Бредбери Рей - Земляничное Окошко

Ему снилось, что он закрывает парадную дверь с цветными стеклами - тут и земляничные стекла, и лимонные, и совсем белые, как облака, и прозрачные, как родник. Две дюжины разноцветных квадратиков обрамляют большое стекло посередине. Одни цветом как вино, как настойка или фруктовое желе, другие - прохладные, как льдинки. Помнится, когда он был совсем еще малыш, отец подхватывал его на руки и говорил:- Гляди!И за зеленым стеклом весь мир становился изумрудным, точно мох, точно летняя мята.- Гляди!Сиреневое стекло обращало прохожих в гроздья блеклого винограда. И наконец земляничное окошко в любую пору омывало город теплой розовой волной, окутывало алой рассветной дымкой, а свежескошенная лужайка становилась точь-в-точь ковер с какого-нибудь персидского базара.

Земляничное окошко, самое лучшее из всех, покрывало румянцем бледные щеки, и холодный осенний дождь теплел, и февральская метель вспыхивала вихрями веселых огоньков.- А-ах...Он проснулся.Мальчики разбудили его своим негромким разговором, но он еще не совсем очнулся от сна и лежал в темноте, слушал, как печально звучат их голоса. Так бормочет ветер, вздымая белый песок со дна пересохших морей, среди синих холмов. И тогда он вспомнил.Мы на Марсе.- Что. - вскрикнула спросонок жена.А он и не заметил, что сказал это вслух. Он старался лежать совсем тихо, боялся шелохнуться. Но уже возвращалось чувство реальности и с ним странное оцепенение. Вот жена встала, бродит по комнате, точно призрак. То к одному окну подойдет, то к другому:- а окна в их сборном металлическом домике маленькие, прорезаны высоко, - и подолгу смотрит на ясные, но чужие звезды.- Кэрри, - прошептал он.Она не слышала.- Кэрри, - шепотом повторил он, - мне надо сказать тебе.

Целый месяц собирался. Завтра. Завтра утром у нас будет...Но жена сидела в голубоватом отсвете звезд, точно каменная, и даже не смотрела в его сторону.Он зажмурился.Вот если бы солнце никогда не заходило, думал он, если бы ночей вовсе не было. Ведь днем он сколачивает сборные дома будущего поселка, мальчики в школе, а Кэрри хлопочет по хозяйству - уборка, стряпня, огород. Но после захода солнца уже не надо рыхлить клумбы, заколачивать гвозди или решать задачки, и тогда в темноте, как ночные птицы, ко всем слетаются воспоминания.Жена пошевелилась, чуть повернула голову.- Боб, - сказала она наконец, - я хочу домой.- Кэрри!- Здесь мы не дома, - сказала она.В полутьме ее глаза блестели, полные слез.- Потерпи еще немножко, Кэрри.- Нет у меня больше никакого терпенья!Двигаясь как во сне, она открывала ящики комода, вынимала стопки носовых платков, белье, рубашки и укладывала на комод сверху - машинально, не глядя.

Сколько раз уже так бывало, привычка. Скажет так, достанет вещи из комода и долго стоит молча, а потом уберет все на место и с застывшим лицом, с сухими глазами снова ляжет, будет думать, вспоминать. Ну а вдруг настанет такая ночь, когда она опустошит все ящики и возьмется за старые чемоданы, что составлены горкой у стены?- Боб. - В ее голосе не слышно горечи, он тихий, ровный, тусклый, как лунный свет, при котором видно каждое ее движение. - За эти полгода я уж сколько раз по ночам так говорила, просто стыд и срам. У тебя работа тяжелая, ты строишь город. Когда человек так тяжело работает, жена не должна ему плакаться и жилы из него тянуть. Но надо же душу отвести, не могу я молчать. Больше всего я истосковалась по мелочам.

По ерунде какой-то, сама не знаю. Помнишь качели у нас на веранде. И плетеную качалку. Дома, в Огайо, летним вечером сидишь и смотришь, кто мимо пройдет или проедет. И наше пианино расстроенное. И какой-никакой хрусталь. И мебель в гостиной. Ну да, конечно, она вся старая, громоздкая, неуклюжая, я и сама знаю. И китайская люстра с подвесками, как подует ветер, они и звенят. А в летний вечер сидишь на веранде и можно перемолвиться словечком с соседями. Все это вздор, глупости. Все это неважно. Но почему-то, как проснешься в три часа ночи, отбоя нет от этих мыслей. Ты меня прости.- Да разве ты виновата, - сказал он. - Марс - место чужое. Тут все не как дома - и пахнет чудно, и на глаз непривычно, и на ощупь. Я и сам ночами про это думаю.

А на Земле какой славный наш городок!- Весной и летом весь в зелени, - подхватила жена. - А осенью все желтое да красное. И дом у нас был славный. И какой старый. Господи, лет восемьдесят, а то и все девяносто. По ночам, бывало, я все слушала, он вроде разговаривает, шепчет. Дерево-то сухое - и перила, и веранда, и пороги. Только тронь - и отзовется. Каждая комната на свой лад. А если у тебя весь дом разговаривает, это как семья. Собрались ночью вокруг родные и баюкают - спи, мол, усни. Таких домов нынче не строят. Надо, чтобы в доме жило много народу - отцы, деды, внуки, тогда он с годами и обживется, и согреется. А эта наша коробка. Да она и не знает, что я тут, ей все едино, жива я или померла. И голос у нее жестяной, а жесть - она холодная.

У нее и пор таких нет, чтоб годы впитались. Погреба нет, некуда откладывать припасы на будущий год и еще на потом. И чердака нету, некуда прибрать всякое старье, что осталось с прошлого года и что было еще до твоего рождения. Знаешь, Боб, вот было бы у нас тут хоть немножко старого, привычного, тогда и со всем новым можно бы сжиться. А когда все-все новое, чужое, каждая малость, так вовек не свыкнешься.В темноте он кивнул:- Я и сам так думал.Она смотрела туда, где на чемоданах, прислоненных к стене, поблескивали лунные блики. И протянула руку.- Кэрри!- Что?Он порывисто сел, спустил ноги на пол.- Кэрри, я учинил одну несусветную глупость. Все эти месяцы я ночами слушаю, как ты тоскуешь по дому, и мальчики тоже просыпаются и шепчутся, и ветер свистит, и за стеной Марс, моря эти высохшие.

И. - Он запнулся, трудно глотнул. - Ты должна понять, что я такое сделал и почему. Месяц назад у нас были в банке деньги, сбережения за десять лет, так вот, я их истратил все как есть, без остатка.- Боб!!!- Я их выбросил, Кэрри, честное слово, пустил на ветер. Думал всех порадовать. А вот сейчас ты так говоришь, и эти распроклятые чемоданы тут стоят, и...- Как же так, Боб. - Она повернулась к нему. - Стало быть, мы торчали здесь, на Марсе, и терпели здешнюю жизнь, и откладывали каждый грош, а ты взял да все сразу и просадил?- Сам не знаю, может, я просто рехнулся, - сказал он. - Слушай, до утра уже недалеко. Встанем пораньше. Пойдешь со мной и сама увидишь, что я сделал. Ничего не хочу говорить, сама увидишь. А если это все зря - ну что ж, чемоданы - вот они, а ракета на Землю идет четыре раза в неделю.Кэрри не шевельнулась.- Боб, Боб.

- шептала она.- Не говори сейчас, не надо, - попросил муж.- Боб, Боб....