Собакевич

СОБАКЕВИЧ - персонаж поэмы Н.В.Гого-ля «Мертвые души» (перв. Том 1842, под ценз. Назв. «Похождения Чичикова, или Мертвые души». Втор, том 1842-1845). Фольклорные источники образа С.- былинные и сказочные богатыри (Еруслан Лазаревич, Илья Муромец и т.п.). Возможные литературные источники. Тарас Скотинин из комедии Д.Фонвизииа «Недоросль», медведеподоб-ный разбойник Бурдаш из романа М.Загоскина «Юрий Милославский». Богатырская мощь С. (нога, обутая в сапог исполинского размера), подвиги за обеденным столом (ватрушки «гораздо больше тарелки», «индюк ростом с теленка», съеденная зараз «половина бараньего бока»), богатырское здоровье С. («пятый десяток живу, ни разу не был болен») пародируют облик и деяния сказочных и былинных богатырей.

Фамилия С. Формально не связана с его внешним обликом. С. Похож «на средней величины медведя». Цвет лица «каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке». Его имя - Михайло Семенович - также указывает на фольклорного медведя. Однако ассоциативно фамилия соответствует характеру и портрету. У С. «бульдожья» хватка и лицо. Кроме того, к людям он относится, как цепной пес (ср. Иронически обыгранные Гоголем слова С. После согласия продать души. «да уж нрав такой собачий. Не могу не доставить удовольствие ближнему»). Грубость и неуклюжесть - суть портрета С. Природа, создавая его лицо, «рубила со всего плеча. Хватила топором раз - вышел нос, хватила другой - вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет...».

Бездушность С. Подчеркивает метафорическая подмена лица широкой молдаванской тыквой, а ног - чугунными тумбами. Вещи вокруг С. Повторяют тяжелое и прочное тело хозяина. Крепкий и асимметричный дом, «как у нас строят для военных поселений и немецких колонистов». Крестьянские избы и колодец из корабельного дуба, но без всяких резных узоров. Пузатое ореховое бюро - совершенный медведь. Стол, кресло, стулья, казалось, говорили. «И я тоже Собакевич!» Даже дрозд похож на С.С. Привязан к земному и строит так, будто намерен жить вечно, не думая ни о смерти, ни о душе. С. Бездетен (ср. Евангельскую притчу о богаче, настроившем новые житницы. «Но Бог сказал ему. Безумный. В сию ночь душу твою возьмут у тебя. Кому ж достанется то, что ты заготовил?» (Ев.

От Луки, 12:20)). С.- хозяин, материалист, и ему нет дела до «сокровищ на небесах». Гипертрофированная практичность С. Контрастна слащавым «эмпиреям» Манилова, так же как привычка ругать все подряд, видеть во всех мерзавцев и мошенников противопоставлена восторженной идеализации людей, присущей Манилову. Губернатор у С.- «первый разбойник в мире», «за копейку зарежет». Весь город - христопродавцы, «мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет . Один там только и есть порядочный человек. Прокурор. Да и тот, если сказать правду, свинья». Чиновники, по мнению С., «даром бременят землю», а стряпчий Золотуха - «первейший хапуга в мире».С.- русофил и ненавидит все западное. Он готов перевешать немцев и французов, так как те придумали диету, воображая, «что и с русским желудком сладят».

С. Не детализирует, он сторонник целого, гигантского. В этом, согласно С., проявляется истинно русская натура. «У меня когда свинина - всю свинью давай на стол, баранина - всего барана тащи, гусь - всего гуся!» У полицмейстера, пока гости беседовали, С. «доехал» осетра. Душа С. Погребена под тяжестью плоти или, по словам Гоголя, где-то за горами закрыта «толстою скорлупою», «как у бессмертного Кощея». О душе С. Вспоминает только торгуясь с Чичиковым, сводя ее неуловимую сущность к сугубо вещественной оболочке, к пище. «У вас душа человеческая все равно что пареная репа» (ср. «редька, варенная в меду»). Нереализованные героические потенции «омертвелой» души С. Пародийно представлены портретами героев греческого национально-освободительного движения 1821-1829 гг.

(Маврокордато, Миау-ли, Канари), впрочем, их героизм, исключительно лубочного толка, вырождается у С. В пустую внешнюю грандиозность («толстые ляжки и неслыханные усы»), подчеркнутую алогизмом портрета Багратиона, «тощего, худенького, с маленькими знаменами и пушками», «в самых узеньких рамках».С.- «человек-кулак». Метафора Гоголя выражает общечеловеческую страсть, олицетворенную в образе С.,- страсть к тяжелому, земному, плотскому. Это - стяжательство особого рода, оно кардинально отличается от беспочвенного, зыбкого стяжательства Чичикова. Напротив, оно предметно, по-хозяйски прочно (даже «мертвые души» у С. Не дрянь-душа, а «ядреный орех, все на отбор»), за душу С. «заламывает» сто рублей и не брезгует мошенничеством, подсунув в список душ бабу - «Елизавету Воробья».

Сила и воля С. («Нет, кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь!») лишены идеала, сердцевины, души, по сути, они так же мертвы, как мечтательность Манилова или скупость Плюшкина, в конечном счете они тормозят движение «птицы-тройки» Руси.Среди знаменитых исполнителей роли С. В инсценировках поэмы. М.М.Тарханов и А.Н.Грибов (МХАТ, 1932), Ю.В.Толубеев (1975).Лит. См. К статье «ЧИЧИКОВ».А.Б.Галкин.