Родзянко Михаил Владимирович

(9 марта 1859, Екатеринославская губерния, – 24 января 1924, Югославия). Родился в семье дворянина, крупного землевладельца. Воспитание и образование получил в Пажеском корпусе. Камергер императорского двора. С 1878 служил в Кавалергардском полку, в 1882 оставил военную службу, зачислившись в запас. В 1883 избран почётным мировым судьёй в Новомосковском уезде Екатеринославской губернии. В 1885 вышел в отставку. В 1886 – 91 там же предводитель дворянства. С 1900 председатель Екатеринославской земской управы. В 1906 – 07 член Государственного совета (от Екатеринославского земства). Участник съездов земских и городских деятелей. Один из основателей партии "Союз 17 октября" (1905), входил в её ЦК. Депутат Государственной Думы 3-го и 4-го созывов.

В 3-й Думе председатель земельной, член переселенческой комиссий. Поддерживал политику реформ П.А. Столыпина. Возглавлял думскую фракцию "октябристов". С 22 марта 1911 председатель 3-й Государственной Думы, с 15 ноября 1912 – 4-й Государственной Думы. Непримиримый противник Г.Е. Распутина. Первуюю мировую войну считал необходимым довести "до победного конца, во имя чести и достоинства дорогого отечества" (Родзянко М.В., Государственная Дума и Февральская 1917 года революция, Ростов-на-Дону, 1919, с. 14). 26 августа 1915 на заседании Особого совещания по обороне избран председателем эвакуационной комиссии. Был в числе инициаторов создания Прогрессивного блока (август 1915). Один из его лидеров и вместе с тем единственный официальный посредник между Государственной Думой и верховной властью.

В планировавшемся "Министерстве доверия" Родзянко предназначалась роль премьер-министра. С 14 февраля 1917 руководил работой сессии Государственной Думы. В дни Февральской революции постоянно держал связь с Николаем II, Ставкой, штабами фронтов и великим князем Михаилом Александровичем, которого 25 февраля вызвал по телефону из Гатчины в Петроград. 26 февраля телеграфировал Николаю II. "Положение серьёзное. В столице анархия Правительство парализовано. Растёт общественное недовольство. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство" ("Революция 1917", т. 1, с. 39). Понимая, что "решается судьба родины и династии", считал необходимым сохранить монархический принцип правления и потому настаивал на даровании "ответственного министерства" (там же, с.

40). 27 февраля дал телеграмму главнокомандующему Северным фронтом генералу Н.В. Рузскому. "Волнения. Принимают стихийные и угрожающие размеры. Основы их – недостаток печёного хлеба и слабый подвоз муки, внушающий панику. Но главным образом полное недоверие власти, неспособной вывести страну из тяжёлого положения. Заводы. Останавливаются за недостатком топлива и сырого материала, ...и голодная, безработная толпа вступает на путь анархии, стихийной и неудержимой. Железнодорожное сообщение по всей России в полном расстройстве. На юге из 63 доменных печей работают только 28. На Урале из 92 доменных печей остановились 44. Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно беспомощна восстановить нарушенный порядок.

России грозит унижение и позор, ибо война при таких условиях не может быть победоносно окончена. Считаю единственным и необходимым выходом из создавшегося положения безотлагательное признание лица, которому может верить вся страна, и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения. Иного выхода на светлый путь нет, и я ходатайствую перед вашим высокопревосходительством поддержать это моё убеждение перед его величеством, дабы предотвратить возможную катастрофу..." ("Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев, документы", 2 изд., М., 1990, с. 224). Генерал Рузский немедленно довёл до сведения царя эту телеграмму, по существу поддержав её. В тот же день 27 февраля Родзянко возглавил Временный Комитет Государственной Думы, от имени которого издал приказ войскам Петроградского гарнизона и обратился с воззваниями к населению.

В одном из них говорилось. "Временный Комитет Государственной Думы при тяжёлых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашёл себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться доверием его" ("Революция 1917", т. 1, с. 43). Ночью с 27 на 28 февраля во все города России им были разосланы телеграфные сообщения об образовании Комитета, с призывом соблюдать спокойствие. 28 февраля Родзянко, находясь в Таврическом дворце, приветствовал полки Петроградского гарнизона, перешедшие на сторону Государственной Думы.

"Михаил Владимирович очень приспособлен для этих выходов. И фигура, и голос, и апломб, и горячность. При всех его недостатках, он любит Россию и делает, что может, то есть кричит изо всех сил, чтобы защищали Родину...", – вспоминал этот день В.В. Шульгин ("Дни. 1920", 1990, с. 197). 1 марта Родзянко телеграфировал Рузскому о переходе правительственной власти к Временному Комитету Государственной Думы. Участвовал в переговорах Комитета с лидерами исполкома Петроградского Совета РСД о составе Временного правительства. Комитет решил, что Николай II должен немедленно отречься от престола в пользу сына при регентстве брата царя – Михаила Александровича. Переговоры с царём должен был вести Родзянко (вместо него поехали А.И.

Гучков и В.В. Шульгин). 1 марта в 23 часа Николаю II генералом Рузским была доложена телеграмма генерала М.В. Алексеева, в которой он предлагал царю опубликовать Манифест с признанием необходимости создать "министерство, возложив образование его на председателя Государственной Думы Родзянко, из лиц, пользующихся доверием всей России" ("Отречение Николая II...", с. 231). Ранним утром 2 марта царь подписал Манифест. С 3 часов 30 минут до 7 часов 30 минут утра 2 марта по прямому проводу состоялся разговор Родзянко с Рузским. "...ненависть к династии дошла до крайних пределов, но весь народ, с кем бы я ни говорил, выходя к толпам и войскам, решил твёрдо – войну довести до победного конца. К Государственной Думе примкнул весь Петроградский и Царскосельский гарнизоны.

То же повторяется во всех городах. ...везде войска становятся на сторону Думы и народа, и грозные требования отречения в пользу сына, при регентстве Михаила Александровича, становятся определённым требованием. Прекратите присылку войск, так как они действовать против народа не будут. Остановите ненужные жертвы. Я сам вишу на волоске, и власть ускользает у меня из рук. Анархия достигает таких размеров, что я вынужден был сегодня ночью назначить Временное правительство. К сожалению, Манифест запоздал. Время упущено и возврата нет. Переворот может быть добровольный и вполне безболезненный для всех, и тогда всё кончится в несколько дней..." (там же, с. 233 – 35). Родзянко просил содержание разговора доложить государю.

Через несколько часов (в 10 часов 15 минут) генерал Алексеев известил всех командующих фронтами о разговоре Родзянко с Рузским. "..династический вопрос поставлен ребром, и войну можно продолжать до победоносного конца лишь при исполнении предъявленных требований относительно отречения от престола в пользу сына при регентстве Михаила Александровича. Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения.." (там же, с. 237). 2 марта в середине дня Николай II в телеграмме на имя Родзянко сообщал, что "готов отречься от престола" в пользу сына Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича (там же, с. 240). Однако затем царь передумал, узнав от врача, что болезнь сына неизлечима, и около 12 часов вечера подписал Акт отречения от престола в пользу брата.

Из разговора Родзянко с Рузским (в присутствии Г.Е Львова) по прямому проводу 3 марта в 5 часов утра. "...чрезвычайно важно, чтобы манифест об отречении и передаче власти великому князю Михаилу Александровичу не был опубликован до тех пор, пока я не сообщу вам об этом. Весьма возможна гражданская война. С регентством великого князя и воцарением наследника цесаревича помирились бы может быть, но воцарение его как императора абсолютно неприемлемо. После долгих переговоров с депутатами от рабочих удалось придти только к ночи сегодня к некоторому соглашению, которое заключается в том, чтобы было созвано через некоторое время Учредительное Собрание для того, чтобы народ мог высказать свой взгляд на форму правления.

Провозглашение императором великого князя Михаила Александровича подольёт масла в огонь, и начнётся беспощадное истребление всего, что можно истребить. Мы потеряем и упустим из рук всякую власть, и усмирить народное волнение будет некому. При предложенной форме – возвращение династии не исключено..." (там же, с. 242 – 43). 3 марта участвовал в переговорах с великим князем Михаилом Александровичем и настаивал на его отказе от престола. По воспоминаниям Шульгина ("Дни. 1920", М., 1990, с. 276), Родзянко был последним, с кем советовался великий князь перед тем, как подписать Акт об отказе принять престол. После передачи власти Временному правительству Родзянко возглавлял Временный Комитет Государственной Думы – представительский орган, "необходимый, чтобы эта власть в случае кризиса не миновала суждений Временного Комитета о составе власти" (" Буржуазия и помещики в 1917 г.".

Стенограммы Частных совещаний членов Государственной Думы, М.– Л., 1932, с. 266). Оправдывая свою позицию в февральские дни, Родзянко в 1919 писал. "Конечно, можно было бы Государственной Думе отказаться от возглавления революции, но нельзя забывать создавшегося полного отсутствия власти и того, что при самоустранении Думы сразу наступила бы полная анархия и отечество погибло бы немедленно. Думу надо было беречь, хотя бы как фетиш власти, который всё же сыграл бы свою роль в трудную минуту" (Родзянко М.В., указанное сочинение, с. 41). Был сторонником продления срока полномочий Государственной Думы как народного представительства до окончания войны. Являлся инициатором проведения, а также бессменным председателем Частных совещаний членов Государственной Думы (с 22 апреля по 20 августа 1917), призванных, по его мнению, нести "слово правды" народу и указывать "на то, как надо вести государственный корабль" ("Буржуазия и помещики в 1917 г.", с.

21). Родзянко считал, что аграрный вопрос необходимо решать на Учредительном Собрании. Весной и летом 1917 получал письма от помещиков, в которых одни обвиняли его в пособничестве революции, другие выражали надежду, что его авторитет и популярность защитят их при проведении земельной реформы. Через него стремились оказывать давление на Временное правительство, в частности в решении земельного вопроса. Так, 17 марта Родзянко выразил недоверие князю Львову по поводу распоряжения министра земледелия о порядке реквизиции хлеба у землевладельцев с посевной площадью не менее 154, 5 га, требовал его отмены и передачи решения вопроса на места. 16 марта Родзянко выступил в печати с воззванием к крестьянам и землевладельцам об интенсивном засеве полей "во имя лучшего обеспечения армии хлебом" (см.

Чаадаева О.Н., Помещики и их организации в 1917 г., М.– Л., 1928, с. 55). 7-22 мая Родзянко присутствовал в Ставке на 1-м Всероссийском съезде Союза офицеров армии и флота. 1 июня избран во временный комитет "Лиги русской культуры". Летом Родзянко и Гучков основали Либерально-республиканскую партию. Выступая на Государственном совещании в Москве 14 августа, Родзянко заявил, что "руководящей идеей Февральской революции была патриотическая идея" победы над германским милитаризмом (" Государственное совещание", с. 103). Родзянко обвинял Временное правительство в развале армии, экономики и государства. Главную причину слабости власти он видел в отказе правительства сотрудничать с Государственной Думой. 22 августа обратился к А.Ф.

Керенскому с письмом от имени Частного совещания членов Государственной Думы о необходимости отменить закон о хлебной монополии. В августе вошёл в Совет общественных деятелей. 9 августа телеграфировал генералу Л.Г. Корнилову. " Совещание общественных деятелей приветствует Вас, верховного вождя русской армии. Совещание заявляет, что всякие покушения на подрыв вашего авторитета в армии и России считает преступными. В грозный час тяжёлого испытания вся мыслящая Россия смотрит на Вас с надеждой и верою" ("Революция 1917", т. 4, с. 33). Однако по отношению к корниловскому движению занял позицию "сочувствия, но не содействия", говоря, что Государственную Думу можно будет "привлечь к организации власти в случае успеха" (цитируется по книге.

Деникин А.И., Очерки русской смуты. Борьба генерала Корнилова. Август 1917 – апрель 1918, М., 1991, с. 32). После поражения корниловского выступления заявил. "Никогда ни в какой контрреволюции не участвовал и во главе фронды не стоял. О всех злобах дня я узнал только из газет и сам к ним не причастен. А вообще могу сказать одно. Заводить сейчас междоусобия и споры – преступление перед Родиной" (там же, с. 64). В дни Октябрьского вооруженного восстания находился в Петрограде, пытался организовать защиту Временного правительства. После Октябрьской революции перебрался на Дон и при Л.Г. Корнилове, а затем при А.И. Деникине пытался воссоздать Совещание членов Государственной Думы (всех 4 созывов). Однако успеха не имел, так как в глазах белой гвардии был запятнан ролью в дни Февральской революции.

В 1920 эмигрировал в Югославию. Сочинения. Крушение империи, 2 изд., П., 1929. Литература. Окт. Революция. Мемуары (сост. С А. Алексеев), М.-Л., 1926. Милюков П.Н., Воспоминания, т. 1-2, М., 1990. Н.И. Коршунова.