Мишель Де Монтень - Опыты

Первой книге предпослано обращение к читателю, где Монтень заявляет, что не искал славыи не стремился принести пользу, — это прежде всего «искренняя книга»,а предназначена она родным и друзьям, дабы они смогли оживить в памяти его облики характер, когда придет пора разлуки — уже очень близкой.Сердцевластителя можно смягчить покорностью. Но известны примеры, когда прямо противоположныекачества — отвага и твердость — приводили к такому же результату. Так, Эдуард,принц Уэльский, захватив Лимож, остался глух к мольбам женщин и детей, но пощадил город,восхитившись мужеством трех французских дворян. Император Конрад III простил побежденного герцогаБаварского, когда благородные дамы вынесли из осажденной крепости на своих плечахсобственных мужей.

О себе Монтень говорит, что на него могли бы воздействовать обаспособа, — однако по природе своей он так склонен к милосердию, что его скорееобезоружила бы жалость, хотя стоики считают это чувство достойным осуждения.Страдания порождаются рассудком. Люди считают смерть и нищету своими злейшимиврагами. Между тем есть масса примеров, когда смерть представала высшим благом и единственнымприбежищем. Не раз бывало, что человек сохранял величайшее присутствие духа перед лицомсмерти и, подобно Сократу, пил за здоровье своих друзей. Когда Людовик XI захватил Аррас,многие были повешены за то, что отказывались кричать «Да здравствует король!». Дажетакие низкие душонки, как шуты, не отказываются от балагурства перед казнью.

А уж еслиречь заходит об убеждениях, то их нередко отстаивают ценой жизни, и каждая религияимеет своих мучеников, — так, во время греко-турецких войн многие предпочли умеретьмучительной смертью, лишь бы не подвергнуться обряду крещения. Смерти страшится именнорассудок, ибо от жизни ее отделяет лишь мгновение. Легко видеть, что сила действия умаобостряет страдания, — надрез бритвой хирурга ощущается сильнее, нежели удар шпагой,полученный в пылу сражения. А женщины готовы терпеть невероятные муки, если уверены, что этопойдет на пользу их красоте, — все слышали об одной парижской особе, котораяприказала содрать с лица кожу в надежде, что новая обретет более свежий вид. Представлениео вещах — великая сила.

Александр Великий и Цезарь стремились к опасностямс гораздо большим рвением, нежели другие — к безопасности и покою. Не нужда,а изобилие порождает в людях жадность. В справедливости этого утверждения Монтеньубедился на собственном опыте. Примерно до двадцати лет он прожил, имея лишь случайныесредства, — но тратил деньги весело и беззаботно. Потом у него завелись сбережения,и он стал откладывать излишки, утратив взамен душевное спокойствие. К счастью, некийдобрый гений вышиб из его головы весь этот вздор, и он начистозабыло скопидомстве — и живет теперь приятным, упорядоченным образом, соразмеряя доходысвои с расходами. Любой может поступить так же, ибо каждому живется хорошо или плохов зависимости от того, что он сам об этом думает, И ничем нельзя помочь человеку, еслиу него нет мужества вытерпеть смерть и вытерпеть жизнь.Человек приписывает себе великую властьи мнит себя центром мироздания.

Так мог бы рассуждать глупый гусенок, полагающий, что солнцеи звезды светят только для него, а люди рождены, чтобы служить ему и ухаживать за ним.По суетности воображения человек равняет себя с Богом, тогда как живет среди прахаи нечистот. В любой момент его подстерегает гибель, бороться с которойон не в силах. Это жалкое создание не способно управлять даже собой, однако жаждетповелевать вселенной. Бог совершенно непостижим для той крупицы разума, которой обладает человек.Более того, рассудку не дано охватить и реальный мир, ибо все в нем непостояннои изменчиво. А по способности восприятия человек уступает даже животным. Одни превосходятего зрением, другие слухом, третьи — обонянием. Быть может, человек вообще лишен несколькихчувств, но в невежестве своем об этом не подозревает.

Кроме того, способности зависятот телесных изменений. Для больного вкус вина не тот, что для здорового, а окоченевшиепальцы иначе воспринимают твердость дерева. Ощущения во многом определяются переменамии настроением — в гневе или в радости одно и то же чувство может проявлятьсяпо-разному. Наконец, оценки меняются с ходом времени. То, что вчера представлялось истинным,ныне считается ложным, и наоборот. Самому Монтеню не раз доводилось поддерживать мнение,противоположное своему, и он находил такие убедительные аргументы, что отказывалсяот прежнего суждения. В собственных своих писаниях он порой не может найти изначальныйсмысл, гадаето том, что хотел сказать, и вносит поправки, которые, возможно, портяти искажают замысел.

Так разум либо топчется на месте, либо блуждает и мечется, не находявыхода.Люди создают себе преувеличенное понятие о своихдостоинствах — в основе его лежит безоглядная любовь к себе. Разумеется, не следуети принижать себя, ибо приговор должен быть справедлив, Монтень замечает за собой склонностьпреуменьшать истинную ценность принадлежащего ему и, напротив, преувеличивать ценность всегочужого. Его прельщают государственное устройство и нравы дальних народов. Латынь при всехее достоинствах внушает ему большее почтение, нежели она того заслуживает. Успешно справившисьс каким-нибудь делом, он приписывает это скорее удаче, нежели собственному умению. Поэтомуи среди высказываний древних о человеке он охотнее всего принимает самые непримиримые,считая, что назначение философии — обличать людское самомнение и тщеславие.

Самого себяполагает он личностью посредственной, и единственное его отличие от других состоитв том, что он ясно видит все свои недостатки и не придумывает для них оправданий.Монтень завидует тем, кто способен радоваться делу рук своих, ибо собственные писания вызываюту него только досаду. Французский язык у него шероховат и небрежен, а латынь, которойон некогда владел в совершенстве, утратила прежний блеск. Любой рассказ становится под егопером сухим и тусклым — нет в нем умения веселить или подстегивать воображение. Равнымобразом не удовлетворяет его и собственная внешность, а ведь красота являет собой великуюсилу, помогающую в общении между людьми. Аристотель пишет, что индийцы и эфиопы, выбираяцарей, всегда обращали внимание на рост и красоту, — и они были совершенно правы, ибовысокий, могучий вождь внушает подданным благоговение, а врагов устрашает.

Не удовлетворенМонтень и своими душевными качествами, укоряя себя прежде всего за леностьи тяжеловесность. Даже те черты его характера, которые нельзя назвать плохими, в этот вексовершенно бесполезны. Уступчивость и покладистость назовут слабостью и малодушием,честность и совестливость сочтут нелепой щепетильностью и предрассудком. Впрочем, естьнекоторые преимущества в испорченном времени, когда молено без особых усилий статьвоплощением добродетели. Кто не убил отца и не грабил церквей, тот уже человек порядочныйи отменно честный. Рядом с древними Монтень кажется себе пигмеем, но в сравнениис людьми своего века он готов признать за собой качества необычные и редкостные, ибоникогда не поступился бы убеждениями своими ради успеха и питает лютую ненавистьк новомодной добродетели притворства.

В общении с власть имущими он предпочитает бытьдокучным и нескромным, нежели льстецом и притворщиком, поскольку не обладает гибким умом,чтобы вилять при поставленном прямо вопросе, а память у него слишком слаба, чтобы удержатьискаженную истину, — словом, это можно назвать храбростью от слабости. Он умеетотстаивать определенные взгляды, но совершенно не способен их выбирать — ведьвсегда находится множество доводов в пользу всякого мнения. И все же менять свои мненияон не любит, поскольку в противоположных суждениях отыскивает такие же слабые места.А ценит он себя за то, в чем другие никогда не признаются, так как никому не хочетсяпрослыть глупым, суждения его о себе обыденны и стары как мир. Всякий ждет похвалыза живость и быстроту ума, но Монтень предпочитает, чтобы его хвалили за строгостьмнений и нравов.Нет более естественного стремления, чем жажда овладеть знаниями.

И когданедостает способности мыслить, человек обращается к опыту. Но бесконечны разнообразиеи изменчивость вещей. Например, во Франции законов больше, нежели во всем остальном мире,однако привело это лишь к тому, что бесконечно расширились возможности для произвола, —лучше бы вообще не иметь законов, чем такое их изобилие. И даже французский язык, стольудобный во всех других случаях жизни, становится темным и невразумительным в договорахили завещаниях. Вообще от множества толкований истина как бы раздробляетсяи рассеивается. Самые мудрые законы устанавливает природа, и ей следует доверитьсяпростейшим образом — в сущности, нет ничего лучше незнания и нежелания знать.Предпочтительнее хорошо понимать себя, чем Цицерона.

В жизни Цезаря не найдется столькопоучительных примеров, сколько в нашей собственной. Аполлон, бог знания и света, начертална фронтоне своего храма призыв «Познай самого себя» — и это самый всеобъемлющийсовет, который он мог дать людям. Изучая себя, Монтень научился довольно хорошо понимать другихлюдей, и друзья его часто изумлялись тому, что он понимает их жизненные обстоятельствакуда лучше, чем они сами. Но мало найдется людей, способных выслушать правду о себе,не обидевшись и не оскорбившись. Монтеня иногда спрашивали, к какой деятельностион ощущает себя пригодным, и он искренне отвечал, что не пригоден ни к чему.И даже радовался этому, поскольку не умел делать ничего, что могло бы превратить егов раба другого человека.

Однако Монтень сумел бы высказать своему господину правду о немсамом и обрисовать его нрав, всячески опровергая льстецов. Ибо властителей бесконечно портитокружающая их сволочь, — даже Александр, великий государь и мыслитель, был совершеннобеззащитен перед лестью. Равным образом и для здоровья телесного опыт Монтеня чрезвычайнополезен, поскольку предстает в чистом, не испорченном медицинскими ухищрениями виде.Тиберий совершенно справедливо утверждал, что после двадцати лет каждый должен понимать, что длянего вредно и что полезно, и, вследствие этого, обходиться без врачей. Больному следуетпридерживаться обычного образа жизни и своей привычной пищи — резкие изменения всегдамучительны. Нужно считаться со своими желаниями и склонностями, иначе одну беду придетсялечить при помощи другой.

Если пить только родниковую воду, если лишить себя движения, воздуха,света, то стоит ли жизнь такой цены. Люди склонны считать, что полезным бывает тольконеприятное, и все, что не тягостно, кажется им подозрительным. Но организм сам принимаетнужное решение. В молодости Монтень любил острые приправы и соусы, когда же они сталивредить желудку, тотчас же их разлюбил. Опыт учит, что люди губят себя нетерпением, между тему болезней есть строго определенная судьба, и им тоже дается некий срок. Монтень вполнесогласен с Крантором, что не следует ни безрассудно сопротивляться болезни,ни безвольно поддаваться ей, — пусть она следует естественному течениюв зависимости от свойств своих и людских. А разум всегда придет на помощь.

Так,Монтеню он внушает, что камни в почках — это всего лишь дань старости, ибо всем органамуже пришло время слабеть и портиться. В сущности, постигшая Монтеня кара очень мягка —это поистине отеческое наказание. Пришла она поздно и мучит в том возрасте, который сампо себе бесплоден. Есть в этой болезни и еще одно преимущество — здесь ни о чемгадать не приходится, тогда как другие недуги донимают тревогами и волнением из-за неясностипричин. Пусть крупный камень терзает и разрывает ткани почек, пусть вытекает понемногус кровью и мочой жизнь, как ненужные и даже вредные нечистоты, — при этом можноиспытывать нечто вроде приятного чувства. Не нужно бояться страданий, иначе придется страдатьот самой боязни. При мысли о смерти главное утешение состоит в том, что явление этоестественное и справедливое, — кто смеет требовать для себя милости в этом отношении?Во всем следует брать пример с Сократа, который умел невозмутимо переносить голод, бедность,непослушание детей, злобный нрав жены, а под конец принял клевету, угнетение, темницу, оковыи яд..