Рай

(не вполне ясная этимология рус. Слова связывается с авест. Râу-, «богатство, счастье» и др.-инд. Rayis, «дар, владение»), парадиз (греч. Παράδεισος «сад, парк», от др.-иран. Pairi-daçza, «отовсюду огороженное место». Из греч. - лат. Paradisus и обозначения Р. Во всех зап.-европ. Языках), в христианских представлениях место вечного блаженства, обещанное праведникам в будущей жизни. С точки зрения строгой теологии и мистики о Р. Известно только одно - что там человек всегда с богом (раскаявшемуся разбойнику Христос обещает не просто Р., но говорит. «ныне же будешь со мною в Р.», Лук. 23, 43). Он соединяется с богом, созерцает его лицом, к лицу (то, что на латыни схоластов называется .visio beatifica, «видение, дарующее блаженство»).

Возможности человеческой фантазии блаженство Р. Заведомо превышает. «не видел того. Глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку, что приготовил бог любящим его» (1 Кор. 2, 9, переосмысленная цитата Ис. 64, 4). Новый завет (в отличие от Корана) не дает чувственных и наглядных образов Р. (ср. Джанна), но или чисто метафорическую образность притч о браке, о брачном пире и т. П. (Матф. 25, 1-12. Лук. 14, 16-24 и др.), или формулы без всякой образности вообще (например, «войти в радость господина своего», Матф. 25, 21), дающие понять, что самая природа человека и его бытие «в воскресении» радикально переменятся («в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как ангелы божий на небесах», Матф. 22, 30. «мы теперь дети бога, но еще не открылось, что будем.

Знаем только что, когда откроется, будем подобны ему, потому что увидим его, как он есть», I Ио. 3, 2). Еще путь Данте по Р. В конечном счете ведет к узрению троицы («Р.», XXXIII).Что касается мифологизирующей, наглядно опредмечивающей разработки образов Р. В христианской литературной, иконографической и фольклорной традиции, то она идет по трем линиям. Р. Как сад. Р. Как город. Р. Как небеса. Для каждой линии исходной точкой служат библейские или околобиблейские тексты. Для первой - ветхозаветное описание Эдема (Быт. 2, 8-3,24). Для второй - новозаветное описание Небесного Иерусалима (Апок. 21,2-22,5). Для третьей - апокрифические описания надстроенных один над другим и населённых ангелами небесных ярусов (начиная с «Книг Еноха Праведного»).

Каждая линия имеет своё отношение к человеческой истории. Эдем - невинное начало пути человечества. Небесный Иерусалим - эсхатологический конец этого пути, напротив, небеса противостоят пути человечества, как неизменное - переменчивому, истинное - превратному, ясное знание - заблуждению, а потому правдивое свидетельство - беспорядочному и беззаконному деянию (тот же Енох ведёт на небесах летопись всем делам людей от начальных до конечных времён). Эквивалентность образов «сада» и «города» для архаического мышления выражена уже в языке (слав. Град означало и «город» и «сад, огород», ср. Градарь, «садовник», вертоград, нем. Garten, «сад»). Они эквивалентны как образы пространства «отовсюду ограждённого» (ср. Выше этимологию слова «парадиз») и постольку умиротворённого, укрытого, упорядоченного и украшенного, обжитого и дружественного человеку - в противоположность «тьме внешней» (Матф.

22, 13), лежащему за стенами хаосу (ср. В скандинавской мифологии оппозицию миров Мидгард-Утгард).Ограждённость и замкнутость Эдема, у врат которого после грехопадения Адама и Евы (см. Грехопадение») поставлен на страже херувим с огненным мечом (Быт. 3, 24), ощутима тем сильнее, что для ближневосточных климатических условий сад - всегда более или менее оазис, орошаемый проточной водой (Быт. 2, 10, ср. Проточную воду как символ благодати, Пс. 1, 3) и резко отличный от бесплодных земель вокруг, как бы миниатюрный мир со своим особым воздухом (в поэзии сирийского автора 4 в. Ефрема Сирина подчёркивается качество ветров Р., сравнительно с которыми дуновения обычного воздуха - зачумлённые и тлетворные). Поскольку Эдем - «земной Р.», имеющий географическую локализацию «на востоке» (Быт.

2, 9), в ареале северной Месопотамии (хотя локализация эта через понятие «востока» связана с солнцем и постольку с небом, поскольку восток - эквивалент верха), заведомо материальный, дающий представление о том, какой должна была быть земля, не постигнутая проклятием за грех Адама и Евы, мысль о нем связана для христианства (особенно сирийского, византийского и русского) с идеей освящения вещественного, телесного начала. Тот же Ефрем, опираясь на ветхозаветное упоминание четырёх рек, вытекающих из Эдема (Быт. 2, 11), говорит о водах Р., таинственно подмешивающихся к водам земли и подслащивающих их горечь. В легендах о деве Марии и о святых (от повара Евфросина, ранняя Византия - до Серафима Саровского, Россия, 18-19 вв.) возникает мотив занесённых из Р.

Целящих или утешающих плодов, иногда хлебов (эти яства, как и воды у Ефрема, символически соотнесены с евхаристией, «хлебом ангелов» - недаром в житии Евфросина плоды кладут на дискос - и стоят в одном ряду с Граалем). В качестве места, произращающего чудесные плоды, Р. Можно сопоставить с садом Гесперид в греческой мифологии и с Аваллоном в кельтской мифологии. В «Послании архиепископа Новгородского Василия ко владыке Тверскому Федору» (14 в.) рассказывается, что новгородские мореплаватели во главе с неким Моиславом были занесены ветром к высоким горам, за которыми лежал Р., на одной из гор виднелось нерукотворное изображение «Деисуса» (Христос, дева Мария, Иоанн Креститель), из-за гор лился необычайный свет и слышались «веселия гласы», а к горам подходила небесная твердь, сходясь с землёй.

Секуляризация темы Р. Как сада в западноевропейском искусстве, начиная с позднего северного средневековья, идёт по линии чувствительной идиллии среди зелени, с натуралистическим изображением цветов, источника, грядок и т. П. Позднее сад все больше превращается в лес, на подаче которого оттачивается чувство ландшафта.Линия Р. Как города имеет за собой очень древние и широко распространенные представления о «круглых» и «квадратных» святых городах (ср. «квадратный Рим», основанный Ромулом), отражающих своим геометрически регулярным планом устроение вселенной («круг земель»). Р. Как сад, сближаясь и в этом с Р. Как городом, тоже мог давать в плане правильный круг (как на миниатюре братьев Лимбург в «Богатейшем часослове герцога Беррийского», нач.

15 в.). Новозаветный Небесный Иерусалим квадратен. Каждая сторона этого квадрата имеет по 12 000 стадий (ок. 2220 км), то есть её протяжённость представляет собой результат умножения чисел 12 (число избранничества и «народа божьего», см. Двенадцать сыновей Иакова и Двенадцать апостолов) и 1000 (полноты, космического множества). Стороны ориентированы строго на 4 страны света, выявляя мистическое тождество срединного города и круга земель, причём каждая из них имеет по 3 ворот, показывая на каждую страну света образ троицы (Апок. 21, 13- 16). Материалы, из которых выстроен город, светоносны. Они уподобляются то «чистому золоту» и «прозрачному стеклу» (ср. Соединение золота и стекла в технике христианских искусств - византийской мозаики и западноевропейского витража), то 12 самоцветам из нагрудного украшения, которое должен был носить древнееврейский первосвященник, то жемчугу, символизировавшему духовный свет (Апок.

21, 11. 18-21). Поскольку весь город осиян «славой божией», сходной с ясписом, и освящён реальным присутствием бога, он уже не нуждается в храме как особом святом месте (22). Истекающая от престола бога «река воды жизни» и растущее «по ту и другую сторону реки» древо жизни (Апок. 22, 1-2) ещё раз обнаруживают в Небесном Иерусалиме черты сада Эдема. В ирландском «Видении Тнугдала» (сер. 12 в.) образ Р. Как города подвергается утроению. Иерархия Серебряного города, Золотого города и Города драгоценных камней, соответствующая иерархии населяющих эти города святых. Если новоевропейская секуляризация темы Р. Как сада вела к идеализированному образу природы, т. Е. К идеологии натурализма, то секуляризация темы Р. Как города вела к идеализированному образу общества и цивилизации, т.

Е. К идеологии утопии (урбанистические фантазии, начиная с позднего Возрождения. «Город Солнца» Т. Кампанеллы, «Христианополис» И. В. Андрэе, где связь с новозаветным прототипом особенно очевидна, и т. П.).Напротив, Р. Как небеса есть принципиальная противоположность всего «земного» и, следовательно, трансцендирование природы и цивилизации. Конкретные образы, в которых воплощалась эта тема, заданы той или иной космологией. В ранних или низовых текстах - ближневосточной (небеса, надстроенные над плоской землёй), но обычно аристотелевско-птолемеевской (концентрические сферы вокруг земного шара, сфера Луны как граница между дольним миром тления и беспорядочного движения и горним миром нетления и размеренного шествия светил, огневое небо Эмпирея, объемлющее прочие сферы и руководящее их движением, как абсолютный верх космоса и предельное явление божественного присутствия).

Во втором случае христианская фантазия имела языческий образец - «Сновидение Сципиона» из диалога Цицерона «О государстве», рисующее блаженный путь отрешённой от земли и тела души к звёздам. Тема Р. Как небес, в отличие от Эдема и Небесного Иерусалима, была почти неподвластна изобразительным искусствам, но зато была классически разработана в последней части «Божественной комедии» Данте, где 9 небесных сфер (Эмпирей и небо неподвижных звёзд и 7 небес Сатурна, Юпитера, Марса, Солнца, Венеры, Меркурия и Луны) поставлены в связь с учением о девяти чинах ангельских, упомянута гармония сфер, о которой учили пифагорейцы, идея иерархии избранников примирена с их равенством в единении (души являются Данте на той или иной сфере в меру своей славы, но по существу пребывают на Эмпирее, с богом), души объединены в личностно-сверхличные сущности Орла и Розы, и целое дано как панорама оттенков света.Лит.

Сахаров В., Эсхатологические сочинения и сказания в древнерусской письменности и влияние их на народные духовные стихи, Тула, 1879. Danielou J., Тегге et Paradis chez les Pères de I'Eglise, в кн. Eranos-Jahrbuch. 1953, Bd 22. Z., 1954. Ephrem de Nisibe, Hymnes sur le Paradis, P. 1968.С. С. Аверинцев.(Источник. «Мифы народов мира».).