Александр Куприн - Молох

Действие повести происходит на сталелитейном заводе в конце XIX — началеXX веков.Заводской гудок протяжно ревел, возвещая начало рабочего дня. Мутный рассвет дождливогоавгустовского дня придавал ему оттенок тоски и угрозы. Гудок застал инженера Андрея ИльичаБоброва за чаем. В последнее время Андрей Ильич сильно страдал бессонницей. Причиной этомубыла давняя привычка к морфию, с которой Бобров недавно начал упорную борьбу. Из окнаАндрею Ильичу было видно небольшое квадратное озеро, окружённое лохматыми ветлами. Всё было серои блекло. В семь часов, надев на себя клеенчатый плащ с капюшоном, Бобров вышелиз дому. Как всегда, он чувствовал себя нехорошо по утрам, но хуже всего на негодействовал тот душевный разлад, который он примечал в себе с недавнего времени.

Бобровне мог смотреть на жизнь с практической точки зрения, как его товарищи-инженеры.С каждым днём в нём нарастало отвращение, почти ужас, к службе на заводе. Инженерноедело не удовлетворяло его, и, если бы не желание матери, он оставил бы институтещё на третьем курсе. Бобров сравнивал себя с человеком, с которого живьём содраликожу.Наружность у Боброва была неяркая. Он был невысок ростом и довольно худ. Прежде всегобросался в глаза большой белый лоб. Густые, неровные брови сходились у переносья, придаваяего тёмным глазам строгое выражение. Губы у Андрея Ильича были тонкие, но не злые,и немного несимметричные. Усы и борода маленькие, жидкие, белесоватые. Прелесть егонекрасивого лица заключалась в улыбке. Когда Бобров смеялся, его лицо делалосьпривлекательным.Бобров взобрался на пригорок, и ему открылась панорама завода.

Это был настоящий город,весь пропитанный запахом серы и железного угара, оглушаемый вечно несмолкающим грохотом.Тысячи людей суетились здесь, точно муравьи на муравейнике. Это была страшнаяи захватывающая картина. Глядя на тяжёлый труд рабочих, Бобров сам как будто быиспытывал часть их физических страданий, и ему становилось стыдно за своё благополучие.Андрей Ильич стоял возле сварочной печи, когда к нему подошёл один из сослуживцев —Станислав Ксаверьевич Свежевский. Этот человек с всегда немного согнутой фигурой, вечнозаискивающий перед кем-то и распускающий сплетни, очень не нравился Боброву.Свежевский сообщил, что к ним на завод приедет один из членов правления, миллионерВасилий Терентьевич Квашин для закладки новой доменной печи.

Квашин был огромным, толстымчеловеком с рыжими волосами, известным любителем вкусной еды и красивых женщин.По Санкт-Петербургу о нём ходили пикантные истории.Вернувшись с завода и наскоро пообедав, Бобров приказал своему кучеру Митрофану оседлатьФарватера, и отправился с визитом к Зиненкам. Семья Зиненок, живущая в Шепетовскойэкономии, состояла из отца, матери и пятерых дочерей. Отец заведовал складом на заводеи находился под башмаком у своей жены Анны Афанасьевны. Каждой из дочерей в семьебыло отведено своё амплуа. Старшая, Мака, девица с рыбьим профилем, пользовалась репутациейангела. Бета считалась умницей, носила пенсне, и даже как-то хотела поступить на курсы.Третья дочь, Шурочка, избрала специальностью игру в дурачки со всеми холостыми инженерампо очереди.

Нина считалась в семье общей любимицей, избалованным, но прелестным ребёнком.Она была совершенно не похожа на сестёр с их массивными фигурами и грубоватыми,вульгарными лицами. Неизвестно, откуда у Нины взялась эта нежная, хрупкая фигурка, почтиаристократические руки, хорошенькое смугловатое личико, маленькие ушки и тонкие пышные волосы.Родители возлагали на неё большие надежды, и поэтому её было позволено гораздо больше, чемеё сёстрам. Младшей, Кассе, исполнилось только четырнадцать лет, но она далеко превзошласестёр пышностью форм, и её фигура вызывала пристальные взоры заводской молодёжи.Это разделение семейных прелестей было известно всем. С утра до вечера в доме Зиненоктолклись инженеры и студенты-практиканты, но Боброва там недолюбливали.

Мещанские вкусымадам Зиненко оскорблялись поведением Андрея Ильича. Бобров чувствовал эту глухую вражду,но всё равно продолжал бывать у Зиненок. Причиной тому была Нина. Андрей Ильич не знал,любил ли он её. Когда он не видел Нину несколько дней, то начинал скучать по ней,но стоило ему побывать у Зиненок три вечера подряд, как его начинало томить их общество,их неизменные шаблонные разговоры. В душе Боброва чередовалась тоска по Нинес отвращением к скуке и манерности её семьи.В этот вечер Боброву удалось остаться наедине с Ниной на балконе. Тёплый вечер, лунаи присутствие Нины подействовали на него, он всё больше склонялся к мысли о женитьбеи был уверен, что Нина разделяет его чувства. В гостиной разговор шёл о Квашине.

АннаАфанастевна говорила, что завтра поведёт своих девочек на вокзал, где состоитсяторжественная встреча. Говорили, что у Квашина триста тысяч годового дохода, и эта цифраточно наэлектризовала всё общество. Сердце Боброва похолодело и сжалось. Он тихонькоотыскал шляпу и вышел на крыльцо. Его ухода так никто и не заметил.У себя дома Бобров застал своего хорошего друга, доктора Гольдберга. Он искренне любилэтого кроткого еврея за его разносторонний ум и страсть к спорам отвлеченногосвойства. Такой спор начался и теперь. Бобров считал свой труд бесполезным, бесцельным.Гольдберг, возражая, говорил, что своим трудом инженер двигает вперёд прогресс.— Не говорите мне о пользе. — закричал Бобров. — Каждый рабочий отдаётпредпринимателю три месяца своей жизни в год, неделю — в месяц или шесть часов в день.Двое суток работы всего завода пожирают целого человека.

Медные господа, Молох и Дагон,покраснели бы от стыда и от обиды перед теми цифрами, что я сейчас привёл.Эта своеобразная математика поразила не только Гольдберга, но и самого Боброва. АндрейИльич распахнул окно, и Гольдберг увидел завод, над которым стояло огромное красноеколеблющееся зарево. Электрические огни примешивали к пурпурному свету раскалённого железасвой голубоватый мертвенный отблеск. Несмолкаемый лязг и грохот нёсся оттуда.— Вот он — Молох, требующий тёплой человеческой крови. — кричал Бобров, простираяв окно свою тонкую руку. Охваченный жалостью и страхом, доктор Гольдберг уложил Бобровав постель, и долго сидел возле него, гладя его по голове и говоря ласковые,успокоительные слова.На другой день состоялась торжественная встреча Василия Терентьевича Квашина на станцииИванково.

Уже к одиннадцати часам туда съехалось всё заводское правление во главес директором, Сергеем Валерьяновичем Шелковниковым. Немногие знали, что Шелковников былдиректором только на бумаге. В действительности всеми делами ворочал бельгийский инженерАндреа, полуполяк, полушвед по национальности. Присутствовало здесь и семейство Зиненок. Привиде их Андрей Ильич испыталь одновременно два смутных чувства. С одной стороны, ему сталостыдно за бестактный приезд этого семейства. С другой стороны, он обрадовался, увидевНину. В его больной, издёрганной душе вдруг зажглось нестерпимое желание нежной девическойлюбви, жажда успокоительной женской ласки.Бобров искал случая подойти к Нине, но она всё время была занята. Случай этот представился,когда все вышли на платформу.

На несколько минут Андрей Ильич остался наедине с Ниной,но признаться ей в своих чувствах снова не смог. Его смущала двойственностьв характере Нины, когда из нежной, утончённой девушки она вдруг превращаласьв провинциальную барышню с шаблонным набором фраз. Нина говорила, что она продукт тойсреды, в которой выросла и сознаёт свою обыденность, но не может с ней боротьсяи сознаёт её тяжесть только во время общения с Бобровым, потому что никогдане встречала такого человека, как он. Ей казалось, что она говорит искренне.Под влиянием момента Нина чувствовала потребность говорить Боброву приятное.Едва Андрей Ильич набрался мужества, чтобы произнести признание, как из-за поворотажелезной дороги выскочил курьерский поезд.

Квашин был одним из акционеров N-ской железнойдороги и ездил в собственном вагоне. Из окна вагона Квашин заметил Нину и сразу жезаинтересовался ею. Выслушав короткий доклад, Квашин вышел из вагона на застеклённуюплощадку. Он стоял за стеклянной стеной, похожий на японского идола грубой работы.Встречающие смотрели на Квашина с подобострастием, почти с испугом. Заглянув в лицоНины, Бобров с горечью заметил на нём ту же улыбку и тот же тревожный страх дикаря,взирающего на своего идола.Закладка новой домны и молебен состоялись через четыре дня после приезда Квашина.На молебне присутствовали почти три тысячи рабочих. Что-то стихийное, могучееи в то же время детское, трогательное почудилось Боброву в этой общей молитве серойогромной массы.

Завтра рабочие примутся за свой тяжкий труд. Кому-то из них ужепредначертано судьбой поплатиться на этом труде жизнью. И не об этом ли думают онитеперь, отвешивая низкие поклоны. От этих мыслей по спине и затылку Андрея Ильичапробегала холодная волна нервного возбуждения.После молебна акционеров провели по заводу, показывая по очереди все цеха. В конце всесобрались в отделении паровых котлов. Это было «сердце завода». Шелковников повёл гостейна торжественный обед, а Бобров остался около паровых котлов. Стоя на краю глубокойкаменной ямы, он смотрел на тяжёлую работу кочегаров. Боброву казалось, что они кормятненасытное, прожорливое чудище. К нему подошёл доктор Гольдберг. Бобров рассказал ему,как легко можно уничтожить этого Молоха, достаточно только как следует раскалить котёл,а потом пустить в него холодную воду.

Бобров шутил, но голос его был странно серьёзен,а глаза смотрели сурово и печально. На обед Андрей Ильич не пошёл — он терпетьне мог «инженерных обедов».Злые языки начали звонить. Никто не сомневался в настоящей причине внезапного сближенияКвашина с семейством Зиненок. Квашин ежедневно проводил у них вечера, а по утрамприглашал барышень к себе на завтрак. Относительно всех пятерых девиц, Квашин вёл себякак холостой и весёлый дядюшка, исполняя все их капризы и осыпая дорогими подарками.Постоянным гостем в доме Зиненок сделался Свежевский. Его никто не звал, он явился сами сразу сумел стать необходимым для всех членов семьи. Чутьё подсказывало ему,что обстоятельства складываются весьма удобно для его будущей карьеры.

Квашин же молчатерпел Свежевского в своём присутствии. Всё это стало известно Боброву, но его волновалолишь то, что сплетня может задеть грязным хвостом и Нину. Ревность была чужда доверчивойнатуре Андрея Ильича.Все эти дни Бобров вспоминал разговор на вокзале. Его неудержимо тянуло к Зиненкам,но стесняло присутствие Квашина, и Андрей Ильич с нетерпением ждал его отъезда. Однако,случай помог ему увидеться с Ниной до отъезда Квашина. Это произошло в воскресенье черездва дня после торжества во время прогулки верхом. Нина ехала на английской кобыле,подаренной Квашиным, сопровождал её Свежевский. Нина пригласила Боброва на шикарный пикник,который Квашин устраивал для неё в среду в Бешеной балке. Бобров не хотел ехать,но Нина настояла на этом.

Прощаясь с ней, Андрей Ильич чувствовал через перчатку теплоеё руки, а тёмные глаза Нины смотрели влюблено.На пикник было приглашено до девяноста человек. Все они собрались на платформежелезнодорожной станции. Первым сюрпризом Квашина оказался экстренный поезд, обильно украшенныйцветами. Он должен был отвезти участников пикника на 303-ю версту, откуда до Бешеной балкиоставалось пройти не более пятисот шагов. Ещё с утра на вокзале начали собираться жёны,сёстры и матери рабочих. На расспросы станционного начальства они отвечали,что им нужно «рыжего и толстого начальника». Едва появился Василий Терентьевич, оникинулись к нему с просьбой утеплить их бараки и поставить печи для приготовленияеды. Квашин уверенно пообещал исполнить их просьбу как можно быстрее, а потом сказалвполголоса Шелковникову:— Вы распорядитесь, чтобы завтра сложили около бараков воза два кирпича.

Это их надолгоутешит. Пусть любуются.Поведение Нины смутило Андрея Ильича. Он с волнением ждал на станции её приездаи верил в своё близкое счастье, но Нина даже не взглянула на него. Когда же АндрейИльич подошёл, чтобы помочь Нине выйти из коляски, она быстро и легко выскочила из экипажас другой стороны. По лицу Анны Афанасьевны Бобров понял, что она не одобряетих отношений. Тем не менее, Бобров решил поехать на пикник и добиться от Ниныответа.Окружённая лесом площадка для пикника была усыпана мелким песком. На одном её концестоял восьмигранный павильон, украшенный флагами и зеленью, на другом — крытая эстрададля музыкантов. В павильоне были накрыты столы. Две недели назад эта площадкапредставляла собой косогор, усеянный редкими кустами.

Как только приглашённые показалисьна площадке, оркестр заиграл марш, а потом вальс. Начались танцы. Бобров не любилтанцевать, но всё же решил пригласить Нину на кадриль, чтобы во время танца объяснитьсяс ней, но оказалось, что все танцы у Нины расписаны. Давно знакомая, тупаяи равнодушная тоска овладела Бобровым. Размеренные звуки музыки отзывались головной болью.Но он ещё не потерял надежды.Когда стало смеркаться, вокруг павильона зажгли длинные цепи из разноцветных китайскихфонариков, а с обоих концов площадки вспыхнули ослепительным голубоватым светом дваэлектрических прожектора. Бал всё длился. Бобров сумел остаться с Ниной наедине только околодевяти часов вечера. Он решил во что бы то не стало заставить её объясниться.Сначала Нина пыталась избежать разговора, но потом призналась, что это воля её матери.Тут же явилась Анн Афанасьевна и увела дочь за руку, по дороге приказываяей пригласить на танец Квашина.

Точно в далёком сером тумане видел Бобров, как Нинавыполняла материнский приказ.Гремя стульями, общество садилось за столы, но Бобров продолжал стоять там, где оставилаего Нина. Слёз не было, но что-то жгучее щипало глаза, и в горле стоял сухойи колючий клубок. Боброва нашёл доктор Гольдберг и увлёк его за стол. Соседом Бобровас другой стороны оказался Андреа. Он был пьян. Только полгода спустя стало известно,что этот трудолюбивый, талантливый человек, эрудированный и говорящий на всехевропейских языках, каждый вечер напивался в одиночестве до потери сознания. Бобров тожерешил выпить коньяку, надеясь, что от этого ему станет легче. Но вино не оказывалона него никакого действия. Наоборот, ему становилось ещё тоскливее.Между тем из-за стола поднялся Квашин с бокалом шампанского в руке и произнёснапыщенную речь, после которой все кричали ему «Ура!».

Потом началась какая-то оргиякрасноречия. Некоторые тосты были двусмысленны и игриво неприличны. Вдруг опять поднялсяКвашин и объявил о помолвке Нины и Свежевского. Андреа, услышавший рядом с собоймучительный стон, обернулся и увидел бледное лицо Боброва, искажённое внутренним страданием.Андре уверенно поднялся и произнёс ироничный тост, в котором поздравил Свежевскогос назначением на пост управляющего делами правления общества. Это назначение было свадебнымподарком для молодых от Квашина. Андре пожелал жениху удачи на новом поприщев Петербурге.Речь его была прервана громким лошадиным топотом. Из чащи вынырнул человек с перекошеннымот ужаса лицом. Это был десятник, он сообщил, что на заводе беспорядки. Началась паникаи давка.

Кто-то погасил электрические фонари, и это ещё больше усилило общее смятение.Бледный полусвет занимающегося дня придавал этой картине страшный, почти фантастическийхарактер. Бобров никак не мог найти Митрофана. Вдруг над толпой загорелся яркий факел, людистремительно расступились, и по образовавшейся дороге поехал на своей тройке серыхлошадей Квашин. На мгновение Боброву показалось, что это едет вовсе не Квашин,а какое-то окрававленное, уродливое и грозное божество, похожее на идола восточныхкультов. Бобров задрожал от бессильного бешенства. Обернувшись, Андрей Ильич обнаружил,что стоит возле своей пролётки. Он сел в неё и велел Митрофану гнать на завод.На горизонте огромное зарево отражалось в ползущих по небу тучах.

Бобров смотрелна него, и торжествующее злорадство шевелилось в нём. Дерзкий тост Андре открыл ему глазана всё. И на холодную сдержанность Нины, и на негодование её мамаши,и на близость Свежевского к Василию Терентьевичу, и на сплетни об ухаживанииза Ниной самого Квашина. Выпитое вино не опьянило Андрея Ильича. Его мысль работала быстро,ярко и беспорядочно, как в горячке.Вскоре стал виден завод, окутанный молочно-розовым дымом. Сзади, точно исполинский костёр, гореллесной склад. Красное зарево пожара отражалось в бурой воде четырёхугольного пруда. Плотинаэтого пруда была покрыта огромной чёрной толпой, которая словно кипела. В Боброва полетеликамни, один удар пришёлся немного выше виска. Потекла тёплая, липкая кровь.

Вдруг лошади стали.Впереди Бобро увидел чёрную, неровную стену, которая оказалась тесной толпой рабочих. Пройдянесколько шагов вперёд, Бобров заблудился. Ослабев от всего произошедшего, он потерялсознание. Очнувшись от обморока, Бобров обнаружил, что находится возле завода.Он с трудом поднялся на ноги и пошёл по направлению к доменным печам.Бобров бродил между опустевших заводских зданий и говорил сам с собою вслух. Емухотелось удержать, привести в порядок разбегающиеся мысли. Бобров чувствовал, что ему надосделать что-то большое и важное, но что именно — он забыл и никак не могвспомнить. В один из светлых промежутков сознания он увидел себя стоящимнад кочегарной ямой. Ему с необычайной яркостью вспомнился недавний разговор с докторомна этом самом месте.

Кочегаров на месте не было. Андрей Ильич спрыгнул вниз, схватил лопатуи принялся совать уголь в оба топочных отверстия, лукаво улыбаясь и издавая бессмысленныевосклицания. Болезненная и мстительная мысль овладевала им всё больше. Наконец всё былоготово, осталось только повернуть маленький вентиль, но непривычная работа утомила Боброва,и этого последнего движения он не сделал.Солнце уже поднялось над горизонтом, когда Андрей Ильич пришёл в заводскую больницу. Виду Боброва был ужасный. Он стал умолять Гольдберга вколоть ему морфия. Доктор взял егоза руку и увёл в другую комнату, где попытался отговорить его от этого рокового шага.Это ему не удалось. Доктор вздохнул и вынул из аптечного шкафа футляр со шприцем.

ВскореБобров уже лежал на диване в глубоком сне. Сладкая улыбка играла на его бледном лице.Доктор осторожно обмывал его голову..