Добро И Зло

Противопоставление Д. И з. Играет важную роль в дуалистических мифах, где каждый из персонажей и символов относится либо к положительному ряду как носитель добра, либо к отрицательному ряду как воплощение злого начала. В частности, в дуалистических близнечных мифах один из божественных близнецов может быть воплощением добра, другой - зла (соответственно Тавискарон и Иоскеха у ирокезов и гуронов и др.). Однако значительно чаще Д. И з., хотя и выделяются как основные смысловые понятия, прямых названий внутри мифологической системы не имеют (иногда по причинам табуистического характера). В частности, для обозначения зла употребляется символ «левой стороны», обычно соотносимой со злом (см. Левый и правый). В отличие от архаических дуалистических мифологий, более развитые мифологии Ближнего Востока, например хаттская и хеттская, различают «добро, благо» и «плохое, зло», связанное с «тёмной землёй» («нижним миром»).

Целью особого обряда становится избавление человека от «зла» и различных его мифологических и ритуальных воплощений (злого языка, злого глаза и т. П.). Противопоставление Д. И з. Свойственно и дуалистической мифологии Древнего Египта. В поздней египетской сказке о правде и кривде (1-е тыс. До н. Э.) воплощение зла кривда ослепляет своего старшего брата - правду, воплощающего добро. В сказке кривде помогает девятерица богов. Аналогичная сказка о двух братьях известна в хеттской литературе с середины 2-го тыс. До н. Э. (в переводе с хурритского, см. Аппу). Мотив соперничества или состязания правды и кривды имеется также в древнеиндийской традиции и со временем становится распространённым литературным сюжетом (возможно, к нему восходит и аналогичный мотив в древнерусской «Голубиной книге», хотя противопоставление правды и кривды, коренящееся в самих истоках славянской дуалистической мифологии, могло получить литературную обработку и независимо от позднейших восточных влияний).В гомеровском эпосе и в «Авесте» носители злых и добрых намерений обозначаются одинаковыми словами (греч.δυσμενής, «злонамеренный», др.-инд.

Dur-manas, авест. Duž. Manah, «злое побуждение духа» и греч. Εύμενέτης микено-греч. E-u-me-ne, «благомыслящий», авест. Hu. Manah, «доброе побуждение духа»), что позволяет говорить об очень древних истоках того противопоставления Д. И з., которое позднее в «Авесте» переосмыслено в духе зороастрийского дуализма, а в ранней греческой традиции отразилось во включении оппозиции хорошего и плохого в число основных противоположностей у пифагорейцев.Развитые религиозно-философские системы характеризует понимание Д. И з. Как нравственных категорий, определяющих поведение человека, не связанных с воздействием на него различных мифологических сил или состоянием ритуальной чистоты или осквернённости. Но и в этот период возможно распространение дуалистических систем, в которых (например, в манихействе, у богомилов) наряду с воплощением доброго начала (богом) предполагается также и наличие отдельного воплощения зла (сатаны, Люцифера и т.

П.). Этот мотив как чисто литературный находит продолжение в культуре нового времени, в частности в произведениях, построенных по типу египетской и хурритско-хеттской сказок о двух братьях («Мастер Балантре» Р. Л. Стивенсона), либо с героем, воплощающим в себе отдельные персонажи Д. И з. (его же «Странная история доктора Джекиля и мистера Хайда»). Лит. Douglas М., Purity and danger..., L„ 1966. Klein М., Our adult world and its roots in infancy, L., I960. Grava A., L'aspect métaphysique du Mal dans l'oeuvre littéraire de Charles Baudelaire et d'Edgar Allan Рое. Lincoln, 1956. Его же, A structural inquiry into the symbolic representation of ideas, P. - The Hague, 1969. Otto R. The idea of the holy, Oxf., 1929.В. В. Иванов.(Источник.

«Мифы народов мира».).