Натали Саррот - Золотые Плоды

На одной из выставок в светской беседе случайно заходит речь о новом, недавноопубликованном романе. Сначала о нем никто или почти никто не знает, но внезапно к немупросыпается интерес. Критики считают своим долгом восхищаться «Золотыми плодами» какчистейшим образцом высокого искусства — вещью, замкнутой в себе, превосходноотшлифованной, вершиной современной литературы. Написана хвалебная статья некоего Брюлэ. Никтоне смеет возразить, даже бунтари молчат. Поддавшись захлестнувшей всех волне, роман читаютдаже те, у кого на современных писателей никогда не хватает времени.Кто-то авторитетный, к кому самые слабые «бедные невежды», блуждающие в ночи, вязнущиев трясине, обращаются с мольбой высказать свое собственное суждение, отваживается отметить,что при всех неоспоримых достоинствах романа есть в нем и некоторые недочеты, напримерв языке.

По его мнению, в нем много запутанности, он неуклюж, даже иногда тяжеловат,но и классики, когда они были новаторами, тоже казались запутанными и неуклюжими.В целом книга современна и превосходно отражает дух времени, а это и отличает настоящиепроизведения искусства.Кто-то другой, не поддавшись всеобщей эпидемии восторга, вслух не выражает своегоскептицизма, но напускает на себя презрительный, немного раздраженный вид. Егоединомышленница лишь наедине с ним осмеливается признаться в том, что тоже не видитв книге достоинств. По ее мнению, она трудна, холодна и кажется подделкой.Иные знатоки видят ценность «Золотых плодов» в том, что книга правдива, в ней естьудивительная точность, она реальнее самой жизни.

Они стремятся разгадать, как она сделана, смакуютотдельные фрагменты, подобно сочным кускам какого-нибудь экзотического фрукта, сравнивают этопроизведение с Ватто, с Фрагонаром, с рябью воды в лунном свете.Наиболее экзальтированные бьются в экстазе, словно пронзенные электрическим током, другиеубеждают, что книга фальшива, в жизни так не бывает, третьи лезут к ним с объяснениями.Женщины сравнивают себя с героиней, обсасывают сцены романа и примеряют их на себя.Кто-то пробует проанализировать одну из сцен романа вне контекста, она кажется далекойот реальности, лишенной смысла. О самой сцене известно лишь, что молодой человек накинулна плечи девушки шаль. Засомневавшиеся просят убежденных сторонников книги разъяснитьим некоторые детали, но «убежденные» отшатываются от них, как от еретиков.

Онинападают на одинокого Жана Лабори, особенно старательно отмалчивающегося. Страшное подозрениетяготеет над ним. Он начинает, запинаясь, оправдываться, успокаивать остальных, пусть все знают:он — пустой сосуд, готовый принять все, чем они пожелают его наполнить. Ктоне согласен — притворяется слепым, глухим. Но находится одна, не желающаяподдаваться. Ей кажется, что «Золотые плоды» — это скука смертная, а если естьв книге какие-то достоинства, то просит доказать их с книгой в руках. Те, кто думаеттак же, как она, расправляют плечи и благодарно ей улыбаются. Может быть, они давно увиделидостоинства произведения сами, но решили, что из-за такой малости нельзя называть книгушедевром, и тогда они будут смеяться над остальными, над неизбалованными, довольствующимися«жидкой кашицей для беззубых», будут обращаться с ними, как с детьми.

Однако мимолетнаявспышка сразу оказывается притушена. Все взгляды обращаются к двум маститым критикам.В одном ураганом бушует мощный ум, от мыслей в его глазах лихорадочно вспыхиваютблуждающие огоньки. Другой похож на бурдюк, наполненный чем-то ценным, чем он делится толькос избранными. Они решают поставить на место эту слабоумную, эту возмутительницу спокойствияи объясняют достоинства произведения заумными терминами, еще больше запутывающими слушателей.И те, кто на миг вознадеялся выйти на «солнечные просторы», снова оказываютсягонимыми в «бесконечную ширь ледяной тундры».Только один из всей толпы постигает истину, замечает заговорщический взгляд, которымобмениваются те двое, прежде чем тройным замком запереться от остальных и высказать своесуждение.

Теперь все раболепно им поклоняются, он одинокий, «постигший истину», всеищет себе единомышленника, а когда наконец находит, то те двое смотрят на них, какна умственно отсталых, которые не могут разбираться в тонкостях, посмеиваются над нимии удивляются, что они все еще так долго обсуждают «Золотые плоды».Вскоре появляются критики — такие, как некий Моно, который называет «Золотые плоды»«нулем». Меттетадь идет еще дальше и резко выступает против Брейе. Некая Марта находитроман смешным, считает его комедией. К «Золотым плодам» подходят любые эпитеты, в неместь все на свете, считают некоторые, это реальный, самый настоящий мир. Есть те, кто былдо «Золотых плодов», и те, кто после. Мы — поколение «Золотых плодов», так насбудут называть, — подхватывают другие.

Предел достигнут. Однако все явственней слышныголоса, называющие роман дешевкой, пошлятиной, пустым местом. Верные сторонники уверяют, чтописатель допустил некоторые недостатки нарочно. Им возражают, что если бы автор решил ввестив роман элементы пошлости обдуманно, то он бы сгустил краски, сделал бы их сочней,превратил бы в литературный прием, а скрывать недостатки под словом «нарочно»смешно и неоправданно. Кого-то этот аргумент сбивает с толку.Однако благожелательного критика толпа жаждущих истины просит с книгой в руках доказатьее красоту. Он делает слабую попытку, но его слова, срываясь с языка, «опадают вялымилистьями», он не может отыскать ни одного примера для подтверждения своих хвалебныхотзывов и с позором ретируется.

Персонажи сами удивляются, каким образом им случается всевремя присутствовать при невероятных переменах отношения к книге, но это уже кажется вполнепривычным. Все эти беспричинные внезапные увлечения похожи на массовые галлюцинации. Ещесовсем недавно никто не осмеливался возражать против достоинств «Золотых плодов»,а вскоре оказывается, что о них говорят все меньше и меньше, затем вообще забывают, чтотакой роман когда-либо существовал, и лишь потомки через несколько лет смогут точно сказать,является ли эта книга истинной литературой или нет..