Александр Куприн - Штабс-капитан Рыбников

Щавинский, сотрудник большой петербургской газеты, познакомился с Рыбниковым в компанииизвестных петербургских репортеров. Убогий и жалкий штабс-капитан ораторствовал, громябездарное командование и превознося — с некоторой аффектацией — русского солдата.Понаблюдав за ним, Щавинский заметил некоторую двойственность в его облике. На первыйвзгляд у него было обыкновенное лицо с курносым носиком, в профиль оно выгляделонасмешливым и умным, а в фас — даже высокомерным. В это время проснулся пьяный поэтПетрухин, уставился мутным взглядом на офицера. «А, японская морда, ты ещё здесь?»«Японец. Вот на кого он похож», — подумал Щавинский. Эта мысль окрепла, когда Рыбниковпопытался продемонстрировать раненую ногу. Нижнее белье армейского пехотного офицера былоизготовлено из прекрасного шелка.Щавинский нагнулся к штабс-капитану и сказал, что он никакой не Рыбников,а японский военный агент в России.

Но тот никак не отреагировал. Журналист дажезасомневался. Ведь среди уральских и оренбургских казаков много именно таких монгольских,с желтизной, лиц. Но нет, раскосое, скуластое лицо, постоянные поклоны и потирание рук —все это не случайно. И уже вслух. «Никто в мире не узнает о нашем разговоре,но вы — японец. Вы в безопасности, я не донесу, я восхищен вашимсамообладанием». И Щавинский пропел восторженный дифирамб японскому презрению к смерти.Но комплимент не был принят. Русский солдатик ничем не хуже. Журналист тогда попробовалзадеть его патриотические чувства. Японец все-таки азиат, полуобезьяна… «Верно!» — прокричална это Рыбников.Под утро решили продолжить кутеж у «девочек». Клотильда увела Рыбникова на второй этаж.Через час она присоединилась к компании, неизменно образовывающейся вокруг загадочногоих клиента Леньки, связанного, судя по всему, с полицией, и рассказала о странномсвоем госте, которого прибывшие с ним называли то генералом Ояма, то майором Фукушима.

Онибыли пьяны и шутили, но Клотильде показалось, что штабс-капитан напоминает ей микадо.Кроме того, её обычные клиенты безобразно грубы. Ласки же этого немолодого офицера отличалисьвкрадчивой осторожностью и одновременно окружали атмосферой напряженной, почти зверинойстрасти, хотя было видно, что он безумно устал. Отдыхая, он погрузился в состояние, похожеена бред, и странные слова побежали с его губ. Среди них она разобрала единственноей знакомое: банзай!Через минуту Ленька был на крыльце и тревожными свистками сзывал городовых.Когда в начале коридора послышались тяжелые шаги многих ног, Рыбников проснулся и, подбежавк двери, повернул ключ, а затем мягким движением вскочил на подоконник и распахнул окно.Женщина с криком ухватила его за руку.

Он вырвался и неловко прыгнул вниз. В то жемгновение дверь рухнула под ударами и Ленька с разбегу прыгнул вслед за ним. Рыбниковлежал неподвижно и не сопротивлялся, когда преследователь навалился на него. Он толькопрошептал. «Не давите, я сломал себе ногу»..