Заговоры И Мифы

Заговоры - особые тексты формульного характера, которым приписывалась магическая сила, способная вызвать желаемое состояние. Заговоры самым тесным образом связаны с мифом и со всей мифо-поэтической сферой, но эта связь до сих пор оставалась периферийной темой. По А. Н. Веселовскому, заговор - это «усилие повторить на земле, в пределах практической деятельности человека, тот процесс, который по понятиям язычника, совершается на небе неземными силами. В этом смысле заговор есть только сокращение, приложение мифа». Даже если признать это заключение слишком категоричным, связь заговора как ритуала (иногда вырожденного до такой степени, что сохраняется лишь словесная часть, совпадающая с конкретной просьбой) с мифом, который в значительной степени мотивирует этот ритуал и, следовательно, явно или неявно присутствует в нём, не подлежит никакому сомнению (см.

Также Обряды и мифы).Заговор и миф объединяются прежде всего присутствием в них общей логики, предполагающей общую им стратегию поведения. Основной чертой этой логики можно считать понимание причинно-следственных отношений как всеохватывающей (глобальной) и всепроникающей (интегральной) системы детерминистических связей (реальных и фантастических), изображение мира в виде (по словам французских исследователей Р. Юбера и М. Мосса) «гигантской вариации на тему принципа причинности». Французский учёный Л. Леви-Брюль назвал эту логику «логикой партиципации» (сопричастности), согласно которой сверхъестественные силы, природа и человек, будучи элементами единого космического порядка, рассматриваются как некое непрерывное поле разносторонних взаимодействий и объектов магического воздействия.

Нагляднее всего она реализуется в магических действиях и соответствующих текстах типа заговоров и в архаичных мифах (типа австралийских), обнаруживающих тесную связь с ритуалом. Как в заговорах, так и в архаичных мифах общая схема «действие - > изменение (новое состояние) -> действие, учитывающее достигнутое новое состояние», актуализирующая механизм обратной связи, предполагает особую связанность, зависимость или даже тождество между макрокосмом и микрокосмом, природой и человеком, где человек как таковой - один из крайних ипостасных элементов космологической схемы.Его состав, плоть его в конечном счёте восходит к космической материи, которая, оплотнившись, стала основой стихий и природных объектов (напр., элементов ландшафта).

Существует обширный класс мифопоэтических текстов из самых разных традиций, в основе которых лежат отождествления космического (природного) и человеческого. Плоть - земля, кровь - вода, волосы - растения, кости, зубы - камни, зрение (глаза) - солнце, слух (уши) - страны света, дыхание (душа) - ветер, голова - небо, разные члены тела - разные социальные группы и т. П. Эти отождествления, столь актуальные в заговорах (как в самих текстах, так и в сопровождаемых ими ритуалах, ср., напр., заговоры от кровотечения, зубной боли, ломоты в костях, болезни глаз, выпадения волос и т. П.), постоянны и в некоторых классах мифов. Более того, существуют особые мифы, которые сюжетно мотивируют всю эту систему отождествлений историей создания вселенной и отдельных её частей из тела космического великана (см.

Великаны), первочеловека, культурного героя и т. П. (ср. Гимн о Пуруше в «Ригведе» Х 90 или «Атхарваведе» Х 2. В ср.-иран. «Бундахишне» 221, 12-223, 4 или «Затспраме» XXXIV 7-14, в эддических «Речах Вафтруднира» или в древнегерм. Кантилене схоласта Эццо, в др.-кит. Мифах о Пань-гу и разных версиях русской «Голубиной книги»). Эти тексты, несомненно, связанные с жертвоприношением (конкретно - с расчленением жертвы на части, отождествлением их с элементами космоса и, наконец, их интеграцией), описывают основную структуру мира в разных его аспектах (предметном, пространственном, социальном и т. Д.), показывая одновременно и иерархию отдельных элементов. Иерархическая схема уровней и элементов мироздания, реконструируемая на основе подобных мифов [1.

Белый свет, солнце, месяц, звёзды, заря, ветер, дождь. 2. Земля, гора, древо (как образ мира). 3. Море, озеро, река, поле, лес, дорога. 4. Камень, трава, дерево. 5. Птица, зверь, рыба. 6. Человек. Кровь, кость, волосы, кожа, части тела. 7. Человек. Высший, средний, нижний социальные классы. 8. Город, дом, двор, церковь, алтарь. И т. П.], в такой же степени описывает и «мир» заговора. Вместе с тем то, что в мифах даётся чаще порознь, в соответствии с поворотами сюжета, в заговорах нередко представлено в виде списков (ср. Длиннейшие перечисления частей тела, болезней, вредоносных объектов, лекарственных растений, элементов пространства, мифологических персонажей - покровителей, целителей или вредителей, насылающих болезни, и т. П.). Не случайно, что именно заговорные тексты обнаруживают всю глубину классификационных и таксономических функций, которые в мифе могут присутствовать лишь имплицитно и актуализируются лишь в определённых ситуациях.

Ср. Характерное для заговоров членение по направлению внутрь [кровь - плоть - сухожилие - кость - мозг (костный)...] и вовне (дом - сени - двор - поле - лес - горы - моря. С указанием порога, дверей, ворот, дороги и т. П.). В этом отношении заговоры могут рассматриваться как важнейший источник для реконструкции основоположных координат мифопоэтического мира, в частности хронотопа самого мифа [т. Е. Присущего мифу способа освоения пространственно-временного единства. Ср. Особую отмеченность таких временных точек в заговорах, как восход и заход солнца (заря, зоря), появление луны, полнолуние, самая короткая ночь, наступление равноденствия, стык старого и нового года и т. П. О пространственных координатах см. Выше].Важность заговоров для реконструкции мифов определяется ещё и тем, что многие традиции относительно полно сохраняют т.

Н. «чёрные» заговоры, связанные с чёрной магией. Может быть поставлен вопрос о воссоздании на их основе системы «чёрных» (теневых) мифов, которые почти совсем не попадают в поле зрения исследователей, поскольку они были либо полностью вытеснены, пройдя «цензуру» официальной мифологии большинства, либо с самого начала имели распространение в узком конфессиональном кругу («чёрные» шаманы, колдуны, ведьмы, эзотерические группы и т. П.). Шумерские и ассиро-вавилонские заговоры-заклинания в части, содержащей перечни болезней, демонов, насылающих их, и мест ссылки болезней, содержат особенно богатый материал для такого рода реконструкции.Сравни заговоры против козней колдунов и ведьм (maqlû) или заклинания семерых злых духов (maskim), рисующие иногда достаточно подробную картину.

«Их семеро. Их семеро. Их семеро в глубине моря. Их семеро разрушителей неба. Они возникли из глубины моря. Они ни мужского, ни женского пола, они распространяются, как цепи. Нет у них жен, не родят они детей. Они нечисть, порождённая горами, враги бога Эа, они орудия гнева богов. Они облегают дороги и пути, они враги, враги. Их семеро, семеро, семеро. Дух неба, закляни их. Дух земли, закляни их!...». То же можно сказать о русских «чёрных» заговорах с подробным описанием «антимира». Вывернутый наизнанку (по сравнению с обычными заговорами) хронотоп, обратные принятым действия в ритуале (обращение к нечистой силе, снятие креста, отречение от бога, богородицы, отца-матери, от всего белого света, приречение к сатане, выход наружу не из дверей, а в окошко, не в ворота, а через подворотню, собачьими дверьми, мышиной норой, не путём-дорогою, а тараканьими тропами, на запад, тылом на восток, в ночную страну и т.

Д.), перечни злых духов, бесов, лихорадок, болезней. О соответствующих заклинаниях или проклятиях в сибирской, африканской и других традициях «чёрного» шаманства, наконец, о т. Н. «exorcismi conjurationes» (заклинаниях злого духа священным именем), известных как на Востоке, так и в средневековой Европе (ср. «Testamentum Solomonis» и т. П.).Ещё более очевидны и разнообразны взаимоотношения заговора и мифа в топике, сюжетике и наборе общих мифологических персонажей. Участие в заговорах божеств, входящих в пантеон и действующих в мифах, одновременно подчёркивает и зависимость заговора от мифа, и прагматическую функцию мифа, эксплицируемую в заговоре и ритуале. Ср. Древнеегипетское врачевание, предполагающее соответствующий ритуал и заговор.

Ра мучается спазмами, Гор делает статую Исиды- дитяти, гелиопольские боги волшебством отсылают боли Ра в эту статую. Совет вавилонского бога Эа Мардуку слепить из тины образ духа чумы Намтара и положить его на живот больного. Обращение Мартука к Эа с жалобой на демонов, вредящих человеку, и совет Эа с указанием помощи. Участие Варуны в древнеиндийских заговорах, в частности против водянки (сам Варуна связан с водой, мировым океаном). Балтийские заговоры от грозы или от прострела с обращением к образу громовержца (Перку нас, Перконс). Восточнославянские заговоры, в которых выступают трансформированные образы Перу на (гром, «перу новы стрелы» и т. Д.) и Велеса (Св. Власий, скотинки - Власьевны и т. Д.) и др. Нередко мифологический мотив (подлинный или мнимый, неизвестный в мифах) мотивирует содержание заговора и выполняет композиционную роль зачина.

Ср. Вступление к древненемецкому «Второму Мерзебургскому заклинанию». «Фолла и Водан поехали в лес, там у Бальдра жеребёнок вывихнул ногу...» или начало белорусского заговора. «Ехав Су с Христос на своём храбром кони на Сияньскую гору, на Сияньской горе стоиць калиновый мост. На тым калиновым мосту свою храбрую конь ногу упусьцив, калинову мосьницу праломив. Калинова мосьница узнимись, а ты зьвих унимись» и т. Д. В других случаях само ядро заговора содержит мифологические (или мифологизированные фольклорные) мотивы. Так, например, мифологический сюжет наказания громовержцем своих детей посредством их обращения в хтонических животных и последовательного уничтожения в заговоре выступает в виде мотива подобного же последовательного уничтожения (одного за другим) таких вредоносных хтонических существ, как черви (или змеи, или мыши), число которых (семь или девять) также совпадает с числом детей в мифе.

Степень проникновения мифологических мотивов или персонажей в заговоры может быть весьма значительной (ср. «Атхар-ваведу»). Нередко мотивы даются в свёрнутом виде, как эпитеты или титулы (ср. В вавилонских заговорах. «творец всего человечества», «господин святости», «направитель неба и земли», «дающий наследство и семя», «охраняющая жизнь», «всеслышащий», «приводящая людей в порядок», «охранитель мира», «господин горных источников и моря», «устранительница зла» и т. П.). Наконец, иногда заговоры обнаруживают непосредственную связь с наиболее общими и универсальными мифологемами (напр., с образом древа мирового).Вместе с тем связь заговоров с мифами прослеживается и там, где нет прямых и надёжных параллелей.

Установка на мифообразующий процесс особенно отчётливо проявляется в мифологизации тех мотивов и действующих лиц заговорных сюжетов, которые, строго говоря, отсутствуют в актуальном корпусе мифов. Заговор нередко конструирует новые мифы, синтезируя элементы традиционной мифологии с элементами господствующей (или, наоборот, вытесненной) религиозной системы или фольклорной традиции, элементы своего и чужого и т. П. Ср. Превращение античных божеств в демонов средневековых европейских заговоров (особенно Аполлон, Венера), включение христианских персонажей в заговоры (Иисус Христос, богородица, апостолы, святители, угодники, архангелы, святой Георгий, а также Ирод, Иродиада, Саломея и т. Д.), обращение к фольклорным героям (Илья Муромец, Усыня, Бородыня и т.

П.), к другим традициям (ср. Вклад византийской Сисиниевой легенды в русские и другие славянские, румынские, греческие, грузинские, сирийские заговоры, с отражением в них разных мотивов довольно развёрнутого сюжета - встреча Сисинием женоподобного демона или 12 сестёр, битьё их и выпытывание тайного имени, похищение демоном детей Мелитены, сестры Сисиния, и т. П.). Следует заметить, что этот аспект мифообразующих тенденций, свойственных заговору, до сих пор остаётся почти не изученным.Лит. Буслаев Ф. И., О сродстве одного русского заклятия с немецким, относящимся к эпохе языческой, в его кн. Исторические очерки русской народной словесности и искусства, т. 1. СПБ, 1861. Крушевский Н. В., Заговоры как вид русской народной поэзии, № 3.

Потебня А. А., Объяснения малорусских и сродных народных песен, Варшава, 1883. Его же, Из записок по теории словесности, Харьков, 1905. Миллер В. Ф., Ассирийские заклинания и русские народные заговоры, «Русская мысль», 1896, № 7. Ветухов А. В., Заговоры, заклинания, обереги и другие виды народного врачевания, основанные на вере в силу слова, Варшава, 1907. Познанский Н. Ф., Сисиниева легенда-оберег и сродные ей амулеты и заговоры. «Живая старина», 1912, в. 1. Его же, Заговоры. Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул, П., 1917. Кагаров Е., Греческие таблички с проклятиями (defixi-onum Tabulae), Харьков, 1918. Мансикка В., Представители злого начала в русских заговорах, «Живая старина», 1909, в. 4. Топоров В.

Н., К реконструкции индоевропейского ритуала и ритуально-поэтических формул. (На материале заговоров), в кн. Труды по знаковым системам, т. 4, Тарту, 1969. Атхарваведа. Избранное. [Заговоры. Перевод, комментарии и вступ. Ст. Т. Я. Елизаренковой], М., 1977. Kuhn A., Indische und germanische Segensspruche, «Kuhn's Zeitschrift», 1864, Bd 13. Tallqvist K. L., Die assyrische Beschwörungsserie Maqlû, Lpz., 1895. Wuttke A., Der deutsche Volksglaube der Gegenwart, 4 Aufl., Lpz., 1925. Ebermann O., Blut- und Wundsegen in ihrer Entwicklung dargestellt, В., 1903. Niedner F., Der Mythus des zweiten Merseburger Spruches, «Zeitschrift für deutsches Altertum und deutsche Literatur», 1899, Bd 43. Mansikka V. J., Über russische Zauberformeln mit Berücksichtigung der Blut- und Verrenkungssegen, Hels., 1909.

Bossert Th. Н., Die Beschwörung einer Krankheit in der Sprache von Kreta, «Orientalistische Literaturzeitung», 1931, Jg. 34. Storms G., Anglo-Saxon Magic, The Hague, 1948. Grattan J. Н. G., Singer Ch., Anglo-Saxon magic and medicine, L., 1952. Genzmer F., Die Götter des zweiten Merseburger Zauberspruchs, «Arkiv fõr nordisk filologi», 1948, № 63. Его же, Germanische Zaubersprüche, «Germanisch-romanische Monatsschrift», 1950, neue Folge, Bd 1, № 1. Hampp I., Beschwörung, Segen, Gebet, Stuttg., 1961. Eis G., Altdeutache Zaubersprüche, B., 1964. Schlerath В., Zu den Merseburger Zaubersprüchen, в сб. 2 Fachtagung für indo-germanische und allgemeine Sprachwissenschaft, Innsbruck, 1962. Fontenrose J., The ritual theory of myth, Berk.

- Los Ang., 1966. Schmitt R., Dichtung und Dichtersprache in indogermanischer Zeit, Wiesbaden, 1967. Falkenstein A., Die Haupttypen der sumerischen Beschwörung literarisch untersucht, Lpz., 1968 (Leipziger semitische Studien, neue Folge, 1, Diss.). Kunstmann W. G., Die babylonische Gebetsbeschwörung, Lpz. 1968 (Leipziger semitische Studien, neue Folge, 2).В. Н. Топоров.(Источник. «Мифы народов мира».).