Державин, Гавриил Романович

—знаменитый поэт, государственный человек и общественныйдеятель второй половины прошлого и первой четверти нынешнего столетия(р. 3 июля 1743, ум. 8 июля 1816).Предокего, татарский мурза Багрим, в ХV столетии, в княжение ВасилияВасильевича Темного, выехал из Большой Орды на службу к великомукнязю, был крещен и получил при этом имя Ильи. У одного из сыновейего, Димитрия, был сын Держава, начавший службу в Казани. От него ипошел род Державиных, служивших "по городу Казани", почемуони и называются в актах Казанцами. Одним из потомков Державы былРоман Николаевич, служивший в гарнизонных полках. Он был женат надальней своей родственнице, Фекле Андреевне Гориной, урожденнойКозловой. Они принадлежали к небогатым, мелкопоместным дворянам ивладели в Казанской губернии небольшими имениями, в которых было неболее 150 душ.3-гоиюля 1743 г.

У них родился сын Гавриил. Родиной его, по егособственным словам, была Казань, хотя существует предание, что онродился в 40 верстах от Казани, в Кармачах, либо Сокурах. КромеГавриила, у супругов были еще дети. Сын, умерший в юных годах, идочь, скончавшаяся вскоре после рождения. Под руководством матери,женщины, едва умевшей читать, но умной и заботливой, которая понималацену образования, Гавриил Романович уже на пятом году выучилсячитать. Засим, учителями его были "церковники", т. Е.дьячки и пономари. Но и эти занятия прерывались кочующей жизньюродителей, так как отец его часто получал командировки по службе;родители, по необходимости, брали детей с собою, и эта кочующая жизньсреди приволжского простора не могла не отразиться на душевном складеребенка.

С 1750 года родители Державина поселились на время вОренбурге, где семилетний Гавриил, вместе с братом, на основанииВысочайшего указа 1737, был представлен на "смотр". Воренбургскую губернскую канцелярию, для поверки возраста и дляиспытания, чему мальчик дома выучился. Так как на этом испытанииобнаружилось, что оба мальчика "уже начали обучаться своимкоштом словесной грамоте и писать", то их, на основании того жеустава 1737 г., отпустили для пребывания в родительском доме впредьдо второго смотра, когда им будет 12 лет. Оренбург был в это времяссыльным городом, куда ссылаемы были преступники из купцов и мещан.Один из этих ссыльных, приговоренный к каторжной работе немец ИосифРозе, завел в Оренбурге школу для мальчиков и девочек.

У негопродолжал свое образование и Державин. Но новый наставник егооказался человеком развратным, жестоким и невежественным. Пробыв унего года два или три, Державин выучился у него только немецкомуязыку, который так пригодился ему впоследствии в его литературныхзанятиях, и приобрел твердый, красивый почерк, так как Розе былотличным каллиграфом. Занятия каллиграфией пристрастили Державина крисованию пером, и он любил в промежутках между уроками и по вечерам,срисовывать лубочные картинки, купленные у ходебщиков, раскрашивал ихи развешивал по стенам своей комнаты.Вноябре 1754 года отец Державина скончался, оставив семью почти безвсяких средств. Вдова его не в состоянии была заплатить даже 15 руб.долга, оставшегося после мужа.

Сверх того у нее на руках очутиласьтяжба с соседом из-за клочка родовой собственности, причинявшая семьемного горя. Фекла Андреевна принуждена была выносить хлопоты иунижения, посещая с детьми судей, от которых ничего не добившись, нераз возвращалась домой в слезах. Эти ранние примеры людскойнесправедливости и людского жестокосердия столь сильно запали вовпечатлительную и восприимчивую душу Гавриила Романовича, что он вовсю свою жизнь никогда не мог смотреть равнодушно ни на какуюнесправедливость, особенно на притеснение вдов и сирот.Междутем необходимо было позаботиться и о дальнейшем образовании сыновей.Фекла Андреевна наняла для обучения старшего мальчика арифметике игеометрии сначала гарнизонного школьника Лебедева, а потомштык-юнкера Полетаева.

Но оба преподавателя сами плохо знали тепредметы, которые взялись преподавать, и обучали математике безправил и доказательств, механически, вследствие чего Державин на всюжизнь остался плохим математиком. Как раз в это время состоялсяВысочайший указ (21 июля 1758 г.) об учреждении в Казани гимназии, пообразцу Московской, т. Е. Соединенной из двух отделений. Дворянскогои разночинного. Открытие гимназии произошло 21 января 1759 г., ипервым ее директором назначен был Михаил Иванович Веревкин, известныйв то время сочинитель и переводчик. В самый день открытия гимназииуже собралось 14 учеников, в числе которых находились и братьяДержавины. Но, по свидетельству самого Гавриила Романовича, "понедостатку хороших учителей".

Его и в гимназии учили "едвали с лучшими правилами, как и прежде". И действительно. К томумалому запасу научных познаний, какой мог приобрести Державин отпредыдущих своих наставников, гимназия прибавила так немного, чтоДержавин не раз сознавался впоследствии в незнании грамматики;французскому языку он тоже не выучился, хотя с самого начала занялвидное место между учениками. По крайней мере, имя его встречается вчисле лучших учеников в списке их, напечатанном в № 64 Москов. Вед.1759 г. Особенную охоту оказывал он предметам, касающимсявоображения. Рисованию, музыке и поэзии. Его чертежи и рисунки,сделанные пером, до того понравились директору, что он, получивотпуск, повез куратору Московского университета, Шувалову (которомуподчинена была и Казанская гимназия), работы отличнейших учеников:геометрические чертежи и карты Казанской губернии, украшенные разнымифигурами и ландшафтами.

В числе этих работ были и произведенияДержавина. Шувалов был так доволен этими работами, что записалавторов, по их желанию, в разные гвардейские полки, а Державиназачислил кондуктором Инженерного корпуса. С этих пор Державин, вкондукторской форме, исполнял на училищных празднествах обязанностьартиллериста и фейерверкера, и не раз сопровождал директора, приразъездах его по губернии по должности губернаторского товарища. Впервый раз целью командировки было снятие плана с города Чебоксар, иДержавин, по приказанию директора, должен был начертить такой большойплан этого города, что он не помещался в обыкновенной комнате, ипотому Державину пришлось чертить его на чердаке большого купеческогодома, но план этот остался недоделанным.

Во второй раз Веревкин сосвоими учениками предпринял, в 1761 г., по поручению Шувалова,описание развалин древней столицы Болгарского царства. Соскучившись,Веревкин вскоре уехал, а Державин с товарищами работал до глубокойосени и привез в Казань описание развалин, план бывшего города,рисунки остатков некоторых строений, надписи гробниц и собрание монети других вещей, вырытых им из земли. Веревкин опять собиралсяпохвастаться этими трудами своих учеников, но вскоре был уволен подоносу двух гимназических преподавателей.Существенными ничем незаменимым дополнением к тогдашнему скудному образованию,сообщаемому школой, служило занятие чтением и искусствами. Мыговорили уже, что Державин обнаруживал наклонность и способность крисованию и черчению.

В гимназии, в курс преподавания которой входилаи музыка, у него явилась охота играть на скрипке, но и этот талант неполучил должного развития, и Державин на всю жизнь осталсямузыкантом-самоучкой. Другим важным фактором в его развитии былочтение. За время своей гимназической жизни Державин перечитал многиевыдающиеся литературные сочинения того времени. Оды Ломоносова,трагедии Сумарокова, Телемака и Аргениду в переводах Тредьяковского,Приключения маркиза Г*** (или маркиза Глаголя, как тогда называли)аббата Прево, в переводе Елагина. Это чтение, давая обильную пищу ибез того богатому от природы воображению и чувству даровитого юноши,вызвало наконец его и на самостоятельное творчество. Державин сталукрадкою сочинять стихи, романы, сказки, но уничтожал эти первыеопыты, редко показывая их даже товарищам.Междутем, неожиданное обстоятельство прервало гимназическое образованиеДержавина.

Мы видели, что за успехи в рисовании и черчении онзачислен был кондуктором инженерного корпуса и носил даже в гимназиимундир этого ведомства. Но впоследствии Шувалов, вероятно, забылданное им обещание, и имя Державина оказалось в списке гимназистов,присланном от Шувалова в канцелярию Преображенского полка, где ему изаготовлен был паспорт, по которому он мог пробыть в гимназии толькодо 1762 года. Но паспорт этот оставался в полковой канцелярии игимназия ничего об этом не знала. Петр III, вступив на престол изамышляя поход в Данию, приказал потребовать на службу в полки всехотпускных. Вследствие этого пришла в гимназию бумага и о Державине.Озадаченный таким неожиданным вызовом, он, тем не менее, должен былехать не теряя времени, потому что с истечения срока отпуска шел ужевторой месяц.

Таким образом, Державин пробыл в гимназии всего тригода (его прошение об увольнении подано им 2 февр. 1762 г.) и выбылиз нее 18-летним юношей, не успев окончить даже тогдашнего скудногогимназического образования. В одном неоконченном сочинении своем,которое он начал писать в 1811 г. Для чтения в Беседе Любит. Русск.слова ("Рассуждение о достоинстве Государственного человека"),он так характеризует полученное им образование. "Недостаток мойисповедую в том, что я был воспитан в то время и в тех пределахимперии, когда и куда не проникали еще в полной мере просвещение наукне только на умы народа, но и на то состояние, к которому принадлежу.Нас научали тогда. Вере &mdash. Без катехизиса, языкам &mdash.

Безграмматики, числам и измерению &mdash. Без доказательств, музыке —без нот и тому подобное. Книг, кроме духовных, почти никаких нечитали, откуда бы можно было почерпнуть глубокие и обширные сведения"(соч. Державина, Академич. Изд. VII, 629—630).Прибывв Петербург в марте 1762 г., Державин явился в Преображенский полк ибыл зачислен в 3-ю роту рядовым. У Державина "протекторов"не было, и ему пришлось десять лет дожидаться первого офицерскогочина. Это был самый безотрадный период в его жизни. Не имея, нисредств, ни знакомств в Петербурге, он должен был жить в казарме,вместе с солдатами, и нести всю тяжелую солдатскую службу. Ходить наученье, стоять в карауле на ротном дворе, исполнять все черные работы(ходить за провиантом, чистить канавы, разгребать снег около съезжей,усыпать песком учебную площадку и т.

П.). Вскоре, впрочем, положениеего несколько улучшилось. Отыскав своего бывшего директора Веревкина,он передал ему бумаги и древние вещи, вывезенные из Болгарии иоставшиеся в руках Державина вследствие неожиданного отъездаВеревкина из Казани. Последний представил своего бывшего ученика И.И. Шувалову. Желая поощрить его талант к рисованию и черчению,Шувалов послал его к известному в то время граверу Академии ХудожествЧемесову. Чемесов обласкал поэта, хвалил принесенные им рисунки иобещал доставить ему средства продолжать занятия науками илитературой. Но в казарменной обстановке, при беспрестанных ротных ибатальонных учениях, при тесноте помещения, Державин мог только поночам, когда все улягутся спать, читать книги и писать стихи.

Этиранние стихотворные опыты Державина состояли, по свидетельствуДмитриева, в переложении на рифмы "площадных прибасок на счеткаждого гвардейского полка". ("Взгляд на мою жизнь",стр. 64). Но зато эти занятия повели к некоторому облегчениюслужебного положения Державина. Видя его постоянно за занятиями, то скнигой, то с пером в руках, товарищи его и их жены стали обращаться кнему с просьбами писать для них письма к родным. Державин охотноисполнял эти просьбы. К тому же не отказывал ссужать их взаймынебольшими суммами &mdash. По рублю, по два &mdash. Из своих скудныхсредств (вскоре по приезде в Петербург он получил от матери 100 p.).За все это он предложил солдатским женам уговорить их мужей, чтобыони отправляли за него очередную службу и работу.

Вообще, онпользовался уважением и расположением всей роты, так что, когдагвардии объявлен был поход против Дании, сослуживцы-солдаты выбралиДержавина своим артельным казначеем. Поход не состоялся и Державиностался в Петербурге, по-прежнему неся тяжелую службу солдата.Вперевороте 1762 года, Державину, как гвардейскому солдату, пришлосьпринять личное участие и тут он впервые неоднократно виделИмператрицу Екатерину II. Когда гвардия двинулась вслед заИмператрицей в Петергоф, во главе ее шел Преображенский полк, подпредводительством самой государыни, ехавшей на белом коне, вПреображенском мундире, держа в правой руке обнаженную шпагу. Этобыла самая торжественная минута в жизни Императрицы, та минута,когда, наслаждаясь приобретенным успехом, достигнув заветной целисвоих мечтаний, весь человек невольно сияет счастием и торжеством.Для такого богато одаренного, впечатлительного и восприимчивогочеловека, как Державин, этих торжественных, хотя и мимолетныхвпечатлений было достаточно, чтобы образ богоподобной Фелицы навсегдазапечатлелся в его душе и притом запечатлелся лучшими, идеальнымисвоими сторонами.ВМоскве, куда гвардия отправлена была по случаю коронации ИмператрицыЕкатерины II, Державин сделал было попытку попасть "в чужиекрая, дабы чему-нибудь там научиться".

(соч. Державина, Академ.изд. VI, Записки, стр. 437). Очевидно, его тяготила суроваяказарменная жизнь простого рядового. Природная даровитость илюбознательность влекли его в область научного знания и европейскогопросвещения. Он сам говорит в записках, что его мучила невозможность"удовлетворить склонности своей к наукам". (VI, 437). Но иэтой попытке не суждено было осуществиться. Узнав, что бывший егопокровитель, И. И. Шувалов, приехавший в Москву на коронацию,собирается предпринять путешествие в чужие края, Державин решилсяпросить взять его с собою и лично подал ему об этом письмо. Шуваловвелел ему прийти в другое время. Но проживавшая в Москве двоюроднаятетка Державина, считавшая Шувалова главою масонов, которых онаназывала отступниками от веры, богохульниками, еретиками, преданнымиантихристу, испугалась, что племянник ее попадет под влияние такихопасных людей и решительно запретила ему ходить к Шувалову.Воспитанный "в страхе Божием и родительском".

(VI, 438),Державин с грустию покорился, и таким образом лишился единственногослучая, который мог иметь великое значение в дальнейшем умственномразвитии и во всей судьбе его.Междутем, положение его, как рядового, все более и более тяготило его. Онвидел, что многие, даже младшие его товарищи, имея покровителей,получили уже унтер-офицерский чин. Не имея, ни связей, ни знакомств,ни покровителей, Державин решился сам о себе похлопотать и обратилсяк своему майору, гр. Алексею Григор. Орлову с письмом, в которомобъяснил свои права на повышение. Просьба эта была уважена, и 15-гомая 1763 г. Державин произведен был в капралы. Этот первый удавшийсяопыт самозащиты против житейской несправедливости научил Державина ивпредь полагаться на себя одного, действовать смело, решительно и недавать себя в обиду, и это составляет резкую, отличительную черту вего характере и во всей его служебной карьере.

Мы не раз будемвидеть, как решительность, прямота характера и привычка идти к целипрямым, кратчайшим путем выручали его из жизненных и служебных бед изатруднений.Получивпосле производства годовой отпуск и побывав на родине, в Казани,Державин, по возвращении в Петербург, получил уже в казарме помещениес дворянами. И хотя это несколько улучшило его материальноеположение, но зато привело его в соприкосновение с разгульной,кутящей компанией молодых дворян, в обществе которых он пристрастилсяк карточной игре. К счастью, у него хватило характера удержаться отпьянства, и его новые товарищи "со всеми принуждениями довестидо того не могли, чтоб он когда-либо напился пьяным. Да и вовсе нетокмо вина, но пива и меда не пил".

(Зап. V?, 447). Но картежнаяигра чуть было окончательно не погубила его. Увлекшись ею, он, пособственным его словам, "Познакомился с игроками или, лучше, сприкрытыми благопристойными поступками и одеждою разбойниками. У нихнаучился заговорам, как новичков заводить в игру, подборам карт,проделкам и всяким игрецким мошенничествам. Но, благодарение Богу,что совесть или, лучше сказать, молитвы матери никогда его до того недопускали, чтоб предался он в наглое воровство или в коварноепредательство кого-либо из своих приятелей, как другие делывали. Нокогда и случалось быть в сообществе с обманщиками, и самомуобыгрывать на хитрости, как и его подобным образом обыгрывали, ноникогда таковой, да и никакой выигрыш не служил ему в прок;следственно он и не мог сердечно прилепся к игре, а играл по нужде.Когда же не имел денег, то никогда в долг не играл, не занимал оных ине старался какими-либо переворотами отыгрываться или обманами, ложьюи пустыми о заплате уверениями доставать деньги.

Но всегда содержалслово свое свято, соблюдал при всяком случае верность, справедливостьи приязнь. Если же и случалось, что не на что, не токмо играть, но ижить, то, запершись дома, ел хлеб с водою и марал стихи при слабоминогда свете полушечной сальной свечки, или при сиянии солнечномсквозь щели затворенных ставней. Так тогда, да и всегда проводил оннесчастливые дни". (V , Зап. 451).Вначале 1767 г. Державин произведен был в каптенармусы, а вскоре вследза сим &mdash. В сержанты, и вместе с гвардией отправился в Москву,куда прибыла Императрица с двором, по случаю открытия Комиссии осоставлении проекта нового уложения. А когда гвардии велено быловозвратиться в Петербург, он опять отправился в отпуск в Казань и, навозвратном пути, остановившись в Москве, увлекся там картежной игройи просрочил свой отпуск, за что мог быть по суду разжалован всолдаты.

Из этой беды выручил его расположенный к нему полковойсекретарь Неклюдов, и без всякой со стороны его просьбы велелпричислить его к московской команде. Это дало ему возможность, хотяна короткое время, принять участие, в качестве секретаря, вдеятельности депутатской законодательской комиссии.Продолжительное(около трех лет) пребывание в Москве, постоянная картежная игра идаже распутства довели Державина до отчаяния. "В написанном им вначале 1770 года стихотворении "Раскаяние". Он сам изобразилсвое печальное нравственное падение. Наконец, "возгнушавшись самсобою", он решился вырваться из Москвы. Заняв у приятеля матери50 руб., он бросился опрометью в сани и поскакал без оглядок вПетербург".

(V?, Зап. 456). По дороге он проиграл почти вседеньги, не только те, с которыми поехал, но и те, которые занял уодного из своих спутников, так что у него осталось едва столько,сколько нужно было на проезд. В Тосне его остановила карантиннаязастава (это было в марте 1770 г., когда в Москве начиналась мороваяязва). Особенно подозрительным показался его сундук с бумагами, вкотором находились все его юношеские стихотворные опыты. Чтобыуничтожить это препятствие, Державин не задумываясь сжег вприсутствии караульных сундук со всем, что в нем было, "и,преобратя бумаги в пепел, принес в жертву Плутону все, что он во всюмолодость свою чрез 20 почти лет намарал, как-то. Переводы снемецкого языка и свои собственные сочинения в прозе и стихах.

Хорошили они или дурны были, того теперь сказать не можно. Но из близкихего приятелей кто читал, а особливо Христианинав уединении,Захария, весьмахвалили". (V?, Зап. 457).ВПетербурге Державин, произведенный уже в фельдфебели, сблизился снекоторыми офицерами своего полка и приобрел такое доверие у своихсослуживцев, что во время лагеря они избрали его своим хозяином ипоручили ему общую свою кассу. По настойчивому представлению своихближайших начальников-офицеров он 1-го янв. 1772 г. Произведен был,наконец, в прапорщики. Попав против воли своей в гвардию, он, победности своей, с большим трудом мог устроиться, как прилично былотогдашнему гвардейскому офицеру. "Жил он тогда в маленькихдеревянных покойчиках, на Литейной, хотя бедно, однако же порядочно,устраняясь от всякого развратного сообщества.

Ибо имел любовную связьс одною хороших нравов и благородного поведения дамою, и как былочень к ней привязан, а она не отпускала его от себя уклоняться вдурное знакомство, то и исправил он мало-помалу свое поведение,обращался между тем, где случай дозволял, с честными людьми и в игре,по необходимости для прожитку, но благопристойно". (V?, Зап.460).Наступил1773-й год, и разразившийся в этом году Пугачевский бунт вывелДержавина из прежнего скромного положения и проложил ему путь кпервым успехам в службе и литературе. Слухи о появившемся на юге,между Яицкими казаками, самозванце начались еще в сентябре 1773 г. Стех пор известия о его успехах приходили все чаще и чаще. Посланныйпротив него генерал Кар, при недостаточности войска, ничего не могсделать, растерялся и, под предлогом болезни, позорно уехал в Москву.Императрица в негодовании поспешила его уволить и на его местоизбрала генерал-аншефа А.

И. Бибикова. Со званием главнокомандующегоему предоставлены были самые обширные полномочия и в распоряжение егоотданы в неспокойных местностях все духовные, военные и гражданскиевласти. Приехав в Казань, он должен был, в ожидании войск,отправляемых Военной Коллегией, ознакомиться на местах с положениемдел и, созвав местное дворянство, стараться возбудить его кпатриотическим пожертвованиям и подвигам. В народе же и междубунтовщиками распространять особо для сего случая напечатанныйманифест. Вместе с тем, ему же поручены были и следственные дела осообщниках Пугачева, для чего образована была при нем следственнаякомиссия из гвардейских офицеров, по его собственному выбору."Державин узнал сие, и как имел всегда желание употреблен быть ввойне или в каком-либо отличном поручении, даже повергался иногда вмеланхолию, что не имел к тому средства и удобства".

(V?, Зап.463), то он захотел воспользоваться представившимся теперь случаем.Слышав, что Бибиков "человек разумный и могший скоро проникатьлюдей", он, без всякого постороннего посредничества, решилсяпредставиться ему. "Приехав, открыл ему свое желание, сказав,что слышал по народному слуху о поездке его в какую-то секретнуюкомиссию в Казань. А как он в сем городе родился и ту сторонудовольно знает, то не может ли он быть с пользою в сем делеупотребленным?". (V?, Зап. 464). Сначала Бибиков отказал, так каквыбор сотрудников уже сделан. Но, вступив в разговор со смелым ирешительным прапорщиком, "был им доволен, однако же никакого несделал обещания". (Там же). Державин принял это за отказ, новечером из приказа по полку узнал, что ему велено явиться к Бибикову."Он сие исполнил и получил приказание через три дня быть котъезду готовым".

(Там же).Прибывв Казань, Державин поселился у матери "уединенно в доме". Истарался "от крестьян приезжих из деревни или своих, которыележали по тракту к Оренбургу, узнать о движениях неприятельских и околебании народном". (V?, Зап. 467). С собранными сведениями онявился к Бибикову и стал побуждать его приступить, наконец, кдействиям. Бибиков и сам видел необходимость этого, но не мог ещеничего предпринять, так как войска еще не пришли. Между тем, полученобыло известие, что 25-го декабря толпа мятежников овладела Самарой ибыла встречена от жителей с колокольным звоном, с крестами, с хлебоми солью. Бибиков тотчас распорядился очистить Самару. А дляпроизводства следствия решился употребить Державина.

Получив изканцелярии пакеты с надписью. По секрету, Державин наскоро простилсяс матерью "и, не сказав куда едет, поскакал". В секретныхпакетах заключалось приказание, присоединившись в Симбирске к отрядуГринева, идти на освобождение Самары, а между тем наблюдать, в какомсостоянии находятся войска, во всем ли они исправны, и каков духофицеров. Вместе с тем, по освобождении Самары, он должен былотыскать изменников и "виновнейших в умышленном преступлении,заковав, отправить к Бибикову. А которые от простоты то учинили, техрасправы представить к нему на рассмотрение, а иных для страха наплощади наказать плетьми". (V?, Зап. 469).Заслуживсвоими распоряжениями одобрение Бибикова, Державин вскоре получилвозможность воспользоваться и своим литературным талантом.

Емупришлось написать увещательное послание к калмыкам, тожезаволновавшимся (письмо это напечатано в VII т., соч. Академ. Изд.,20—22). Послание это Бибиков приложил к своему рапортуИмператрице и таким образом дал ей случай впервые обратить своевнимание на Державина.Исполняявозложенное на него поручение, Державин обнаружил необыкновеннуюдеятельность и распорядительность. При производстве следствия он самдолжен был вести всю письменную часть, записывать показанияподсудимых и т. П., так как у него не было писца. Заметив егоспособность к письменным делам, Бибиков ему же поручил составлятьалфавитные списки главным сообщникам Пугачева и лицам, пострадавшимот бунта. Ему же поручено было составление журнала всей деловойпереписки по бунту, с описанием и самих мер, принимаемых к егопрекращению (Журнал этот напечатан в Академ.

Изд. Соч. Державина, т.VII, 3). &mdash. При содействии же Державина Бибиков так успешноисполнил данное ему поручение &mdash. Возбуждать местных дворян ксодействию правительству в его борьбе с бунтом, что дворянствопостановило образовать на свой счет конный корпус, назначив для этогопо одному человеку с каждых двухсот душ. Императрица Екатерина,оценив это пожертвование, объявила, что, как помещица Казанскойгубернии, она присоединяется к поступку местного дворянства и такжедает по одному рекруту с каждых 200 душ в казанских дворцовыхволостях своих. Благодарственная речь дворянства по этому случаю,прочитанная губернским предводителем дворянства перед портретомИмператрицы, была написана Державиным, и тогда же напечатана вС.-Петербургских Ведомостях.

&mdash. Речь эту Державин называлвпоследствии "первым опытом малых своих способностей". (Я.Грот. Жизнь Державина, 102). Она была также представлена Императрице,но без имени автора.Вскоре,именно в марте 1774 г., Бибиков, полагаясь на искусство, усердие иверность Державина, отправил его с важными поручениями в окрестностиСаратова, с тем, чтобы на Иргизе и Узенях стеречь Пугачева, заметитьего доброжелателей, подсылать в толпу его подлазчиков, наблюдатьобраз мыслей местного населения и обличать обманы Пугачева и егосообщников. В данном Державину при этой командировке "тайномнаставлении". Бибиков возлагал большие надежды на личные егокачества и предоставлял большой простор его распорядительности издравому рассуждению.

Для сношений с самим Бибиковым и другимигенералами, Державину дан был особый ключ цифирного письма. Во времяэтой командировки Державин основал свое местопребывание в дворцовомселе Малыковье, переименованном впоследствии в город Вольск. —Последствия оправдали доверчивость Бибикова к способностям Державина.В ответ на сообщения последнего о том, что им сделано, Бибиковотвечал. "Все принятые вами на первый случай распоряженияпроизводят во мне особливое удовольствие. Я на благоразумие вашеполагаюсь...". (Соч. V, 23). Но Державин встретил неожиданноепрепятствие со стороны Астраханского губернатора Кречетникова, властикоторого подчинен был тогда и Саратов. Державин прибыл в этот городглавным образом с целью получить в свое распоряжение отряд из войска,которым располагал губернатор в Саратове.

Но Кречетников наотрезотказал ему, и отсюда начинается ряд столкновений Державина сместными властями. Виною этих столкновений был отчасти настойчивый изаносчивый характер Державина, отчасти же нелады между самимиглавными начальниками. Пока был жив Бибиков, так хорошо понимавшийДержавина, несогласия между властями не могли быть опасны дляпоследнего, но по смерти Бибикова обстоятельства переменились.Междутем кн. Голицын разбил Пугачева при крепости Татищевой и этимосвободил Оренбург от осады мятежников, продолжавшейся целых полгода.Пугачев бросился на Яик, и это побудило Державина самому идти наосвобождение Яицкого городка. Не получив войск от Кречетникова, онсам составил отряд из Саратовских колонистов и местных крестьян,самовольно захватив по пути и часть Донских казаков, стоявших наИргизе.

Но на пути получил известие, что генерал Мансуров уже занялЯицкий городок, и Державин должен был возвратиться в колониюМалыковку, бывшую в это время центром его военной деятельности. Черездве недели он получил известие о производстве его в поручики. Таквыразил Бибиков уважение и благодарность своему энергичному и смеломуподчиненному. Но известие об этом пришло к Державину тогда, когда егопокровителя не было уже на свете. Он скончался 9-го апреля 1774 г. ВБугульме, по дороге в Оренбург, только что освобожденный победой кн.Голицына от осады мятежников. Глубоко огорченный этой потерей,Державин выразил свои чувства в тогда же написанном стихотворении:"На смерть Бибикова", которое начинается такими словами:"Тебяль оплакивать я должен,ОБибиков.

Какой удар!Тебели кипарисны лозыИмирро я на гроб несу?Едвауспел тобой быть знаем,Лишентебя я роком лютым,Погибс печали разум мой!Твоидостоинства лишь вспомню,Сердечныразверзаю раныИвновь терплю твою я смерть.Твоизаслуги и почтеньеОтвсей к тебе твоей страныУжестоль громки и велики.Чтовремя их не может скрыть".Ив последней строфе так определяет эти заслуги:"Онбыл искусный вождь во бранях,Советамуж, любитель муз,Отечестванадежда тверда,Блюстительверы, правде друг;Екатеринойчтим за службу,Заздравый ум, за добродетель,Заискренность души eгo.Онумер, трон обороняя:Стой,путник. Стой благоговейно!ЗдесьБибикова прах сокрыт!"(Одаэта появилась вскоре в печати, в изданной Державиным книжке. "Оды,переведенные и сочиненные при горе Читалогае".

СПб. 1776).Посмерти Бибикова, в должность главнокомандующего вступил старший понем генерал, кн. Ф. Ф. Щербатов. Смерть Бибикова оставила Державина вочень неопределенном положении. При жизни своего покровителя он игралроль, вовсе не соответствовавшую его чину и служебному положению идоставшуюся ему только по личному доверию и расположению к немускончавшегося главнокомандующего. При новом начальнике произошлиперемены в личном составе служащих. Многие из волонтеров —гвардейских офицеров &mdash. Стали проситься обратно в свои полки инекоторые, действительно, были уволены. Стали поговаривать, чтоглавная опасность уже миновала. Державин тоже почувствовал, что егоположение стало неверным, и думал уже проситься назад в полк.

Ноновый главнокомандующий уведомил его, что Императрица повелела вестидела, совершенно на прежнем основании, отнюдь не изменяя "связии течения". Их, почему он, главнокомандующий, и надеется, чтоДержавин не поскучает продолжать свое дело с тем же усердием. "Явсегда с особливым удовольствием рапорты ваши получаю", писалДержавину кн. Щербатов 27 мая 1774 г., "усматривая из нихособливое попечение и труды ваши, с которыми исполняете вывозлагаемое на вас дело. Все последние рапорты ваши делают вам честь,а во мне производят к вам признание". (соч. V, 105).Распорядительность и предусмотрительность Державина вполнеобъясняется его взглядом на источник бунта. Он принадлежал к числутех немногих тогдашних русских людей, которые очень хорошо понимали,что преступные замыслы Пугачева и его сообщников никогда не получилибы такого широкого распространения, если бы в самом настроениинародной массы не было готовой для того почвы.

Главную причину общегонеудовольствия против правительства он видел в лихоимстве чиновников,что и высказал вполне откровенно в письме своем к Казанскомугубернатору фон Брандту. "Надобно", писал он ему 4 июня1774 г., "остановить грабительство, или, чтоб сказать яснее,беспрестанное взяточничество, которое почти совершенно истощаетлюдей. В секретной инструкции, данной мне покойным АлександромИльичем, было мне, между прочим, предписано разузнавать образ мыслейнаселения. Сколько я мог приметить, это лихоимство производитнаиболее ропота в жителях, потому что всякий, кто имеет с нимималейшее дело, грабит их. Это делает легковерную и неразумную черньнедовольною и если смею говорить откровенно, это всего болееподдерживает язву, которая теперь свирепствует в нашем отечестве"(соч.

V, 109—110). Это мнение Державина вполне подтверждаетсявсеми, имеющимися у нас в руках данными. И распоряжениямиправительства, всегда боровшегося с этим исконным нашим недугом, имнениями современников, каковы кн. Вяземский, А. И. Бибиков, гр. П.И. Панин, и бытовыми изображениями, нарисованными нам тогдашнимиписателями (Сумароковым, фон Визиным, Крыловым, Капнистом и самимДержавиным).Убедившись,что он и при новом начальнике пользуется таким же доверием, как приБибикове, Державин, основываясь на полученных им приказаниях, опятьусилил свою деятельность. По обе стороны Волги расставил он пикеты,каждый из 35-ти человек, которые день и ночь должны были делатьразъезды вверх по реке, чтобы ловить подсылаемых Пугачевым длявозмущения народа "передовщиков".

По деревням подтвердилприказание иметь крепкие караулы и на Волге изготовить суда;составлял из обывателей отряды и вместе с казаками употреблял ихпротив мятежников. Сменял ненадежных крестьянских старшин иприказывал заменять их другими, более добросовестными и исправными.Такая энергическая деятельность его против мятежников не прошла емударом. В среде местных жителей затаилось глухое неудовольствие противнего, выразившееся в двукратном покушении поджечь в Малыковке дом, вкотором он жил. Может быть с этою же целью произошел в Малыковкепожар, истребивший почти все село. Это вынудило Державина уехать вСаратов. В это время у него явился еще новый начальник. Назначив кн.Щербатова главнокомандующим в военных действиях, Императрица непередала в его ведение секретных комиссий, подчинив их временноместным губернаторами.

Ho вскоре начальство над секретными комиссиямипоручено было родственнику кн. Потемкина, генерал-майору Павлу Серг.Потемкину. Узнав о прибытии последнего в Казань, кн. Щербатовпоспешил отправить к нему все рапорты Державина и другие бумаги,относившиеся к его деятельности, отозвавшись о нем с большоюпохвалою. Ознакомившись с действиями Державина, Потемкин писал ему изКазани 26 июля 1774 г. "…получил я от ген.-поручика икавалера кн. Щербатова все дела, вами произведенные. Рассматривая их,с особливым удовольствием находил я порядок оных, образ вашегонамерения и связь его с делами, а потому вам нелестно скажу, чтотаковой помощник много облегчит меня при обстоятельствах, в каких янаехал в Казань".

(соч. V, 145). Упоминаемые тут обстоятельствасостояли в том, что через четыре дня по приезде Потемкина в Казань,она была разорена Пугачевым, и сам Потемкин должен был из неевыступить.Прибыв,после пожара в Малыковке, в Саратов, Державин застал там раздорымежду начальниками, нехотевшими подчиняться друг другу. Главнымпредметом споров были вопросы о способе обороны города противмятежников. Приняв участие в обсуждении этого вопроса, Державин,несмотря на всю свою настойчивость и быстроту распоряжений, ничего немог добиться. Между тем Пугачев уже приближался к Саратову. ИзПетровска, крепости, находившейся в 97 верстах от Саратова, дализнать, что мятежники уже близко. Чтобы спасти казну и военныеприпасы, Державин решился сам выступить к Петровску с отрядом Донскихказаков в 100 человек.

Но он не только не успел спасти крепости, ночуть было сам не поплатился за свою смелость. Бывшие с ним казакиизменили и перешли на сторону мятежников. Державин остался с двумяофицерами и своим слугою-поляком и вынужден был сломя голову скакатьк Саратову. Пугачев с несколькими сообщниками своими гнался за нимиверст десять. Беглецы уже были у него в виду, но, благодаря прыткостисвоих лошадей, не были настигнуты. В руки мятежников попал толькослуга Державина. Положение Саратова сделалось безнадежным, и хотяДержавин имел полное право не дожидаться нападения Пугачева наСаратов, тем бо.