и т. П.). Косвенной отсылкой к персонажам «основного» мифа можно считать широко распространённую связь П.

Именно с богоматерью как женой бога (или его матерью). Так, у адыгов имя древнего божества П. Неизвестно, но покровительницей П. Считается Мерем (ср. В христианской традиции. Согласно святой Бригитте, дева Мария говорила. «Я воистину была ульем, когда самая священная пчела - сын божий - поселилась в моём чреве»), у абхазов - Анана-Гунда, у осетин - Анигал. Покровителем П. Является и мужской персонаж, типологически продолжающий образ бога, мужа женского персонажа из «основного» мифа (Джарг у сванов, Джеге у мегрелов). В некоторых традициях как предпочтительная оформляется связь П. С божествами плодородия из класса Великих матерей (или богинь-матерей). Вплоть до эллинистической эпохи в Малой Азии жрецов Кибелы, сходной с богиней-матерью, называли «П.».

Пчелиная тема определяет многие черты устройства и организации древнего святилища Артемиды в Эфесе. Сама Артемида рассматривалась как образ священной П., её культовым животным считалась П., жрицы святилища назывались пчелами (μέλισσαι, собств. «медуницы»), жрецы-евнухи - трутнями, П. Назывались и жрицы Деметры, Персефоны, Великой матери (возможно. Реи как дочери Урана и Геи, жены Кроноса и всех Кронидов). В богатом мёдом Эпидамне особенно почитали родоначальницу П. Нимфу Мелиссу. П. Была символом «медовых» Индры, Вишну и Кришны. Известен образ Кришны в виде П., вьющейся над головой Вишну. Тетива лука бога любви Камы представляла собой нить с нанизанными на неё П. В раннехристианском искусстве катакомб П. Символизировала восставшего из смерти Христа, бессмертие.

Вместе с тем П. Была и образом царской мощи (например, в Египте), особой витальной силы - маны, царской мудрости, накопляемой подобно тому, как П. Собирают нектар (ср. «Пчела» как типовое начало средневековых сборников нравоучительного характера). Идеальное устройство общества в его монархическом варианте, которое нередко соотносили с пчелиным ульем, противопоставлялось муравейнику как образу демократически-уравнительного общежития. Высокая степень «организованности» П. И мёда (особенно сотового), олицетворяющих начало высшей мудрости, делает П. И мёд универсальными символами поэтического слова, шире - самой поэзии (ср. Мёд поэзии). В древнегреческой и римской традиции поэты нередко сравнивают себя с П. (Ср. В поэзии эпохи Возрождения ронсаровское.

«Je ressemble а 1'Abeille», в русской поэзии возобновленное Вяч. Ивановым и О. Э. Мандельштамом. «Чтобы, как пчёлы, лирники слепые /Нам подарили ионийский мёд...».) Однако другая мотивировка, основанная на связи П. И мёда со сферой смерти (ср. Посвящение мёда хтоническому божеству Гекате и медовых лепёшек богине-матери - матери-земле. Ср. Обычаи приглашать П. На похороны, драпировать улей трауром и употреблять мёд для ритуальных возлияний на могилах), отсылает к мифологеме поэта, спускающегося в царство мёртвых, к смерти ради обретения высшей творческой силы - новой жизни, бессмертия («Возьми ж на радость дикий мой подарок /Невзрачное сухое ожерелье/ Из мёртвых пчёл, мёд превративших в солнце» - О. Э. Мандельштам).

Мёд и медовые напитки - нектар, амброзия составляют пищу бессмертных богов Олимпа, ими вскормлены Дионис и Гермес, акридами и диким мёдом питался в пустыне Иоанн Предтеча. По библейскому описанию, в земле обетованной «течёт» молоко и мёд (Исх. 3, 8). В «Атхарваведе» духовное познание уподобляется производству мёда пчёлами. Подобная же символика прослеживается в обрядах инициации (ср. В митраизме омывание посвящаемыми своих рук мёдом. Обычай обмазывать тело умершего мёдом, ср. Описание Геродотом вавилонского обычая хоронить в мёде мёртвых. Близкий обычай, вероятно, стоит за мифом о Главке, утонувшем в бочке с мёдом). Ряд положительных символических смыслов связывается с пчелиным ульем. Красноречие, трудолюбие, порядок, бережливость, мудрость.

Пчелиная матка обычно выступает как символ верховной власти, плодородия, богини-матери (эмблема девы Марии). В геральдике особенно часты образы П. И цветка, пчелиной матки, пчелиного роя, П. И мёда и т. П. С П. Связано огромное количество мифологических и сказочных мотивов. Один из них - происхождение П. Из тела мёртвого животного (В 713), основанный на том, что П. Действительно охотно устраивают себе улей в трупах скота, в скелетах. Именно этот мотив предполагается загадкой Самсона («из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое» - Суд. XIV 14), основанной на эпизоде, когда Самсон обнаружил в трупе убитого им незадолго льва рой пчёл и мёд, взял мёд и накормил им домашних (XIV 6-10). Иногда развивается мотив о происхождении П.

Из слез или слезы, упавшей из глаз распинаемого Христа (в одной бретонской сказке), или из слез солнечного бога Ра (в египетской версии мифа). Нередко П. Даются человеку в готовом виде культурным героем (как, напр., у южноамериканских индейцев кайнганг). К числу распространённых относятся сказочные мотивы П. - «божьей помощницы» (В 482), П. - «божьей лазутчицы» (А 33), П. - как души умершего или образа реинкарнации (Е 734. Е 715.3.1. Е 616.1). Во многих традициях П. По ряду признаков объединяют с людьми. О П. Говорят, что она «умерла» (а не «сдохла»). С П. Здороваются, на пасху их поздравляют. Объявление П. Важных фактов (о смерти, каких-либо тайн и т. П.) - характерная черта «пчелиных» обрядов. П. Обычно являются (и в Африке, и в Австралии) тотемными животными (нуэр объединяют П.

И питонов в один тип тотемов из-за сходства окраски тела). С П. Связана широчайшая сфера табуирования - от табуированных названий, число которых иногда очень значительно, включая особые запреты (например, на покупку пчёл в пятницу или даже вообще на покупку. Их приручают, П. Делятся или владеют сообща. Ср. Белорус. Сябрына как своеобразную форму духовного родства на почве совместного владения пчелиным роем) и до особой «магической» технологии пчеловодства, сохраняемой иногда в самой глубокой тайне.Лит. Афанасьев А. Н., Поэтические воззрения славян на природу, т. 1-3, М., 1865-69. Павлевский Т., Народные поверья и заговоры, относящиеся к пчеловодству, в кн. Кубанский сборник, т. 5, Екатеринодар, 1899. Роракидзе А., К вопросу о пчеловодстве в Грузии, в сб.

Краткие сообщения Института этнографии, т. 8, М., 1949. Бендукидзе Н. А., Хеттский миф о Телепину и его сванские параллели, в кн. Вопросы древней истории. Кавказско-ближневосточный сборник, т. 4, Тбилиси, 1973. Сумцов Н. Ф., Из сказаний о пчёлах, в сб. Этнографическое обозрение, кн. 17, М., 1893. Иванов В. В., Топоров В. Н., Славянские языковые моделирующие семиотические системы, М., 1965. Топоров В. Н., К объяснению некоторых славянских слов мифологического характера в связи с возможными древними ближневосточными параллелями, в сб. Славянское и балканское языкознание, в. 1, М., 1975. Иванов В. В., Чатал-Гююк и Балканы. Проблемы этнических связей и культурных контактов, в кн. Balcanika. Лингвистические исследования, М., 1979;Clock J. P., Die Symboltk der Bienen und ihrer Produkte in Sage, Dichtung, Kultus, Kunst und Bräuchen der Völker, Halb., 1891.

Gauthøot R., Les noms de 1'abeille et de la ruche en indoeuropean et en finno-ougrois, Mémoires de la Société de Linguistique de Paris», 1910, t. 16. Sharp W., Winged Destiny, N. Y. 1910;Beck B. F., Bee venom therapy, N. Y., 1935. Raneome Н. М., The Sacred bee in ancient times and folklore, L., 1937. Fife A. E„ The concept of the sacredness of bees, honey and wax in Christian popular tradition, Stanford, 1939;Pi card Ch„ L'Ephesia, les Amazonea et les abeilles, «Revue des études anciennes», t, 42, Bordeaux - P., 1940. Вamet R. D., Ancient oriental influences on archaic Greece, .